— В надежном месте.

— Надо устроить так, чтобы его нашли завтра утром. С табличкой “Я — шпион телеков”. Доминион, конечно, узнает об этом. Он решит, что я мертв, и одной проблемой меньше.

— Неплохая идея.

— А как же бедный доктор Кургилл? — возразила Лори. — Он ни за что не поверит такому известию.

— Да… Наверняка не поверит. Она окинула Шорна взглядом:

— Ты чувствуешь себя другим?

— У меня такое ощущение, будто все сущее — это часть меня. Можно сказать, слияние с космосом.

— Но как это получилось? Шорн задумался.

— По правде говоря, не знаю. Я могу двигать стулом так же, как двигаю рукой, и с тем же усилием.

— Похоже, Гескамп им ничего не сказал о митроксе под стадионом, — заметил Серкумбрайт.

— Они и не спрашивали. Им и в голову не могло прийти, что мы замышляем такое злодеяние. — Шорн рассмеялся. — Доминион был просто потрясен. Какое-то время мне казалось, что он благодарен мне.

— А потом?

— А потом, наверное, вспомнил обиду и стал думать, как меня убить. Но я не сказал ему ничего, пока мы не оказались на открытом месте. Я мог защититься от любого его оружия. Пулю я бы остановил мыслью, даже отбросил бы обратно, лазерный луч отклонил бы.

— А если бы твоя и его воля столкнулись? — спросил Серкумбрайт. — Что бы произошло?

— Не знаю — может, ничего. Ведь так бывает, когда человек колеблется между двумя противоположными побуждениями. А может, столкновение и отсутствие результата подорвало бы нашу веру в себя и мы бы рухнули в океан. Потому что мы стояли в воздухе на высоте тысячи футов над океаном.

— Тебе было страшно, Уилл? — спросила Лори.

— Вначале — да. Но человек быстро привыкает к новым ощущениям. С такими вещами все мы сталкивались во сне. Возможно, когда мы перестали верить снам, мы уклонились с пути телекинеза.

Серкумбрайт усмехнулся и принялся набивать трубку.

— Надеюсь, мы это скоро узнаем, узнаем и еще многое другое.

— Возможно. Я начинаю по-иному смотреть на жизнь.

Лори взглянула на него с беспокойством:

— Но ведь мир остался тем же?

— В общем, да. Но это чувство силы, свободы… — Шорн рассмеялся. — Не смотрите на меня так. Я не опасен. Просто благодаря любезности известного лица я стал телеком. Кстати, где бы мы могли достать три скафандра?

— Сейчас, ночью? Не знаю.

— Неважно. Я — телек. Мы их получим. В том случае, конечно, если вы желаете посетить Луну. Бесплатная экскурсия благодаря любезности Адлари Доминиона. Лори, тебе не хочется полетать со скоростью света, со скоростью мысли? Постоять в пепельном свете Луны, воспетом Эратосфеном, заглянуть в mare inbrum

.

Она нервно засмеялась:

— С удовольствием, только.., я боюсь.

— А как ты, Горман?

— Нет. Давайте вдвоем. У меня еще будет возможность.

Лори вскочила. Глаза ее возбужденно горели, щеки порозовели. Шорн взглянул на нее с изумлением.

— Отлично, Горман. Завтра ты можешь начать свои эксперименты. А сегодня…

Лори почувствовала, как невидимая сила подняла ее в воздух и вынесла в окно.

— А сегодня, — продолжал Шорн, оказавшись рядом с ней, — сделаем вид, будто мы души, счастливые души, которые странствуют во Вселенной.

Серкумбрайт жил в полузаброшенном предместье к северу от Трэна. Его старинный просторный дом, подобно норовистому коню, вздымался над водами Мэйна. Гигантские промышленные постройки заслоняли небо. Дым литейных труб, сера, хлор, аммиак загрязняли воздух.

Внутри дом был уютным, но запущенным. Жена Серкумбрайта, высокая, странного вида женщина, по десять часов в день работала в своей студии — лепила собак и лошадей. Шорн видел ее всего один раз. Насколько ему было известно, она совсем не интересовалась подпольной деятельностью Серкумбрайта и даже не догадывалась о ней.

Серкумбрайт загорал на солнце и созерцал катившиеся мимо бурые волны. Он сидел на балкончике, который сам построил для этой цели.

Шорн бросил ему на колени холщовый мешочек:

— Сувениры.

