Королевский гонец вдруг обнаружил, что остался в глуши один, если не считать норовистой скаковой лошади, на которой он восседал. Ему стало не по себе: как-никак он вырос не в варварском клане и не испытывал тяги к таким вот жутким уголкам, где из травы торчат обломки камней с выцарапанной на них непонятной древней чертовщиной. Он с детства слышал, что камни эти непростые, а письмена способны околдовать человека и завладеть его мыслями. Лошадь, по-видимому, чувствовала себя не лучше всадника и даже перестала грызть удила. Гонец тут же развернул ее и бросился догонять Асандира. Нельзя сказать, что он не испытывал страха перед магом. Но любой, у кого есть хоть капля соображения, согласится: лучшего спутника для путешествия по такой глуши не найти.

Город, считавшийся жемчужиной юго-западного побережья, не мог похвастаться достойной оправой. Он располагался в теснимой скалами бухте, выходя к морю мрачноватыми и приземистыми крепостными сооружениями. История города начиналась с поселения контрабандистов, облюбовавших себе под жилье пещеры в известковых скалах. Все последующие строения являли собой каменную летопись двенадцати веков, показывая, как менялись вкусы. Этому городу одинаково доставалось и от бурь, и от войн. Его историю можно было прочесть по слоям каменной кладки, не претендующей на красоту или даже соразмерность. Чаще всего эти слои напоминали заплатки, поставленные внахлест.

Костяк богатства Остермера (так назывался город) составляли доходы от морской торговли. К рыже-коричневым кирпичным стенам вплотную примыкали бастионы, сложенные из местного известняка и поросшие шершавым мхом. Из трещин на подветренной стороне тянулись чахлые, насквозь пропитанные солью побеги дикого плюща. Город состоял из нескольких зигзагообразных террас, застроенных домами с окнами на запад, в сторону моря. На каждой террасе лавки и склады перемежались с жилыми зданиями, крытыми сланцем. Нижний этаж почти всех строений был каменным, а верхний — деревянным. Стены еще и сейчас пестрели веселыми золотистыми ленточками, оставшимися после празднества коронации. Правда, на мачтах торговых кораблей уже не реяли разноцветные вымпелы, да и стража, стоявшая у входа в резиденцию начальника гавани, сменила парадную экипировку на кожаные доспехи и обычные мечи, однако праздничное возбуждение чувствовалось в Остермере и сейчас.

Из всех городов Хэвиша он один удостоился чести служить королевской столицей до тех пор, пока древний Тельмандир не поднимется из руин и не обретет былое величие. Солдат королевской гвардии придирчиво выбирали по всему королевству. Им все было в новинку, а потому их переполняла жажда деятельности. Желая услужить своему юному господину, которым они очень гордились, гвардейцы настежь открыли давно запертые северные ворота дворца и очистили прилегающую площадь от стихийного рынка, разогнав торговцев и нищих. Наведение порядка на площади подходило к концу, когда туда въехал Асандир.

В узком дворе, сдавленном дворцовыми постройками, маг спешился и бросил поводья босоногому мальчишке-конюху, успевшему сдружиться с черным конем за те несколько месяцев, пока власть мэра постепенно заменялась королевским правлением. Не удостоив конюха приветствием, Асандир направился во дворец. Бросились врассыпную потревоженные гуси, их гоготанье спугнуло здоровенную свинью, разлегшуюся в невысыхающей луже, куда стекала вода из дворцовой прачечной. Не сбавляя шага, маг пробрался сквозь толпу слуг, разгружавших телегу с элем. От слуг разило едким потом. Каким-то чудом Асандир сумел не столкнуться с поваренком, несущим полные ведра помоев, и не налететь на игравших борзых щенят.

Столь же стремительным и бесцеремонным было появление во дворе командира остермерского гарнизона, спешащего на своих пухлых ножках навстречу Асандиру. Озорной ветер играл полами его незастегнутого ярко-красного камзола. Чувствуя, что одеяние мешает ему идти, командир зажал в руках фалды. Прямо на ходу он по-военному четко излагал обстоятельства происшествия, и ясная речь командира никак не вязалась с его взъерошенным видом.

