— Превосходно, приятель. Только что общался по телефону со Сью Харт. Она сообщила мне последние новости. Прими мои поздравления.

— Спасибо, Лео.

— И тебе удалось заловить в наши сети Марка — сценариста. Весьма впечатляюще! Я горжусь тобой.

— Думаю, это будет неплохая работа, — сказал в ответ Майкл.

— А как насчет приобретения авторских прав на книгу?

Майкл закашлялся. — Работаю над этим. Думаю, здесь не будет никаких проблем.

— Хорошо, очень хорошо. Рад, что у тебя все идет, как по маслу. Поговорим позже, приятель. Лео повесил трубку.

Майкл сделал то же самое, и вдруг почувствовал, как весь покрылся испариной.

В офис сунулась Марго. — Пришел Джордж Хэсавэй. Кажется, он сильно возбужден.

— Конечно, конечно, — сказал Майкл, стремясь, во что бы то ни стало выкинуть из головы проблему авторских прав и сконцентрироваться на текущих делах.

В помещение вошел Джордж Хэсавэй, под мышкой у него был большой бумажный рулон. — Майкл, — просиял он, — я прочитал книжку, и она мне жутко понравилась. Всю ночь думал о ней и делал наброски. Он развернул рулон и показал наброски коттеджа.

Майкл уставился в рисунки. На них был изображен рожденный бурным воображением мастера дом с северной Калифорнии — точно подогнанный к описанному в Тихоокеанских днях.

— Ну, и как ваше мнение?

— Джордж, он — само совершенство — ваш коттедж. Как только вам это удалось?

— Ну, мой мальчик, когда-то я был художественным директором, не только заведующим отделом декораций. Он перелистал эскизы. Тут было все —коттедж, музыкальная зала, спальня девушки, кабинет доктора, каждая значимая сцена книги нашла здесь свой отпечаток.

— Я ошеломлен, — сказал Майкл. Но как вам удалось сделать это так быстро?

— А я этим всегда отличался, — ответил Джордж. — Можете поверить, что когда-то я набросал обстановку вот этого кабинета, — он обвел рукой то, что окружало Майкла, — всего за полчаса?

Майкл откинулся на спинку кресла. — Джордж, скажите, вы согласитесь делать этот фильм со мной?

Джордж порозовел и заулыбался. — Мой мальчик, я буду рад оказанной мне чести. Он заморгал глазами часто-часто, у него даже изменился голос. — Уж и не припомню, когда в последний раз, мне предлагали столь важное дело.

— Это действительно важное дело, — сказал Майкл, поднявшись, и похлопав дизайнера по хрупкому плечу. — Сценарий пишет Марк Адар, а на роль доктора согласился ни кто иной, как Роберт Харт.

— Это просто замечательно. А кто займется костюмами?

— А кого бы вы порекомендовали?

— Эдит Хед, жаль только, что она умерла, как и все прочие, кого я знаю.

— А вы подумайте.

— Кажется, вспомнил, — произнес Джордж. Она живет там же, где и я, и ищет работу. Молода, но, по моему, чрезвычайно талантлива.

— Попросите ее выполнить для меня несколько набросков, и позвоните Марго, чтобы назначить ей время для интервью. Как ее зовут?

— Дженифер Фокс, Дженни. Я скажу ей и поработаю с ней над эскизами. Джордж улыбнулся. — Знаете, какая сцена из книги мне нравиться больше всего?

— Какая?

— Та, в которой доктор поет молодой женщине песню: Dein ist mein ganzes Herz. [1]

— Согласен, это — замечательная сцена. Жаль, что нам придется ее вырезать. Сомневаюсь, что Боб Харт сумеет исполнить эту песню.

— Почему, нет? Он может и не петь — это сделает дублер, но думаю, ему это вполне по плечу.

— Боюсь, эта сцена сильно повредит его нынешнему имиджу.

— Жаль. Я люблю Легара.

— Кого?

— Легара. Франца Легара.

Майкл напрягся, пытаясь вспомнить. — Опера? — спросил он.

— Оперетта, — ответил Джордж. — Он написал музыку к этой песне.

— А-а, — сказал Майкл. Он понятия об этом не имел.

— Никогда не слышали ее?

— Кажется, очень давно, — солгал Майкл.

— Можете уделить мне еще десять минут?

— Конечно, Джордж. Что еще на уме у старика? — подумал Винсент.