Серкумбрайт взял мешочек и торопливо высыпал из него горсть камней. К каждому была прикреплена этикетка. Он взглянул на первый камень.

— Агат. — Он прочитал табличку:

— “Марс”. Ну и ну.

Следующим был черный булыжник.

— Габбро? Похоже. “Ганимед”. Честное слово, далековато вы забрались.

Он бросил многозначительный взгляд на Шорна:

— Похоже, телекинез пошел тебе на пользу: ты расстался со своим измученным видом. Может, и мне стать телеком?

— Ты тоже не выглядишь измученным. Скорее, наоборот.

Серкумбрайт вернулся к камням:

— Пемза. С Луны, я полагаю. — Он прочел этикетку. — Нет — Венера. Как впечатления от прогулки?

Шорн посмотрел на небо.

— Это довольно трудно передать. Конечно, возникало чувство одиночества. Тьма. Что-то похожее на сон. Там, на Ганимеде, мы стояли на горном хребте. Под ногами — острый как бритва обсидиан. Юпитер заслонял почти полнеба. Знаменитое красное пятно смотрело на нас. Странная, черная скала, огромная планета, тусклый розовый и голубой свет. Все это было каким-то потусторонним. Я подумал: что, если сила изменит мне и мы не сможем вернуться? У меня кровь застыла в жилах.

— Похоже, ты справился с этим.

— Да, мы справились. Шорн сел, вытянув ноги.

— Я не измучен и не утомлен. Но я смущен. Два дня назад я считал себя человеком с вполне сложившимися убеждениями.

— А теперь?

— Теперь.., сомневаюсь.

— В чем?

— В наших замыслах. В их конечной цели.

— Хм-м-м, — Серкумбрайт потер подбородок, — ты все еще хочешь подвергнуться экспериментам?

— Конечно. Я хочу знать, почему и как действует телекинез.

— Когда ты будешь готов?

— Когда хочешь.

— Сейчас?

— Почему бы нет? Давай начнем.

— Ну, если ты готов, попробуем для начала энцефалографию.

Серкумбрайт устало потер лоб. Его лицо, обычно розовое, как у херувима, заметно осунулось. Когда он набивал трубку, его пальцы подрагивали.

Шорн откинулся на спинку кожаного кресла и смотрел на Серкумбрайта со спокойным любопытством.

— Почему ты так расстроен?

Серкумбрайт щелчком сбросил со стола скомканную бумажку.

— Оборудование ни к черту не годится. Все равно что рисовать миниатюры помелом или разбирать часы разводным ключом. Вот, — показал он, — энцефалограммы. Оба полушария твоего мозга. Рентгенограммы. Характер метаболизма. Мы замерили энергию настолько точно, что если бы ты бросил мне скрепку, я вычислил бы ее полет…

— И что?

— Ничего определенного. Волнистые линии на энцефалограмме. Повышенное потребление кислорода, увеличение шишковидной железы. Плюс побочные эффекты измерений.

Шорн зевнул и потянулся.

— Примерно это мы и ожидали. Серкумбрайт мрачно кивнул.

Шорн и Серкумбрайт пили кофе в квартире Лори в Мартинвелте.

Серкумбрайт был непривычно нервозен и то и дело смотрел на часы.

Шорн с интересом наблюдал за ним.

— Кого ты ждешь?

Серкумбрайт окинул комнату быстрым взглядом:

— Надеюсь, здесь нет жуков-шпионов?

— Судя по детектору, нет.

— Я жду связного. Человека по имени Луби. С Восточного Берега.

— Что-то не припоминаю такого.

— Ты бы не забыл его, если бы хоть раз увидел. Лори сказала:

— Кажется, я слышу шаги.

Луби вошел в комнату тихо, как кошка. Ему было около сорока, хотя выглядел он не больше чем на семнадцать. Золотистая кожа, правильные черты лица, густые вьющиеся волосы бронзового цвета вызывали в памяти образы итальянцев эпохи Возрождения — Цезаря Борджиа, Лоренцо Медичи.

Серкумбрайт представил гостя. Луби коротко кивнул, сверкнув глазами, отвел Серкумбрайта в сторону и что-то быстро зашептал ему.

Серкумбрайт поднял брови, задал вопрос — Луби мотнул головой, быстро ответил. Серкумбрайт кивнул — и Луби покинул комнату так же тихо, как вошел.

— Речь идет о встрече на высшем уровне. Нас ждут в “Портинари Гэйт”. — Серкумбрайт постоял в нерешительности. — Думаю, нам лучше пойти.