Денни миновал спортивную машину в тот момент, когда она уже двигалась в противоположном направлении. Он поймал ее в зеркале заднего вида, когда она, завершив оборот на семьсот двадцать градусов, наконец остановилась.

— Вот шельма! Счастливчик! — воскликнул Денни. — Если бы у меня были такие подвески, я бы тоже попробовал проделать что-нибудь подобное.

Положительным в этом марафоне было только одно — столкнувшись с машиной, он смог сбросить где-то пятнадцать миль, но теперь скорость опять нарастала. И вдруг Денни понял, что он должен делать. Перед ним не было ни одной машины. Зато где-то, через милю вперед, как он помнил, была подъездная дорога, которая подходила к Беверли-Гленн под небольшим углом, а заканчивалась чем-то, что могло бы спасти ему жизнь.

Он старался не смотреть вправо на обрывистый уклон, под которым стояло дюжины две домов, прижатых друг к другу. Если он сойдет с дороги вправо, то будет лететь недолго и закончит свою жизнь в чьей-нибудь гостиной в виде гамбургера. Слева от него поднимался крутой склон, по которому шли столбы линии высокого напряжения. Денни проскочил поворот направо со скоростью около восьмидесяти миль, а затем на всех четырех колесах его потянуло на противоположную сторону раньше, чем он успел что-либо предпринять, чтобы предотвратить это. В гору поднимался грузовик, тащивший Бог знает что, и ему удалось проскочить мимо него буквально в сантиметре. Где, черт возьми, была эта подъездная дорога?

Он знал, что довольно сложно не проскочить этот поворот даже при нормальной скорости, а при той, какая у него была сейчас, он должен был успеть войти в него в доли секунды. Увидев полосатый знак, отмечавший этот поворот, он испытал облегчение. Он весь подобрался, чтобы удачно туда вписаться, и, к его изумлению, ему это удалось.

Теперь он съехал с Беверли-Гленн и мчался по гравиевой дороге длиной около двухсот ярдов, которая вот-вот должна была резко повернуть вправо, но он не собирался доезжать до поворота. Заранее считая себя трупом, он вдруг увидел свое спасение: в тот момент, когда сердце его уже почти остановилось, перед его глазами показалась голубая гладь воды. Он совершенно забыл, что между ним и целью, которую он себе наметил, находился небольшой бассейн.

Теперь у Денни не осталось выбора: он был во власти судьбы. Не испытывая слишком большого любопытства, он тем не менее взглянул на спидометр: восемьдесят пять миль в час. Он направил машину прямо вперед и на повороте дорожки вместе с машиной отделился от земли, а кромка дороги ушла в сторону к насыпи, под которой и находился бассейн.

Машина пролетела прямо над бассейном, и Денни успел поймать взгляд удивленной женщины, лежавшей в шезлонге слева от него и разговаривавшей по радиотелефону. «Добрый день, Агнес», — про себя пробормотал он. Удивительно, но машина не перевернулась и, достигнув земли, она приземлилась на все четыре колеса. Денни увидел нечто чудесно-спасительное, быстро надвигавшееся на него.

Машина врезалась в забор теннисного корта и со страшным шумом протащила его через весь корт. Дальше была сетка, крепившая ее стальная проволока лопнула, словно это была простая ниточка, а машина вместе с оградой и стальными стойками очутились у забора с противоположной стороны корта. Совершенно изувеченная машина оказалась запутанной, как форель в сети.

Уже после первой преграды Денни ничего не видел, потому что лицо ему закрыл баллон. Когда все было кончено, он попытался восстановить дыхание, но тут же потерял сознание. В последний момент у него в голове промелькнула мысль, что баллон не сработал, когда он столкнулся со спортивной машиной. И слава Богу, что не сработал!

Когда Ларсен вернулся к себе в кабинет, на столе его поджидал еще один лист бумаги. Сняв куртку и купив в автомате в коридоре стакан плохого кофе, он сел за стол — досье Мирона Аарона Мошковица. Он затребовал его в то утро, но после разговора со строителем удивился, что на Мошковица вообще имеется дело.

