— Вы знаете, что ценнее всего в мире, Дженн? Глядя ему в глаза, девушка, не колеблясь, ответила:

— Свобода.

Роберт мягко улыбнулся.

— Хорошо, тогда какова вторая по ценности вещь? Знание. Оно не имеет цены, ни с чем не сравнимо, а тот, кто им владеет, не может быть его лишен. Гильдия хранит знание как знак доверия богов — и хранит его жадно, только для себя. В ведении Гильдии наука, инженерное дело, обучение грамоте — все, что необходимо для нашего выживания. И гильдийцы не делятся знанием ни с кем, кто не принес клятву верности их ордену. Они всем распоряжаются, используют нас — остальных — как рабочую силу. Поэтому-то они и держат нас в своей власти. Наступил момент, когда власть стала для Гильдии важнее всего, и, на мой взгляд, тем самым Гильдия нарушила божественный завет. Гильдийцы подавляют нас своими знаниями, порабощают с помощью нашего невежества. Вот поэтому-то я и не соглашаюсь с Гильдией. Ответил я на ваш вопрос?

Но Дженн тут же придумала, о чем можно спросить еще. Если повезет, она сможет продолжать разговор, отвлекать Роберта до тех пор, пока дождь не кончится, — а тогда будет уже поздно. Поздно спрашивать, приняла ли она решение насчет Элайты.

— Откуда вы узнали, что на ферме нет никого, кроме старика хозяина? Вы с ним разговаривали?

На этот раз вопрос не заставил Роберта удивиться. Его улыбка осталась снисходительной: он прекрасно понял замысел Дженн.

— Нет, в этом не было нужды. Случается, что колдуны бывают способны улавливать, о чем думает другой человек, только не другой колдун, имейте в виду. Ничего особенного в этом нет: воспринимаешь просто случайные образы, мелькающие в уме усталого человека. Несведущие люди говорят, что колдун читает мысли, но на самом деле это не так. Я могу прибегать к такому умению, когда захочу. При некоторой практике узнаешь, на что обращать внимание.

— Но если вы… — Дженн умолкла, поняв, что Роберт ее не слушает: он повернул голову к двери и нахмурил брови. — В чем дело?

Роберт ничего не ответил; он поспешно поднялся и пошел через весь амбар к огромным воротам, выходящим во двор. Мика перестал растирать коней и двинулся следом за господином. Теперь и Дженн сквозь шум дождя расслышала стук копыт. Лошади галопом мчались к ферме. Сквозь подошвы башмаков Дженн почувствовала, как дрожит земля.

Роберт слегка приоткрыл створку; стоя позади него, Дженн увидела, как между строениями фермы с воплями пронеслась банда разбойников. Нападающие распахивали ворота загонов и выгоняли мечущийся в панике скот, один из них, с пылающим факелом в руке, поджигал соломенные кровли. Когда бандиты ворвались в хозяйский дом, Роберт начал действовать.

— Мика, останешься здесь. Присматривай за Дженн. — С этими словами он выскользнул из амбара и, обнажив меч, кинулся бежать через двор. Одного из мародеров он зарубил, и лишившаяся всадника лошадь вскоре скрылась за завесой дождя; распугивая галдящих гусей и цыплят, Роберт атаковал второго бандита. Дымное пламя уже начинало выбиваться из-под мокрой соломы крыш, но Дженн могла только стоять и смотреть: до амбара нападающие не добрались. Девушка вцепилась в руку Мики; у нее мелькнула смутная мысль, что она, должно быть, причиняет ему боль, но ничего поделать с собой не могла.

Теперь уже бандиты не могли не заметить Роберта. Двоих он уложил, еще трое были в доме, но все же ему приходилось иметь дело с еще тремя противниками. Бандиты сражались яростно, но оказались неумелыми воинами. Роберт двигался с молниеносной быстротой, уверенно маневрируя по скользкой грязи и с легкостью отбивая каждый удар. Его меч сверкнул, и один из противников рухнул с кровоточащей раной в боку. Второй бандит на какое-то время заставил Роберта отступить, но скоро тоже оказался повержен. Третий, вовремя поняв опасность, повернулся и кинулся в дом. Как только он исчез из виду, Роберт махнул рукой в сторону пылающей крыши, и огонь тут же стал гаснуть. Секундой позже из дома выбежали грабители, нагруженные добычей, вскочили на коней и помчались прочь, кинув на прощание факел на крышу дома.

