— Это же шмель Октавии! — воскликнула она. — С одного из ее платьев, которые известны именно этой деталью.

— у вас есть платья с такими шмелями? Например, из голубой тафты, такой, как эта?

— Как раз такое платье у меня и есть, — побледнела Софи. — Октавия просила меня надевать его на балы несколько раз подряд, чтобы продемонстрировать ее новый фасон.

Криспин представил себе, как привлекательно должна была выглядеть Софи в таком платье и каким запоминающимся оно должно было стать для окружающих. Каждый, кто увидит шмеля на голубом фоне, обязательно свяжет его с образом прекрасной преступницы, которую уже разыскивают по обвинению в убийстве. За тот краткий путь, который он совершил от дома Лоуренса до кондитерской, Криспин только и слышал, что разговоры о Софи Чампьон. Это были либо проклятия в адрес убийцы, либо восхищение ее удивительным побегом. Ему довелось услышать и обрывки бесчисленного множества рассказов о том, как кто-то получил от Софи Чампьон деньги на открытие собственного дела, кто-то был спасен от жестокого обращения отца, брата и мужа. Делая скидку на преувеличения, к которым склонны болтуны, Криспин подумал, что Софи должна была истратить на благотворительность огромное состояние, и едва удержался от вопроса, откуда у нее столько денег. Однако даже безграничные денежные ресурсы, не важно, какого происхождения, все равно не могли спасти ее от виселицы. И тот, кто пытается отправить туда Софи, должен быть найден. И как можно скорее.

В замке входной двери со скрежетом повернулся ключ, прерывая размышления Криспина. Он засунул кусок ткани в карман сюртука и потащил Софи к двери, которая, судя по всему, вела в туалетную комнату. Едва они закрыли за собой дверь, как в комнате послышались шаги — человек подошел к трупу и остановился перед ним.

Криспин и Софи оказались в тесной холодной каморке, совершенно темной, если не считать узкой полоски света, проникающей сюда из-под двери. Криспин взял Софи за руку и крепко сжал ее. Позади них мрак сгущался сильнее, и Криспин предположил, что там находится лестница, ведущая в погреб.

Эта лестница и полная темнота, защищавшая и, были единственной надеждой на спасение, но они же могли и снова возродить панический страх Софи. Оставаться в доме было нельзя — констебли наверняка захотят обыскать дом в поисках улик, поэтому у них был лишь один выход — притаиться внизу. Криспин снова сжал руку Софи, и она слабо ответила на его пожатие.

Констебли возились с трупом, и производимый ими шум заглушил шаги беглецов, спускающихся по каменным ступеням в погреб. Криспин шел первым, часто останавливаясь, чтобы дать Софи возможность перевести дух. В какой-то момент, когда темнота стала совсем непроглядной, она остановилась и прижалась плечом к стене.

— Иди один, — прошептала она. — Я не могу. Пожалуйста, оставь меня.

— Закрой глаза, Софи, — ласково сказал он, чувствуя, что ее ладонь стала холодной и влажной от страха. — Все будет хорошо. Помнишь, как в прошлый раз? Все ведь обошлось. Я не причиню тебе вреда. Закрой глаза и доверься мне, tesoro.

Звук его голоса и это магическое слово, как всегда, подействовали на нее успокаивающе. Она покорно закрыла глаза и почувствовала себя в полной безопасности, когда он обнял ее, а затем взял на руки. Ее дыхание стало ровным, но окончательно она пришла в себя, только когда Криспин преодолел последние ступени лестницы.

Пол в погребе был застлан тростником, который хрустел при каждом шаге. Здесь было еще холоднее, чем наверху, и к запаху тростника примешивался молочный.

— М-м, — протянула Софи. — Масло!

Софи была права. Они попали непосредственно в кондитерскую Суитсона или в ее кладовую. А если так, то здесь должна быть еще одна дверь, ведущая на задний двор, через которую выносят заказы, чтобы не поднимать их по узкой лестнице со щербатыми ступенями.

— Софи, если я опущу тебя на пол, ты сможешь стоять? — обратился к ней Криспин.

— Не оставляй меня одну! — отчаянно взмолилась она.

— Я и не собираюсь. Я хочу осмотреть помещение и найти дверь. Если же мы будем искать вместе, то наделаем много шума.

— Ты не бросишь меня здесь? — Она крепко обняла его за шею.

