Разухабистый гогот изобиловал словесными вставками, вызывающими мощные приливы веселья. Постепенно до все еще стоящего на карачках героя начал доходить смысл народного словотворчества. И смысл этот ему не понравился.

Ни о каком подвиге речь не шла. Подвига вообще не было. А было, оказывается, раздолбайское раздолбайство, когда трусливый раздолбай, устав трястись со страху, раздолбал склянку с сонным зельем об раздолбайскую башку. А бояться, оказывается, было некого. Телка человечья одна была, да еще и спала. И пока обмочившийся от страха раздолбай поднимал боевой дух сонным газом, отважные герои бабу повязали. Просто и незатейливо.

«Вот так всегда, — кисло скривился Твур. — Чуть воспаришь, из жижи вонючей харю выставишь, взвизгнешь восторженно, и тут же теснится десяток задниц, желающих на вновь образовавшейся кочке посидеть… Ну, я вам щас задам задачку!»

— Вот вы тут все такие умные, — провозгласил он. Для пущего эффекта сохраняя прежнюю позу. — А волк-то где? Проморгали?

— Не понял! — свел брови Струм. Чтобы лучше слышать, ему пришлось нагнуться, и поза получилась достаточно паскудная.

Отметив этот отрадный факт, Твур медленно поднялся и под стихающий гомон продолжил обличительную речь:

— А че тут понимать? Зубами за шею я тоже сам себя хватанул? — И он продемонстрировал собравшимся свой загривок, где, как он надеялся, имели место соответствующие вещественные доказательства. — И следы не мешало бы посмотреть, следопыты хреновы! — добавил он, с наслаждением следя за процессом отпадения челюстей и вылупливания зенок. — Это вот чей след? — ткнул он пальцем кому-то под ноги.

Незадачливый весельчак нервно подпрыгнул и, попятившись, бухнулся на зад. Коллектив привычно отреагировал братским гыгыканьем, но веселуха как-то не пошла. Даже до самых тупорылых начало доходить, что не так все просто и главные события еще впереди…

— А оно и клево, что волк тут был! — забасил Струм, беря растерявшуюся инициативу в свои лапы. — Нам оно и надо, чтобы кто-нито бойфренду ейному знак подал. Пущай он за нами бегит и бабу свою отбить пытается. Самая потеха и пойдет! Короче, благодарность тебе от командования, Твурятина! Ухарь ты оказался! Молодчик! Даром что тельцем не вышел. Видали, тупорылые? Себя не пожалел, мелкотравчатый наш, личную шею за общее дело подставил! И башку. Короче, понесете его до базы вместе с бабой. И беречь обоих на бегу, как отдавленные яйца! Ну, с нами Сам и Присные его! Подхватились — и легким бегом! Да по пути ветки ломайте, чтоб те, кто нам нужен, след, не дай Сам, не потеряли!

— То-то и оно! — ворчал Твур, пытаясь поудобней устроиться на плечах своего носителя. — Думать всяким амбалам надо почаще, глядишь, понравится…

— Внимание, Ви! — Ал приподнялся на локте и замер, вслушиваясь в магический эфир. Девушка и сама почувствовала изменение Силы. Где-то поблизости сработало заклинание.

— Какая-то волна не такая, — попыталась Ви выразить свои ощущения. — Похоже на побочный всплеск.

Побочными всплесками в Олирне называли вторичные эффекты заклинаний, появляющиеся на периферии основного события. Эти незапланированные добавки были, как правило, ассоциативными материализациями.

Вот, например, когда Ал объяснялся Ви в любви, все окружающее пространство наполнилось поющими цветами, а небо сверкало мириадами танцующих звезд. Побочным же всплеском было появление маленького лохматого медвежонка, который потом целую неделю мотался по облакам и восторженно восклицал: «А она меня любит!» И никто его не тронул, ни молодежь, ни Учителя, хотя он и мешал занятиям в Школе. Через неделю заряд Силы иссяк, и медведик обхватил Ви за шею, что-то промурлыкал и растаял, оставив после себя светящиеся и звенящие искорки…

— Это не побочный всплеск, — сказал Ал, взглядом благодаря подругу за воспоминание. — Это природная магия. Вот, опять! Догадываешься, кто это может быть?

— Ты думаешь, тот самый волк?

— Он или кто-то из его собратьев. Они — существа магические. Их телепортация должна давать как раз такие всплески.