В октябре 1968 года Мошковиц был задержан за хранение не менее, чем одной унции марихуаны и сопротивление аресту. Приговор: тысяча долларов штрафа и тридцать дней в окружной тюрьме. «Они были достаточно тупы в шестидесятые», — подумал Ларсен. «Сопротивление аресту» означало, вероятно, что разбил губу кому-нибудь из полицейских, за что, без сомнения, получил в ухо. Он понял, какое мнение может быть у Мошковица о полицейских и какую информацию он соответственно пожелал ему рассказать.

Ларсен размышлял. Строитель был вежлив, приветлив, но не заметил ли он что-либо еще? Кроме списка субподрядчиков, на котором Ларсен просто настоял, он ничего конкретного ему не сказал. Не мог вспомнить, какие марки машин у этих людей. Ларсен подумал о своих знакомых: о каждом он мог сказать, какую марку машины он водит. А Мошковиц не мог?

Он еще раз взглянул на протокол ареста: полный набор отпечатков пальцев. Он набрал номер телефона.

— Привет, это Ларсен. Не могли бы вы принести мне отпечаток, найденный в доме Мильмана? Я хотел бы сравнить его с теми, что у меня.

Долгое время он пристально изучал рисунок отпечатков Мошковица и размышлял о бесплодном разговоре с ним. Через минуту ему принесли отпечаток.

— Вот.

Ларсен протянул отпечатки пальцев Мошковица.

— Сравните, пожалуйста.

Криминалист долго разглядывал отпечатки.

— А лупы у вас нет?

— Увеличивающей?

— Конечно.

— Да, без лупы нельзя сделать окончательный вывод, — проговорил Ларсен, роясь в своем столе. — Вот.

— Похожи, но не то.

— Что?

— На первый взгляд, мне показалось, что они соответствуют, но с лупой видно, что нет. Это два разных человека.

Ларсен вроде и вздохнул с облегчением — ему понравился подрядчик — но и остался разочарован.

— Спасибо.

Криминалист ушел.

После разговора с Мошковицем, он не придал должного внимания субподрядчикам, и теперь ему предстояло заниматься дальнейшим расследованием. Он разложил на столе список владельцев фургонов, вытащил свою записную книжку и стал сравнивать.

«Водопровод и канализация, Лопес».

Джимми Лопес был единственным Джеймсом, но у него не было фургона.

«Монтажные работы, Бад Карсон».

Нет фургона.

«Джанелли Электрикал».

Нет фургона.

«Кейхоул Секьюрити».

Попал. Он пробежал глазами по списку дальше: больше среди субподрядчиков владельцев «форда»-фургона не было.

Мошковиц говорил, что это популярная марка среди строителей, но среди двенадцати человек фургоны «форд» были только у двоих, включая самого Мошковица.

Адресом «Кейхоул Секьюрити» был номер почтового ящика, и у него не было желания обращаться на почту, чтобы выяснить его настоящий адрес. Он взял телефонную книгу. В Санта-Монике была зарегистрирована одна фирма с таким названием. Все пути вели в Санта-Монику.

Он нашел номер правительственной лицензионной службы.

— Добрый день, это инспектор Ларсен, из полицейского управления Беверли-Хиллз. Мне нужна копия лицензии на право деятельности фирмы «Кейхоул Секьюрити». — Он дал адрес.

— Подождите, я проверю, — ответил женский голос.

Ларсен услышал постукивание клавишей компьютера.

— Есть. Сейчас я сделаю распечатку и сегодня вышлю вам.

— Не могли бы вы отправить мне по факсу? — Он дал ей номер. — И поскорее, пожалуйста!

— Сейчас, — ответила она и положила трубку.

Через пару минут заработал факс. Он подождал, пока листок целиком выйдет из аппарата и, вернувшись к себе, начал его читать.

Владелец и специалист: Мелвин Джеймс Паркер.

Он сел за стол и сделал два глубоких вздоха, пытаясь успокоиться.

Первое обращение было два года назад: он прошел регистрацию через полицейское управление в Санта-Монике. «Если бы у него было криминальное прошлое, — подумал Ларсен, — он никогда бы не получил лицензию».

Четверо служащих (по крайней мере тогда, — сейчас, наверняка, больше).