Он подскакал ко мне, все еще изображая наездника. Спустившись вниз, я сказала ему:

— Мне очень приятно, что ты заботиться о мисс Стедхэм.

— Правда, мама?

— Конечно, она не должна сидеть все время в детской.

— Мне нравится Джени, мама, — признался мальчик. — С ней весело.

Именно это соображение побудило меня взять для него молодую гувернантку: я решительно не хотела, чтобы его воспитывала суровая, не ведающая, что такое игра, наставница. Тут мне вспомнились встревоженные глаза мисс Стедхэм.

«Бедная девушка, — подумала я. — Впредь мне следует уделять ей больше внимания».

Случись мисс Стедхэм потерять место гувернантки у меня в доме, ей не так-то легко будет найти себе новую работу. Красивая внешность помогает выйти замуж, но весьма осложняет поиски места гувернантки. Немногие дамы отважились бы взять мисс Стедхэм в свой дом из опасений, что мужья не останутся к ней равнодушны.

Вообще-то эту девушку уволили с последнего места работы, даже не выдав обычной в таких случаях рекомендации. Ее голос дрожал, а лицо пылало, когда она рассказывала мне о том, как пьяный хозяин дома ломился к ней в спальню. Узнав об этом, его жена тотчас же указала мисс Стедхэм на дверь, Я наняла ее, уверенная, что она будет хорошей воспитательницей для Джайлза. И, конечно, надеялась при этом, что Джералд не станет распускать руки. Разумеется, мой муж всегда замечал хорошеньких женщин, но не стал бы пользоваться преимуществом своего положения, приставая к беззащитной, хорошо воспитанной молодой женщине.

К тому же, почти никогда не покидая Уэстон, я могла за ним присмотреть.

— Заботиться о других очень хорошо, — сказала я, когда мы с сыном остановились перед круглым резным столиком, на котором стояла бесценная антикварная ваза.

— Ты счастливчик, Джайлз, — продолжала я. — Родился в знатной семье, а когда вырастешь, получишь большое состояние. Именно поэтому ты должен заботиться о других и помнить, что в твоей власти помочь им или причинить вред.

Джайлз задумался и молчал, пока мы не повернули к моим апартаментам.

— Я хочу быть таким же, как ты, мама, — наконец вымолвил он. — Все очень любят тебя за твою доброту. — Мы остановились перед дверью моего будуара. Сын доверчиво взглянул на меня и улыбнулся, — И еще потому, что ты такая красивая.

Я заглянула в его глаза — точную копию моих.

— Спасибо, милый. — Моя улыбка получилась натянутой, поскольку я знала, что это незаслуженный комплимент.

Почти целый день мы скакали по долине, созывая гостей на праздник. К четырем часам я слишком разгорячилась, устала и к тому же выпила чересчур много лимонада. И теперь жалела, что не разослала приглашения со слугами.

Жены и дети арендаторов встречали меня и Джайлза необычайно радушно. Собственно, поэтому я и решила сама наведаться к ним.

Мы не посетили лишь ферму Уошберна. Я попросила мужа Сьюзен Фентон известить Джема о предстоящем празднике.

Сьюзен пригласила нас в дом и угостила очередной порцией лимонада.

Мисс Стедхэм оказалась превосходной наездницей, и мне было стыдно, что за все это время я ни разу не предложила ей покататься на лошади. Чтобы загладить свою вину, я сказала, что она может брать лошадь когда угодно, однако она отказалась.

— Предлагаю вам от всей души, мисс Стедхэм, — повторила я в конюшне. — У меня здесь праздно томятся пять чистокровок. Все они отчаянно нуждаются в выездке. Вы окажете мне услугу, если воспользуетесь ими.

Она улыбнулась и поблагодарила меня, но мне было ясно, что мисс Стедхэм не сядет ни на одну из моих лошадей, пока я не приглашу ее с собой на верховую прогулку.

«Вот черт! — размышляла я. — Почему она так робка? Неужели мне в довершение ко всем моим заботам надо думать о верховых прогулках мисс Стедхэм?»

И все же я сделала еще одну попытку уговорить ее:

— Тень, например, способна идти рысью много миль. Вы бы могли отправиться на ней на холмы Даунза.

Мое предложение явно показалось мисс Стедхэм соблазнительным. Ее глаза заблестели. Однако она лишь любезно улыбнулась, продолжая упорствовать.

— Может, Джени как-нибудь поедет с нами на Даунз, мама, — сказал Джайлз.

Я очень любила бывать наедине с сыном и не хотела делить это время с его гувернанткой. И тем не менее похвалила мальчика:

— Прекрасная мысль!

Джайлз просиял. Он добрый ребенок, всегда заботится о других, и я могу по праву гордиться им.

— Я провела чудесный день. Спасибо вам, леди Уэстон, — промолвила мисс Стедхэм.

Я кивнула и отослала ее и сына домой: Джайлзу пора было ужинать. Сама же осталась в конюшне, потолковала с Граймзом, а потом последовала за ними.

Идя по посыпанной гравием дорожке в тени буков, я нахмурилась. Слишком многие сегодня говорили о моей доброте, и меня мучили угрызения совести.

Джайлз добр.

Добр и Стивен.

А вот я не добра. Истинная доброта исходит от сердца. Моя же забота о людях продиктована чувством долга.

Графине легко казаться доброй. Что стоит устроить для всех праздник, послать лакея к зубному врачу, отпустить на субботу тоскующую по дому молодую служанку? Почему бы не предложить своих лошадей для прогулки, когда у тебя их целая конюшня? Делать людям приятное не трудно. Еще проще наслаждаться обеспеченной жизнью.

Выйдя из буковой рощи, я увидела южное крыло дома, окруженное парком и залитое золотистым послеполуденным солнцем. Серые камни, казалось, излучали тепло, в больших окнах пылал закат, но я почему-то вдруг вспомнила свой ужас при первом знакомстве с Уэстоном.

Да, этот дом с восьми лет был моим пристанищем. До моего слуха донесся плеск мраморного фонтана, утопающего в розах, и я, повернув голову, посмотрела на него.

В траве, слева от тропы, что-то ярко блеснуло. Шагнув туда, я нагнулась. Шестипенсовая монета! Подняв ее, я направилась к фонтану, закрыла глаза, задумала желание и бросила монету в воду.

Воздух был напоен ароматом роз. Я опустилась на одну из каменных скамей возле фонтана — мраморного бассейна с тремя статуями молодых греческих богов. Вода изливалась из рожков, приставленных к их губам.

Солнце пригревало мне спину, запах роз дурманил голову.

Глядя на мраморных богов, я размышляла о словах, как-то сказанных Джаспером за ужином: «Стивен нашел для себя дело, за которое стоит бороться».

Когда мы были детьми, Стивену постоянно приходилось что-то отстаивать. Но теперь он уже не беспомощный мальчик, а взрослый мужчина. Деньги матери обеспечат ему положение, о котором Ставен мечтал всю жизнь. Это поможет ему добиваться желанных перемен.

Если уж Стивен решит посвятить себя делу освобождения рабов на британских территориях, дни рабства сочтены. Граф Уэстон не подозревал, какими неожиданными последствиями чревата для его сына ссылка на Ямайку.

Внезапно я словно воочию увидела юного Стивена.

И вот мне снова одиннадцать лет. Стивена с позором выгоняют из школы и отправляют домой.

Ему было уже двенадцать, когда его послали в Итон. Поздно, конечно, по тогдашним меркам, но Стивен вообще не хотел посещать школу, и отец оставил его дома, чтобы он составил мне компанию. Граф и моя мать вели светскую жизнь и не хотели обременять себя присмотром за ребенком (то есть за мной). Думаю, именно граф испытывал чувство вины, оставляя меня одну на долгие месяцы, поэтому и согласился, чтобы Стивен так долго жил в Уэстоне, получая уроки лишь от пастора.

Однако пришло время, когда медлить было уже нельзя, и Стивена все же отправили в Итон.

Довольно скоро пришло письмо от директора школы, просившего отца приехать. Поняв, что дело неладно, граф оставил полный дом гостей и помчался в Итон. Вернулся он оттуда мрачнее тучи.

Дорогая школа, предназначенная для избранных детей, по утверждению Стивена, была сущим адом. В Итоне жило около семисот учеников старших классов, в основном предоставленных самим себе. Поэтому там царила полная анархия: сильные, по словам Стивена, варварски измывались над слабыми, запуганными и униженными. Между тем их мучители процветали.