— Буду с нетерпением ждать. Всегда приятно иметь дело с джентльменом, который так откровенно — если не сказать обнаженно — исполняет свой гражданский долг. Знаете, если бы вы проявили еще больше рвения в поисках Софи Чампьон, я бы заподозрил, что вы сами убили Ричарда Тотгла и стремитесь навести подозрения на нее.

Криспин произнес эти слова в спину уходящему Бэзилу; тот, услышав их, круто обернулся.

— Что вы сказали, милорд?

— Ничего. Просто захотелось запросто поболтать с соседом. Всего доброго, лорд Гросгрейн.

Бэзил некоторое время не мог двинуться с места, борясь с внутренней дрожью, затем молча развернулся и покинул Сандал-Холл вместе с шерифом. Их подручные последовали за ними, вереницей пройдя мимо Криспина, который проводил их притворно ласковой улыбкой, особенно выделив сыщика с маленькими глазками. Как только дверь за ними закрылась и была заперта на замок, Криспин крикнул:

— Терстон!

Ответа не последовало.

— Терстон! Снова ничего.

— Терстон, черт побери, где вы? — начиная беспокоиться, повторил свой призыв Криспин.

— Он сказал, что отправляется на прогулку с леди, милорд, — робко ответил мальчик-лакей.

— На прогулку? — удивился Криспин, зная, что Терстон никогда не проводит время таким образом. — Зачем? Куда? Когда?

— Я не знаю, милорд. Совсем недавно, милорд. Простите, милорд.

Криспин всегда гордился тем, что умеет нагнать страх на своих врагов, но пятнадцатилетние мальчишки не входили в их число.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил он слугу, взяв себя в руки. — Ты молодец, и извиняться тебе не за что.

— Спасибо, милорд. Простите, милорд, — повторил мальчишка с поклоном и тут же убежал.

Криспин выругался сквозь стиснутые зубы, переступая порог библиотеки. Терстон был единственным, кто знал, где спрятана Софи, и мог привести ее. И вот он исчез в самый неподходящий момент. Пошел на прогулку. Идиотизм! А что, если он попадет под экипаж или погибнет под копытами лошади и никогда не вернется? Тогда Софи будет обречена на голодную смерть. Она и так уже наверняка умирает от голода, и если Терстон задержится надолго…

Криспин представлял себе разные напасти, которые могли случиться с Терстоном, когда Грип вдруг прокричал из клетки:

— Король Франции, принесите топор, король Франции, сорок две, сорви маргаритку, король Франции, добудь девчонку!

Продолжая воображать самые невероятные картины смерти Терстона, Криспин машинально перекладывал с места на место вещицы на письменном столе: перья, бумаги, статуэтку, книги, короткий кинжал, который подарил ему кто-то из родственников на десятилетие и который он использовал теперь для разрезания бумаг. Этот стол принадлежал еще его отцу, все здесь, включая статуэтку, сохранилось в том виде, каким было при его жизни. Криспин не стал ничего менять в библиотеке, когда вступил в права наследования, хотя и не испытывал сентиментальных чувств к отцу. «Дорогой Хьюго» всегда был в жизни Криспина скорее мистическим образом, созданным тетушками, чем реальным человеком. И не потому, что он хотел быть для сыновей фигурой совершенной и потому недосягаемой, просто у него никогда не хватало на них времени. Наиболее ярким воспоминанием, которое сохранилось у Криспина об отце, было то, что он находил его в каком-нибудь из многочисленных павильонов загородного поместья в пышных объятиях стонущей от наслаждения горничной.

— Добудь девчонку, король Франции, сорви маргаритку, — не унимался ворон.

Унаследовав поместье, Криспин решил продолжить славное дело отца в отношении горничных, чтобы хоть в чем-то походить на легендарного Хьюго. Но если отец наверняка находил что-то приятное в страстных объятиях и пышных формах прислуги, то Криспин оказался к ним равнодушен. Поэтому эти любовные привязанности, подчас длившиеся годами, не удовлетворяли его. Криспин часто задумывался о том, как отец мог довольствоваться любовью горничных, и даже предполагал в себе какую-то ущербность оттого, что сам он всегда хотел большего.

— Принесите топор, король Франции, сорок две, — настойчиво кричал Грип.