— Тогда — вперед? — Ви легко вскочила, поднимая с травы лук и колчан со стрелами.

— Через мгновение, сестра. — Ал сел, подтянув к себе одну ногу, и сложил ладони перед грудью в ритуальном жесте последователя Сатвы. — Это упражнение зазывается «усэн бай Фо». — Ал начал подниматься, удерживая равновесие на одной ноге и держа другую перед собой.

— И как это переводится?

— «Монах-воин молится Просветленному». Как, хороша молитва? — Знаток боевых искусств все еще стоял на одной ноге, явно, собираясь продолжить приседания.

— Впечатляет, — согласилась Ви, — но нам не мешает поторопиться! У второй волны был какой-то неприятный привкус.

— Пожалуй, ты права. — Ал с сожалением опустил ногу и, сразу выйдя в боевой режим, в три неуловимых движения набросил на себя перевязь. Серебряная рукоять меча качнулась над правым плечом, и утреннее солнце, отразившись в кристалле навершия, брызнуло вокруг пригоршней ярких лучей.

«Я тебя люблю!» — передала Ви, срываясь с места и переходя на стремительный охотничий бег.

Тело буквально летело над травой. Стопы еле слышно встречались с Землей и, мгновенно устанавливая контакт, принимали от нее щедрую порцию силы. Сила эта росла с каждым шагом, и бег был похож на солнечный луч, скользящий по поверхности воды. Срединный Мир зеленым мохнатым ковром бросался под ноги, норовя напомнить об осторожности бугорками, камнями и кротовыми норами.

Долгий миг погони кончился внезапно. Впереди гомонили.

Существа, издававшие обильные и негармоничные звуки, выглядели материальным воплощением своих воплей. Корявые, бугристые, неопрятные — они топтались на коротких кривых ногах и совершали множественные, суматошные движения, долженствующие выразить избыток эмоций.

Эмоции эти, в свою очередь, в астральном спектре представлялись толпой отвратных, агрессивных элементалов, грызущихся между собой и поминутно кусающих своих породителей за разные нежные места. Отчего те, собственно, и суетились и орали на разные голоса.

Заросли кустарника, обрамляющие поляну, позволяли эльфам наблюдать, оставаясь невидимыми.

«Слева», — передал Ал, указывая глазами в дальний конец поляны.

Там лежало что-то большое, мертвое, но умершее совсем недавно. «Лошадь», — определила Ви. Рядом с трудом шевелился подозрительного вида сверток. Даже издалека ткань свертка выглядела красивой и никак не вязалась с видом вонючих дикарей.

А дикари меж тем перестали галдеть и относительно внимательно слушали самого здоровенного, зеленовато-коричневого гоблина с низким лбом и громадной челюстью. Затем двое метнулись к свертку и взвалили его на плечи.

«Там Ксана». — Ал задумчиво шевелил плечами, как бы проверяя, насколько удобно расположен на спине меч.

«Их всего три десятка!» — Ви потянула из колчана сразу две стрелы.

«Подожди! Лучше выясним, чего они хотят. Хуже, чем сейчас, Ксане пока не будет. Я — за ними. Погляжу, послушаю. А ты разыщи волка. Тут он где-то, поблизости. Но плохо ему. Слышишь?»

Ви кивнула и неслышно канула в сплетении ветвей.

Лэйм

Гнилая Чащоба

Полдень

К концу третьего часа путешествия на чужом загривке Твур совсем озверел от тряски и скуки.

Он крепко держал за уши своего «скакуна» и периодически вымещал раздражение на этих хрящеватых, неприятно липких выростах.

А еще после особо высоких прыжков удавалось удачно долбануть «носителя» пятками по груди или воткнуться подбородком ему в макушку. Как ни странно, орк терпел все это молча, что особенно раздражало.

«Эйнджел забери дуболома Струма со всей его кодлой! Ну на фига, скажите, так бежать? Ведь неизвестно пока, будет кто прынцеску выручать или и нет вовсе! Че, собственно, жилы-то рвать? Шли бы чинно-важно я бы на окрестности попялился всласть. А так в глазах уже троиться начинает, и зубы чуть не крошатся. А этот иноходец недорезанный все время табыдум-табыдум! Хоть бы аллюр менял, сволочь однообразная! Разве ж можно быть таким нудным — три часа в одном ритме, марафонец хренов! Убиться легче!»