— Не столько, чтобы потерять мозги и пощадить эту парочку. Где сейчас толстяк?

Юнга прыснул со смеху.

— На подветренном борту. Лежит вниз пузом и стонет. Не успели мы якорь поднять, его начало рвать. И до сих пор рвет.

— А теперь слушай и запоминай.

Быстрым шепотом Диркен перечислила юнге все, что от него требовалось, а затем легким пинком выставила из каюты. Дверные петли всегда были густо смазаны и поворачивались без скрипа. Юнга умел двигаться неслышно. Оставшись одна, Диркен взяла черепаховый гребень, быстро расчесала волосы и уложила их так, чтобы в случае чего коса не была помехой решительным действиям.

От всякого, кто плавал на контрабандистском судне, требовалось умение выполнять приказы, не поднимая шума и не привлекая к себе внимания. Особенно приказы капитана. Диркен едва успела закрепить последнюю прядь волос, как дверь каюты приоткрылась. Первым вошел босоногий поджарый боцман, за ним — мускулистый кок. С собою они принесли соленое дыхание ветра и… Дакара.

Безумный Пророк напоминал сейчас устрицу в раковине. Он был связан по рукам и ногам, а изо рта торчал кусок тряпки. Сердито зыркая глазами, Дакар силился освободить свои пухлые ручки от веревок. Однако морские узлы держали крепко.

— Чисто сработано, — усмехнулась Диркен, блеснув зубами. — Давайте-ка его вот сюда. Теперь послушаем, что он нам скажет.

Наверное, даже с мешком сухарей подручные Диркен обращались бережнее, чем с Дакаром. Его усадили на табурет. Едва кок вытащил у него изо рта кляп, пророк застонал и скрючился. Его вновь одолели позывы на рвоту. Кое-как подавив их, он выпрямился и почувствовал у себя на затылке холодную сталь абордажной сабли. Дакар воспринял это с отрешенностью измученного человека. Сабля не заставила его потеть сильнее — он и так был весь покрыт липким потом. От соленых брызг глаза Безумного Пророка покраснели и слезились.

— Кто этот темноволосый негодяй и почему он распоряжается на моем корабле? — рявкнула Диркен.

— Ах, капитан, — простонал Дакар, — он и тебя обманул вместе с остальными.

Безумный Пророк поморщился и закатил глаза.

— Я, как мог, старался отвратить твою команду от Повелителя Теней.

Его слова только пуще разозлили Диркен.

— Повелитель Теней? Сумасшедший принц, который погубил итарранскую армию? И ты думаешь, я настолько глупа, что поверю в эту твою бредятину?

Лезвие сабли ощутимее вдавилось Дакару в затылок.

— Уж лучше скажи, что ему захотелось поиграть в капитана. Как же: болтать умеет, бойко бренчать по струнам — тоже. Теперь новая блажь в голову ударила — покрутить штурвал. В это я еще могу поверить. Но только не пытайся мне врать. Как же: принц и чародей! Шалун из сынков городской знати — это вернее будет.

— Напрасно ты мне не веришь.

Дакара вновь скрючило, и он уперся лицом в колени.

— Не скрою: когда мне нужно, я вру напропалую. Но про этого человека я всегда говорил и говорю только правду.

Связанные за спиной руки не помешали ему порывисто дернуть плечами.

— Его бренчание по струнам — не невинная забава. Своей музыкой он усыпил до бесчувствия и тебя, и всех, кто был в таверне. Его музыка пронизана магией. Едва ли во всей Этере ты найдешь второго такого менестреля. Но музыка — это еще не самое худшее. Выгляни в иллюминатор. Ты, поди, думаешь, что сейчас раннее утро. На самом деле ночь прошла давным-давно. Аритон обволок твой корабль хитроумными тенями, чтобы ты поверила, будто корабль плывет вдоль берега. Только где они — признаки суши?

У Диркен по спине побежали мурашки. Кок осенил себя знамением, отвращающим злых духов. Боцман, отличавшийся завидной храбростью, вдруг смущенно произнес:

— Капитан, тут и впрямь что-то нечисто. Я это еще раньше почуял. Вроде все как раньше… и не так. Мне никак не допереть. Но уж если о том заговорили, скажу: сколько плаваю, не припомню, чтобы ветер пах чем-то таким… непонятным.

Диркен царапнула саблей жирную щеку Дакара.