— Глупейшее происшествие, доложу я вам. Безумный Пророк так нахлестался, что едва стоял на ногах. Но нелегкая понесла его на кухню, где у него, видите ли, было назначено свидание с какой-то девчонкой. Понятное дело, с пьяных глаз он все перепутал и вместо девчонки полез целоваться к замужней женщине. А у той, как назло, в кухне находился муж, и ему это очень не понравилось.

Командир гарнизона дернул плечом и поморщил мясистый нос. Его кустистые брови изогнулись.

— Под руку подвернулся мясницкий нож, и рана…

— Меня не волнуют подробности, — оборвал его Асандир.

Подойдя к входу, которым пользовались слуги, маг так быстро распахнул дверь, что она открылась с каким-то присвистом.

— Где это твои караульные подрастеряли золоченые пуговицы? — спросил он.

Командир гарнизона выругался сквозь зубы. Он успел проскользнуть вслед за Асандиром — сказалась воинская выучка.

— Эти бараньи мозги осмелились играть в кости на форменные пуговицы! Естественно, проигрались. Они-то вам ни словечком не обмолвятся, но раз уж вы спросили, могу сказать: есть свидетели. Получается, и здесь ваш Дакар явился зачинщиком.

— Так я и думал.

Асандир миновал полутемные кладовые, куда свет попадал лишь через узкие щели бойниц, прошел по коридору и стал быстро подниматься наверх.

— Доложи его величеству, что я здесь. И спроси, не будет ли ему угодно незамедлительно встретиться со мной в спальне Дакара, — не оборачиваясь, велел маг.

— Что ни говори, а командовать он умеет, — проворчал грузный вояка. — Уж лучше принять кару от Даркарона-мстителя, чем оказаться сейчас на месте Дакара.

Сверху до командира гулким эхом донесся ответ:

— Ошибаешься, любезный. На сей раз этот поганец так напортачил, что кара Даркарона была бы для него слишком мягкой.

Король Эльдир стремился к знаниям, отличался рассудительностью и редкой для восемнадцатилетнего юноши выдержкой. Однако сейчас он выглядел не лучше, чем командир гарнизона. Темные волосы короля были всклокочены, на лбу блестели капельки пота, ибо юный правитель мчался по лестнице в мало приспособленном для этой цели облачении. Эльдир разом сбросил с себя мантию, пояс, плащ и все прочие расшитые золотом одежды, подобающие его сану.

Оставшись в поношенной нижней рубахе, какие носят подмастерья, но отнюдь не короли, и испугавшись расспросов Асандира, юноша забормотал извинения:

— Простите меня. Никак не могу привыкнуть. Галантерейщики наприсылали такого, что впору девиц из увеселительного заведения наряжать. А от кружев у меня вся шея чешется.

Устыдившись своих слов, король замолчал. Его удивило, что маг не поспешил к раненому ученику, а стоял, будто изваяние, в передней, упершись плечом в дверной косяк. Лицо Асандира скрывал полумрак.

— Эт милосердный, — прошептал побледневший король. — Мы слишком поздно спохватились и послали за вами. Теперь ему не помочь.

Асандир поднял на него свои ясные, стального цвета глаза.

— Все не так уж безнадежно.

Кивком головы он указал на дверь. Оттуда доносились приглушенные голоса: мужчина на что-то жаловался, а женщина его утешала.

Эльдир насторожился. Даже сейчас, находясь между жизнью и смертью, Безумный Пророк стремился не упустить свое. Усилием воли юный король сдержал напор хлынувших в его мозг мыслей и горестно вздохнул.

— Понимаю, пока я сюда шел, вы успели его исцелить.

Маг покачал головой. Грозный, как надвигающаяся буря, он бесшумно повернул дверную ручку и стремительно вошел в спальню Дакара.

За дверью оказался уютный, залитый солнцем альков с мягкими стульями, ножки которых украшали деревянные виноградные грозди, и роскошной кроватью с пуховой периной и грудой одеял. Из раскрытого окна струился морской воздух с легким запахом смолы, какой обычно пропитывали корабельные снасти. В одеялах, словно колбаса в кожуре, лежал толстый человек, бледное лицо которого напоминало хлебную опару. Курчавая спутанная борода вполне сошла бы за шерсть охотничьей собаки, натасканной на водоплавающую дичь. Над лежащим склонилась хорошенькая блондинка (это ее муж ударил Дакара ножом). Она гладила Безумного Пророка по голове, приговаривая: