Дакар, прозванный Безумным Пророком, открыл глаза. Первым, что он увидел, было запотевшее стекло в окне грязной захолустной таверны. По ее крыше хлестал дождь вперемешку со снегом. Дакару почудилось, что на него уже капает с закопченных потолочных балок. После потолка его внимание переместилось на пол. Щеке Дакара было весьма неуютно упираться в шершавую, неструганую доску, покрытую застарелой грязью и липкую от пролитого эля. Во рту ощущалась какая-то склизкая гадость, словно он наелся улиток. Боль в спине подсказывала, что он заснул за столом и незаметно сполз на пол. Словом, Дакар пребывал в хорошо знакомом ему состоянии расплаты за излишества, когда любое неверное движение грозило обернуться нестерпимой болью. Так оно и случилось. Безумный Пророк поморщился и застонал.

Увы, рядом не нашлось женщины, дабы облегчить его послепитейные страдания. Мало того, легкий гул, стоявший в зале, отзывался в голове Дакара вспышками нестерпимой боли. Он опять закрыл глаза, приложил холодные ладони к вискам и дернулся всем телом. Ступни ног тоже окоченели — следствие ночного путешествия по дорожным лужам. Чулки все еще были мокрыми, а оба сапога куда-то исчезли.

Безумный Пророк тихо стонал от жалости к себе. Потом с осторожностью попытался оторвать голову от пола и выпрямиться. Окружающий мир виделся ему нагромождением размытых пятен. Ничего удивительного: Дакар родился близоруким. Асандир утверждал, что передал ему достаточно знаний, позволяющих справиться с этим недостатком, равно как и снять муки похмелья, однако сам Дакар был не согласен с учителем. К тому же исправление телесных недостатков требовало трезвой головы и ясного сознания, а сейчас Безумный Пророк меньше всего хотел быть трезвым. Наоборот, он жаждал добавить еще кружечку эля и потому стал шарить по своим просторным карманам в поисках завалявшейся монеты.

С другого конца зальчика таверны раздался чей-то крик, насквозь пробуравивший Дакара. Безумный Пророк вскочил и звучно шмякнулся коленками о нижнюю часть столешницы. Прищурившись, он разглядел погонщика мулов, продолжавшего вопить во все горло. Понятное дело, этот осел выиграл в дротики, вот и орет. Рядом понуро стоял кожевник, проигравший ставку. Его подзадоривал сидевший сбоку растрепа-бражник, во рту которого недоставало половины зубов:

— Чего ты скис, парень? Поставь еще и отыграйся! Дакар скорчил гримасу и полез в другой карман. Мимо шла служанка, неся победителю кружку эля. Безумный Пророк устремил на нее глаза и заискивающе улыбнулся. Светловолосая, бойкая на язык и не дававшая себя лапать девчонка видела его поиски.

— Напрасно роешься: в карманах у тебя пусто, как и в твоем кошельке. И не пытайся морочить мне голову, будто тебя обворовали, пока ты дрыхнул на полу. Сам все спустил.

Безумный Пророк молча проглотил горькую правду. Жаль все-таки, что ему было не дотянуться до девчонки и не ущипнуть ее за аппетитный зад. Оставалось лишь провожать тоскливым взглядом полную до краев кружку эля, предназначенную погонщику мулов. Тот залпом влил в себя эль, и игра в дротики возобновилась, но Дакара уже не занимало, кто победит на этот раз.

Чужую игру заслонило ужасающее открытие, сделанное им в собственных карманах. Они были безнадежно пусты. Ну и попал же он в переплет: зима на носу, а он застрял здесь, у отрогов Скайшельских гор, в глухой деревушке, жители которой промышляли овцеводством. Рев Дакара заглушил все голоса и звуки. Рассерженная служанка подскочила к нему, угрожающе выставив поднос с пустыми кружками. Поднос уперся ему прямо в локоть. Кружки противно звякали. Дакар попытался отодвинуться, но несносная девчонка встала прямо над ним.

— Пасть закрой. Я же тебе сказала: никто тебя не обчистил. Твоих медяков едва хватило, чтобы заплатить за вчерашний эль.

Дакар только щурил близорукие глаза: ну до чего же хороша, стерва.

— А-а, надрался так, что уже и не помнишь? Я напомню: ты вчера вылакал пятнадцать кружек!

«Может, и пятнадцать», — вяло подумалось Дакару. Сейчас ему было не до собственного безденежья и даже не до хорошенькой девчонки: резь внизу живота требовала срочного опорожнения мочевого пузыря. Дакар ухватился пухлыми руками за край стола, приготовившись встать и двинуться в отхожее место.

Распаленная своей тирадой, служанка с подносом встала у него на пути.

— Тебя надо было вышвырнуть отсюда еще вчера, да хозяин пожалел. Говорит: непогода на дворе, еще замерзнет.

Прежде чем отправиться под ледяной дождь, Дакар решил немного размять ноги. Он встал и обвел глазами тесный зал таверны. Заведение не отличалось оригинальностью: двухэтажное строение с толстыми потолочными балками, которые ставили явно в расчете на коротышек; любому человеку ростом выше среднего приходилось нагибать голову. С потолка свисал единственный светильник, потрескивающий фитилем и отвратительно воняющий топленым бараньим жиром. Даже дымный очаг не распространял такого зловония. В тусклых оранжевых отсветах были видны дротики, летевшие в соломенную мишень, что висела между двух опорных столбов. На сей раз удача изменила погонщику мулов, и он промазал, вызвав злорадный смех кожевника. Скрюченный бондарь, сидевший в углу, заплетающимся голосом произнес несколько скабрезных стишков.

Сидевшие рядом захихикали. Их смех чем-то напоминал повизгивание поросят, сосущих матку.

Дакару нужно было как можно скорее попасть на двор, и он умоляюще закатил глаза. Служанка не двинулась с места. Бедняге не оставалось иного, как забыть про свой несчастный мочевой пузырь и запустить руку в прорезь ее кофты, облегавшей две соблазнительные округлости.

Как бы нетвердо ни держался на ногах Дакар, его руки всегда уверенно находили путь к женскому телу.

Служанка сердито зашипела и толкнула Безумного Пророка, отчего тот вновь плюхнулся на жесткую скамью. Он шумно, с присвистом, выдохнул и кряхтя стал подниматься.

— Чтоб тебе поскользнуться на льду! — пожелала ему светловолосая недотрога.

Она сердито подхватила поднос. Щербатые глиняные кружки снова загремели.

— Учти, назад тебя не пустят. Дверь будет заперта. Желаю тебе побыстрее отморозить яйца!

Резь в мочевом пузыре стала нестерпимой. Дакар кое-как выволок свое пузо из-за стола и, шатаясь, побрел к двери. Когда он проходил мимо очага, в воздух взмыл очередной дротик. Погонщик мулов торжествующе закричал.

— Провалиться мне в Ситэр, ты мухлюешь, как Повелитель Теней! — укоризненно бросил ему кожевник.

Дакар не вписался в поворот и с размаху налетел на дверной косяк.

— Ошибаетесь, — пробормотал Безумный Пророк, обращаясь ко всем, у кого хватало ума вслушаться в его слова. — Убереги вас Эт ввязываться в его игры. Если он вас не убьет, то уж точно станете его врагами на всю жизнь.

Однако благоразумное (хотя и косноязычное) замечание Дакара заглушили сердитые слова другого посетителя:

— Поостерегись произносить это имя вслух! Хочешь притянуть его сюда, чтобы на нас посыпались беды? Чародеи всегда чуют, когда называют их имена. Я вот слыхал, в Дешире… ну, там, где покоятся солдатские кости, ничего не растет. И никогда не будет расти.

Дакар полуобернулся, чтобы опровергнуть эту чепуху, но не успел. Разболтанная дверная задвижка поднялась, едва он коснулся ее рукой, и дверь широко распахнулась, увлекая его за собой. Дакар зашатался и раскинул руки, чтобы не рухнуть в месиво из мокрого снега, льда и грязи. Ноги по щиколотку обожгло холодом. Только сейчас он припомнил, что так и не нашел своих сапог. Возвращаться за ними было выше его сил и уже не имело смысла, поскольку чулки все равно промокли.

На дворе поблескивали островки льда, не взломанные копытами и колесами. Ничего удивительного: путники предпочитали Эльтаирскую дорогу, идущую вдоль побережья, а об этой вспоминали лишь в периоды ураганных ветров, дующих с востока. Сейчас ветры дули прямо с вершин Скайшельских гор, грохоча вывеской на лачуге бондаря. За несколько минут Дакар успел продрогнуть до костей. Качаясь и рискуя поскользнуться, он мечтал поскорее достичь заветной цели, но на пути ему пришлось поцеловаться с поленницей дров, зацепиться за некстати подвернувшуюся кормушку и едва не влететь в корыто. После всего этого толстяк мрачно заключил, что глухие деревни — отнюдь не те места, где можно спокойно справляться с последствиями перепоя.