Хэсэвей буквально выбежал из комнаты, снял трубку в приемной и позвонил. Пять минут спустя двое рабочих вкатили в офис фортепиано и поставили его в дальний угол Рэндольфового кабинета, после чего появились двое пожилых людей. У одного из них в руках были ноты.

— Пожалуйста, присядьте, — указал Джордж Майклу на диван.

Майкл сел.

— Мистер Винсент, — официально произнес Хэсавэй, — разрешите представить вам Антона Грубера и Херманна Хечта.

— Очень приятно, — сказал Майкл. Имя Грубера мелькнуло в мозгу. Тот написал немало мелодий к фильмам тридцатых и сороковых годов. Имя второго ничего не говорило ему.

Антон Грубер уселся за фортепиано, тихонько заиграл вступление, и, приняв позу концертного исполнителя, Херманн Хечт начал петь.

Никогда прежде Майкл не слышал ничего подобного. То была старомодная музыка, но мелодия звучала необыкновенно красиво. Старик пел слегка расстроенным баритоном, но зато с чувством, и когда он закончил пение и фортепиано смолкло, у Майкла как будто что-то сжалось в горле. Он поднялся с места и громко зааплодировал. — Джентльмены, это было прекрасно. Никогда не слышал ничего подобного.

— Я так и думал, что вам понравится, — заметил Джордж. Теперь вы, надеюсь, поняли, почему в нашей истории так важно, что пожилой доктор в песне выражает свои чувства к молодой женщине, да к тому же на немецком языке, то, на что он раньше не осмеливался решиться.

— Да, Джордж, пожалуй, вы правы. Это будет замечательный кульминационный момент. Ах, если мне удалось бы уговорить Боба Харта!

— А разве он не актер? — спросил Джордж. Все актеры амбициозны. Он не сможет проигнорировать подобную сцену. Даже если не умеет петь. А Херманн мог бы исполнить песню в качестве дублера.

— Не исключено, если дело выгорит, — заметил Майкл. Было бы чертовски здорово, думал он. Зрителей это доведет до слез, как и его самого.

То была бы чудесная сцена, и ее сыграл бы выдающийся актер. При условии, что он, Майкл, обретет права на экранизацию романа. Но он явно слышал, как адвокат Даниел Джей Мориарти смеется над ним.

Майкл медленно ехал в Порше вдоль бульвара Сансет к отелю Бел-Эйр. Рядом сидела Ванесса, проверяя качество своего макияжа в зеркале, вмонтированном в солнцезащитную панель.

— Расскажи мне, что это за парень. — попросила она.

— Его зовут Томми Провесано. Мы с ним дружны с самого детства. Вместе росли в Нью-Йорке.

— Ясно.

— Не удивляйся, если он иногда будет называть меня Винни. Это что-то вроде клички.

— Он приедет не один?

— Ее зовут Мими. Это все, что мне о ней известно. Скорее всего, это их первое свидание.

— Сколько лет твоему Томми?

— Он на пару лет старше меня.

— Если он окажется скучным, должна ли я не показывать, что это так?

— Ванесса, в Голливуде ты должна быть положительно настроена к любому . Ведь заранее не знаешь, с кем имеешь дело.

— По-моему, это неплохое правило.

— Поверь мне. Это так.

Томми отворил дверь и заключил Майкла в свои медвежьи объятия. — Эй, — загремел он, — подумать только, передо мной выдающийся голливудский продюсер! Провесано уже переоделся с дороги, на нем был дорогой костюм итальянского пошива.

— Привет, Томми, — поздоровался Майкл. Познакомься, это Ванесса Паркс.

Томми мгновенно перевоплотился в джентльмена. — Здравствуйте, Ванесса. В свою очередь позвольте представить вам Мими.

С дивана поднялась невысокая темноволосая девушка, и они обменялась рукопожатиями. Мими была безупречно одета и бесспорно красива. Майкл решил, что Марго прекрасно справилась с заданием.

Меж тем, Томми откупоривал бутылку шампанского Дом Перинон. Шампанское было высшего качества, Майкл лично платил за него. Томми разлил вино по бокалам, и, наполнив их до краев, обратился к присутствующим со словами: — Этот малый, — сказал он, потрепав товарища по плечу, — и я были уличными мальчишками-хулиганами. Мы воровали фрукты у лоточников, изображали пьяных, делали все те ужасные вещи, на которые горазды все уличные мальчишки, и после разных проказ всегда возвращались домой к своим мамашам.