— Нет, tesoro. Никогда. — Криспин почувствовал, как она разняла руки, и осторожно поставил ее на пол. В темноте он ногой нащупал покрытый сеном чурбан и усадил на него Софи. — Сиди здесь и не двигайся.

Софи послушно сидела с закрытыми глазами и прислушивалась к звукам вокруг себя. Она смутно различала голоса, по крайней мере два, и шаги наверху. Судя по тяжелому стуку, констебли перевернули тело и потащили его к входной двери, однако что-то им, видимо, помешало, потому что все звуки вдруг стихли.

Через минуту шаги возобновились возле двери, за которой скрылись они с Криспином. Софи отвлекло то, что чурбан под ней тает — наверное, Криспин усадил ее на огромный кусок масла, — и в этот момент дверь со скрежетом отворилась. Софи открыла глаза и увидела, что две трети лестницы залиты светом, который, к счастью, не достигал самого погреба. Софи изогнулась на своем скользком сиденье и посмотрела вверх.

В дверном проеме стояли двое. Один был настолько широк в плечах, что почти полностью загораживал свет, но его все же хватило, чтобы разглядеть того, кто в числе прочих арестовывал ее в доме Лоуренса. Второго Софи видела только в профиль, но и его она узнала — он тоже принимал участие в ее аресте.

— Пошли, внизу никого нет, — сказал маленький, потянув за рукав своего товарища.

— Чем-то пахнет. Подозрительный запах, — ответил тот.

— Это масло, идиот. Ты никогда не слышал о том, что кондитеры используют для выпечки масло? Надо унести труп отсюда, пока другие не подоспели. У нас нет времени обыскивать погреб.

Широкоплечий спустился на одну ступеньку и, нагнувшись, вгляделся в темноту. Он смотрел прямо на Софи, и она испугалась, что он ее заметит.

— Ладно, давай унесем тело, — выпрямился он. — Иди, я запру дверь и догоню тебя. Все таки там внизу есть что-то подозрительное.

Они вышли и заперли за собой дверь, и Софи снова оказалась в кромешном мраке. Она услышала, как через дверные петли протянули цепь и повесили на нее замок.

Шаги наверху постепенно стихли. Воцарилась могильная тишина, особенно жуткая в полной темноте. Холодок пробежал у нее по спине, когда она услышала шорох тростника и почувствовала на щеке чье-то дыхание.

— Криспин, — прошептала она. Ответа не последовало.

— Криспин, — позвала она снова, пугаясь еще сильнее. — Это ты?

Шорох стих, но ответа так и не было. И вдруг она ощутила, как кто-то прикоснулся сначала к ее руке, а затем к бедру.

Софи раскрыла рот, готовясь закричать, но ни единого звука не вырвалось из ее гортани. Она повторила попытку, но чья-то рука зажала ей рот. Софи в ужасе всхлипнула и замахала руками в темноте. Слезы текли у нее по щекам, она была слишком напугана, чтобы услышать голос, что-то прошептавший ей в ухо.

— Тихо, Софи, это я, — повторил Криспин. — Не бойся, — успокоил он ее, и Софи перестала отбиваться от невидимого врага. — Если я уберу руку, ты не закричишь, tesoro?

Софи покачала головой.

— Что так напугало тебя? — спросил он, прижимая ее к груди.

— Почему ты не отвечал мне? Почему, когда я позвала тебя по имени, ты промолчал? — сердито выпалила Софи.

— Я не слышал, как ты называла меня по имени. Я был в дальнем углу.

— Значит, здесь есть кто-то еще. — Она вцепилась в его руку. — Он трогал меня. Я чувствовала его дыхание. И теперь он заперт вместе с нами.

Даже в полной темноте, не видя ее лица, Криспин понимал, что Софи окаменела от страха. Он знал, что никакими силами не сможет заставить ее подняться и следовать за собой.

Софи вцепилась в его руку, но свободной рукой Криспину удалось нащупать в кармане камзола трутницу и огарок свечи. Теперь, когда они оказались запертыми снаружи на замок, можно было зажечь свечу. Крошечный огонек вспыхнул и осветил помещение. Они действительно находились в кладовой, где хранились огромные глыбы масла, а вдоль стен стояли металлические ванны с холодной водой. Софи с облегчением вздохнула, увидев, что ее страхи были напрасны и что здесь, кроме них двоих, никого нет.