— Зря я сразу не чикнула тебе по горлу. Хотя бы головы не мутил моим ребятам.

Дакару было настолько скверно, что перерезанное горло казалось ему меньшим злом, нежели спазмы в животе.

— Лучше убей Аритона. Могу побиться об заклад, что я ненавижу его сильнее, чем ты.

— Вот еще — биться с тобой об заклад, — бесцветным голосом ответила Диркен.

Там, в «Трехпалой чайке», среди общего гвалта, Диркен выглядела решительной и непреклонной. Но в своей маленькой каюте, вылизанной настолько, что не верилось, будто здесь кто-то живет, Дакар увидел ее растерянность. Суровая женщина колебалась, как пламя лучинки на ветру. Приступы тошноты мешали пророку связно мыслить. Но даже будь он в добром здравии, Дакару не удалось бы угадать, в каком направлении помчится огонь женской ярости.

Капитан «Черного дракона» рубанула саблей воздух, затем привычно потрогала старый шрам на руке.

— Можете не сомневаться: я верну себе власть над командой.

Это было сказано таким тоном, что боцман и кок невольно поежились.

Диркен молча кивнула в сторону Дакара. Кок подошел к нему и рывком поставил на ноги. Боцман снова вогнал ему в рот кляп. Под ногами Диркен послышался легкий стук. Дакар видел, как блеснуло лезвие сабли; не выпуская ее из рук, капитан отпихнула постель и подняла крышку потайного люка.

Пахнуло трюмной кислятиной. Из люка показалась лохматая голова юнги, а затем и его худенькое туловище.

— Капитан, на палубе все готовы и ждут твоих приказаний.

Хищно улыбнувшись, Диркен выскользнула из каюты. Кок и боцман, словно две ее тени, двинулись следом. Юнга остался, вооруженный тесаком, который он позаимствовал у кока. Приказ капитана был простым и недвусмысленным: в случае чего полоснуть толстую скотину по горлу. Дакар разъярился, насколько это ему позволяли кляп во рту и спазмы в брюхе. Ножом по горлу — хороша же благодарность за правду об Аритоне! Он не знал, как развернутся события ближайших минут и чем все это кончится для него. Но сейчас Безумный Пророк даже готов был погибнуть сам, только бы сабля Диркен оборвала жизнь Повелителя Теней.

Желто-оранжевое качающееся пятно бортового фонаря — вот и весь свет. Дальше начинался сумрак, поглощавший очертания «Черного дракона». Покрытые соляной изморозью, ванты, равно как и прочая оснастка, уходили ввысь и терялись в серой мгле неба. Скрип надутых ветром парусов и характерный скрежет бейфутов немного успокаивали Диркен, словно подтверждая, что мачты корабля не растворились в призрачной мгле, а само судно продолжает плыть. Капитан упорно пыталась разглядеть хоть какие-то признаки берега. Ни маяков, ни иных огней. Диркен еще крепче обхватила рукоятку абордажной сабли и попробовала использовать обоняние, чтобы почувствовать берег. Сколько она себя помнит, ветры всегда приносили с берега какие-то запахи: гниющих камышей, овечьих загонов, человеческого жилья, не говоря уже о дурманящем аромате луговых трав и цветов. Но сейчас нос улавливал только запах морской соли, пеньковых канатов и корабельной смолы. Ее «Черный дракон», целый и невредимый, на всех парусах куда-то плыл. Только куда?

Кем бы ни был этот человек у штурвала: Повелителем Теней, повелителем лиранты или богатым повесой — ремесло судовождения он знал. Но за хозяйничанье на ее корабле прощения ему не будет. Диркен поочередно коснулась запястий боцмана и кока, и те поняли ее намерение. Капитан остановилась возле лестницы, ведущей на корму, и подала сигнал другим матросам. Предупрежденные юнгой, те уже ждали в готовности. Диркен замерла, а матросы нарочито шумно задвигались. Они разбились на пары и, взяв в руки ведра и скребки, стали подниматься с полубака на ют. Там, с воркотней и грубыми шутками, они принялись усердно драить палубу.

Человека у штурвала это немного удивило. Рослый первый помощник махнул матросам и пояснил:

— Наш капитан любит, чтобы все вокруг сияло и блестело. Если утром она заметит хоть комочек грязи с суши, боцману несдобровать. Под горячую руку еще и высечь прикажет.