Криспин продал загородное поместье два с половиной года назад, когда покидал Англию, тогда же он расстался с большой частью мебели Сандал-Холла, но письменный стол в библиотеке оставил, поскольку он был на редкость удобным. На углу стола стояла статуэтка, как и при жизни отца. Криспин посмотрел на нее так внимательно, словно увидел впервые. Его потрясло, насколько она безвкусна.

Что отцу могло нравиться в этой бронзовой девушке, обнаженной, но в кокетливой шляпке, стоящей среди овечек, напоминающих скорее упитанных поросят? Вся композиция располагалась на холме, подножие которого обвивала гирлянда цветов. Криспин не мог представить себе, чем такая безвкусица могла быть дорога отцу, и уже решил раз и навсегда убрать ее из библиотеки, как вдруг ворон снова прокаркал у него над ухом:

— Сорви маргаритку, добудь девушку.

Криспин медленно повернулся к ворону, который, он готов был поклясться, хитро ему подмигнул. Затем еще раз взглянул на статуэтку и потянул за единственный цветок в гирлянде, который отдаленно напоминал маргаритку. В тот же миг боковая стенка отцовского стола бесшумно отъехала в сторону.

— Эй! — крикнул Криспин в темноту открывшейся дыры. — Эй, там есть кто-нибудь?

Ответом ему была полнейшая тишина. И вдруг Криспин разглядел в темноте крохотный огонек. Потом из дыры показались кончики пальцев. Потом рука. И наконец лицо, которое ему хотелось сейчас видеть больше всего на свете.

— Они ушли? — спросила Софи, и Криспин успел лишь кивнуть в ответ, как она уже продолжала: — Как мило, что ты спросил. Ничего особенного не нужно, просто перекусить. Может быть, парочку фазанов. Или целую корову. И поросенка. И барана. И еще шесть жирных пудингов.

— Ты уверена, что этого будет достаточно?

— Да, но только для меня. Себе закажи отдельно. А потом спускайся сюда, я тебе кое-что покажу.

Криспин собирался уже выполнить ее просьбу, когда Софи снова окликнула его:

— Подожди, я совсем забыла.

— Что? — Он наклонился к ней, чтобы лучше слышать.

— Криспин, я так скучала без тебя, — встав на цыпочки, вымолвила она и потянулась к нему губами.

— Я тоже без тебя скучал, tesoro.

— Я люблю тебя, Криспин, — слегка касаясь его губ своими, прошептала она. И, не дожидаясь его ответа, потому что знала, каким он будет, добавила: — Поторопись, а то я умру от голода и желания быть с тобой.

Криспин бросился на кухню и стал сгребать всю еду, попадавшуюся ему на глаза, на поднос, так что повар проворчал что-то о недостойном поведении. Набор блюд получился разнородным, но у Криспина не было времени ждать, пока приготовят поросенка, ягненка, гуся и все прочее, что заказала Софи. Он едва не столкнулся с тетушками, которые разыскивали его по всему дому, но успел спрятаться в какой-то каморке для слуг, о существовании которой прежде даже не подозревал, и тем самым благополучно спасся. Через пару минут он осторожно выглянул из нее, чтобы убедиться, что путь свободен, и крадучись двинулся дальше.

Криспин преодолел три ступеньки лестницы, когда за спиной у него раздалось осторожное покашливание.

— Добрый день, милорд, — сказал Терстон, не выказывая никакого удивления по поводу того, что застал хозяина с подносом, заставленным дюжиной тарелок. — Я знаю, что вы разыскивали меня, пока я провожал мисс Хелену назад в «Курятник». Я вернулся, милорд, и хочу заметить, что этот приход…

— Не сейчас, Терстон. У меня важное дело.

— Я вижу, милорд. Но…

— Нет. Я занят, — не слушая никаких возражений, прервал его Криспин.

— Я понимаю, милорд, однако…

Криспин локтем закрыл дверь библиотеки перед самым носом Терстона. Никогда прежде он не допускал подобной грубости по отношению к верному слуге. Если бы Криспин тогда знал, какой дорогой ценой ему придется заплатить за то, что он не остановился и не дал Терстону высказаться! Но в тот момент для него не существовало ничего важнее, чем желание быть рядом с Софи.