Мика решил, что пора присоединиться к господину. Вместе с Дженн они побежали через двор к дому.

— Я же велел тебе оставаться в амбаре! — рявкнул Роберт, когда Мика и Дженн проскользнули в дверь. Сам он стоял на коленях рядом со стариком. Тот был еще жив, но дыхание его стало прерывистым, от мучительной боли он крепко зажмурил глаза. Из ран на груди и на плече хлестала кровь. Бандиты не задумываясь прикончили и старика, и служанку.

— Слишком поздно, — прошептал Роберт; его голос был еле слышен. — Он умирает.

— Но разве ничего нельзя сделать? — Дженн взяла руку старика в свои, но пальцы его были безжизненны и холодны.

— Кое-что можно, — неохотно ответил Роберт. — Я попробую. Дженн подняла глаза как раз в тот момент, когда он вытащил свой аярн. Роберт пристально посмотрел на амулет, и из камня заструилось тепло, обволакивая изувеченное тело. Постепенно гримаса боли исчезла с лица старика, дыхание стало более ровным. Дженн с надеждой взглянула на Роберта, но тот покачал головой.

— Я могу слегка уменьшить боль. Но ничего больше. Дженн снова наклонилась к старику; он открыл глаза и взглянул на девушку. На бледном лице отразилось благоговение, холодные пальцы стиснули руку Дженн.

— Благословенная Минея! — выдохнул старик. — Ты наконец вернулась к нам! — Он улыбнулся, умиротворенно закрыл глаза и испустил последний вздох. Пальцы разжались, рука старика упала.

Дженн обнаружила, что последнюю минуту не дышала. Она не знала этого человека, никогда раньше его не видела, но его смерть была такой ужасающе реальной, так глубоко ее потрясла… Старика убили бандиты. Его дом разграблен. Семья крестьянина вернется на пустое место. Дженн ощущала эту смерть как нож в сердце, острый и безжалостный.

Роберт поднялся на ноги и спрятал меч в ножны. Когда он заговорил, в его голосе звучало уныние и холод бесконечного дождя.

— Мы больше ничего не можем для них сделать. Пора в путь Дженн слышала, что он сказал. Она понимала необходимость уехать, прежде чем вернутся родственники старика, а то и бандиты

Она осознавала все это, но не могла не слышать упрямого отрицания в голосе Роберта, словно он упрекал себя в лицемерии и ненавидел себя за сказанное.

Девушка поднялась на ноги, но не смогла взглянуть в глаза Роберту. Она так хорошо понимала его чувства…

Еле передвигая ноги, они вернулись в амбар, оседлали лошадей и двинулись дальше.

Весь день мысли не давали ей покоя. Дождь прекратился, поля благоухали мокрой зеленью, но небо не прояснилось. Этот старик, его последние слова, молчание Роберта, вопросительный взгляд Мики…

Дженн ощущала на себе взгляд Роберта, но продолжала хранить молчание. Да и что могла она сказать? Что, по его мнению, она должна была чувствовать? Девушка прекрасно понимала, чего хочет Роберт. Нападение на ферму лишь укрепило его во мнении: нигде, кроме Элайты, Дженн не будет в безопасности. Проклятие… проклятие на них с Микой обоих!

Больше всего раздражала Дженн глубокая убежденность, звучавшая во всем, о чем бы они ни говорили — о Гильдии, Элайте, даже о колдовстве. Подразумевалось, что Дженн ничего не знает, невинная и несведущая, — и в то же время от нее ждали решения, которое определило бы всю ее жизнь!

Ну конечно, им и в голову не приходило, перед какой проблемой она оказалась. Да и откуда им знать? С какой стати Роберту или Мике видеть что-то странное в том, чтобы вернуть ее в Элайту? Правда, ни один ребенок, похищенный во времена Смуты, не был обнаружен, и сам факт, что она нашлась, казался достаточно таинственным… Такого просто не могло быть! Она — дочь трактирщика, выросла в таверне, привычная к запаху пива в зале, к жару и чаду кухни. Или от нее ждут, что она забудет своего отца? Перестанет его любить? Хоть ее и выгнали из дома после его смерти, Дженн выбрала собственный путь в жизни и не имела оснований — более или менее — об этом жалеть. И вот неожиданно…