— Я ведь предупреждала вас, помните? — насмешливо спросила она. Марелда вытянула шею, при виде затравленного выражения в глазах Эштона у нее вырвался довольный смешок. — Ну, дорогой, в чем дело? Неужто язык проглотил? Или сказать нечего?

Заметив, как на скулах Эштона тяжело заходили желваки, Хорэс Тич поежился и боязливо дернул Марелду за рукав.

— Нам лучше уйти.

Брюнетка бросила на него нетерпеливый взгляд.

— О Боже, Хорэс, неужели вы такой трус?!

От подобного унижения маленький человечек дернулся, словно его стегнули кнутом. Последний щелчок был тем более мучителен для него, что Эштон стоял в двух шагах и не мог не слышать того, что сказала Марелда. Хорэс нерешительно шагнул в сторону и замешкался, переминаясь с ноги на ногу и словно бы не зная, куда девать руки. Марелда тяжело вздохнула и, сделав над собой усилие, взяла его под руку. Приходилось терпеть этого недоумка, поскольку он еще был ей нужен.

Лирин машинально поднялась в их спальню и Эштон, который следовал за ней по пятам, плотно прикрыл за собой дверь. Прислонившись спиной к двери, он смотрел, как Лирин, двигаясь, будто во сне, ходила из угла в угол, снимая с себя то одно то другое, явно не понимая, что она делает. С тяжелым сердцем Эштон опустился в кресло, и молча смотрел на жену, понимая, что она, должно быть, в растерянности, но не зная, что сказать в такую минуту. Все, что он мог, он уже сказал.

Вот она вышла из ванной, с еще влажным после умывания лицом и распущенными по плечам волосами. Тончайший пеньюар из полупрозрачного шелка мягко облегал изящные изгибы по-девичьи стройного тела, приоткрывая манящую ложбинку между полными грудями. Казалось, она и не замечала, что полураздета, но об Эштоне этого сказать было нельзя. И теперь, когда Малькольм Синклер посеял сомнение в его душе, у него перехватило горло при виде ее наготы.

— Неужели ты можешь думать, будто я вел с тобой нечестную игру? — пробормотал он, заметив, что Лирин замерла у окна, задумчиво глядя вдаль.

Медленно повернувшись, Лирин взглянула ему в глаза и покачала головой.

— У Малькольма Синклера пока еще нет никаких доказательств.

Она подошла к нему, и Эштону показалось, что ее взгляд проникает в самые глубины его души. Он обхватил ее коленями, руки его скользнули вверх по ее бедрам, крепко прижав к себе податливое тело. Эштон коснулся губами ее груди и протянул цепочку поцелуев вдоль восхитительной линии, разделявшей обе округлости. Когда он откинул назад голову и посмотрел на нее, то чуть не вскрикнул от радости, заметив, как повлажнели ее губы. Шелковый пояс, стянутый на тонкой талии, соскользнул вниз, повинуясь торопливым движениям его пальцев, полупрозрачная ткань бесшумно скользнула вниз и растеклась светлой лужицей на полу возле ног Лирин. Его губы жадно приникли к ее ароматной плоти, он не мог оторваться от нее, лаская руками и ртом все изгибы и выпуклости ее желанного тела. Долгая дрожь наслаждения прошла по ее телу, когда ему удалось вызвать в ней отклик, и жизнь для них двоих началась заново. Опять, дурманя голову, закипела кровь и безумная страсть привела их к таким высотам, куда они никогда не взмывали прежде.

Прошло два дня, и вот однажды Виллис робко постучал в дверь гостиной. По смущенному лицу дворецкого было совершенно ясно, что он принес дурные вести. Все с тревогой ожидали, что он скажет.

— Масса Эштон … — Его печальные, темные глаза обвели взглядом комнату, встречаясь с тревожными взглядами хозяев. — Тут такое дело — какие-то два господина спрашивают вас. Говорят, у них есть дело до вас и вашей леди. Один — тот самый масса Синклер, что приходил к вам давеча, а другой, так тот не больше, не меньше, как па миз Лирин…то есть, как он сказал, миз Леноры.

Острой судорогой страха у Лирин скрутило желудок, холодный пот потек по спине. Она сжалась в кресле, жалкая и дрожащая.

— Проводи их сюда, Виллис, — велел Эштон. Всю веселость как ветром сдуло с его лица. — Пусть говорят, что хотят — у меня нет секретов от семьи.

— Да, масса Эштон, — серьезно кивнул чернокожий и, понурившись, направился к дверям.

Тетушка Дженнифер в полном расстройстве чувств, не глядя, воткнула иголку в свое вышивание. Аманда подняла взгляд на Эштона, который молча направился к жене и встал рядом с ней. Та, казалось, превратилась в ледяную статую отчаяния и не могла отвести от двери остекленевших глаз. Только почувствовав его руку у себя на плече, она немного расслабилась. Прижавшись щекой к его теплой руке, она подняла голову — в глазах ее блестели слезы. В комнате повисла гнетущая тишина — и звук приближающихся шагов грохотал у них в ушах подобно рокоту барабанов, возвещающих начало казни. Этого было достаточно, чтобы ледяная дрожь опять пробрала Лирин до кончиков ногтей. Ей стоило немалых усилий взять себя в руки. Выпрямившись на стуле, она вздернула подбородок, чтобы достойно встретить свою судьбу.

Первым появился Малькольм Синклер. В одной руке он сжимал большую кипу каких-то бумаг, в другой была довольно большая, завернутая в полотно картина. Следом за ним в гостиную вошел седовласый, элегантно одетый мужчина. Пожилой незнакомец обвел вопросительным взглядом комнату, потом глаза его остановились на лице Лирин, и он радостно бросился к ней. Схватив ее руки в свои, старик заглянул ей в глаза. Губы его тряслись, он судорожно кусал их, чтобы не разрыдаться. Наконец он кое-как овладел собой и храбро улыбнулся все еще дрожащими губами.

— Я был вне себя от страха, не зная, что с случилось с тобой. Ведь мы не знали даже, жива ли ты или нет. Все, что удалось выяснить Малькольму — это то, что тебя похитили. Но, бедное дитя, мы уж и не надеялись когда-нибудь увидеть тебя снова!

Лирин осторожно высвободила свою руку из его холеных, наманикюренных пальцев и робко заглянула в серые, потемневшие от тревоги глаза. Они припухли и покраснели, так же как и крупный, рыхлый нос, и она решила, что он, должно быть, пролил немало слез. Густая масса пышных волос и усы, свисавшие полумесяцем до самого подбородка, казались ослепительно белыми на фоне бронзового от загара лица. Он был почти на полголовы ниже молодого человека, что стоял за его спиной. Худощавую, стройную фигуру плотно облегал коричневый фрак и жилет.

— Прошу прощения, сэр, — мягко сказала Лирин. — Боюсь, я вас не знаю.

Седовласый незнакомец повернулся и в изумлении взглянул на Малькольма, тот шагнул вперед и положил руку ему на плечо.

— Ленора, — сказал он осторожно, как будто боясь напугать ее, — это твой отец, Роберт Сомертон.

Лирин растерянно оглянулась, ища взглядом Эштона.

— Это и в самом деле он?

Оба незнакомца впились в него взглядом, но Эштон только покачал головой.

— Прости, милая. Не могу тебе сказать — просто не знаю. Я ведь никогда не видел твоего отца.

— Может быть, вот это поможет мне убедить вас в основательности моих слов, — заявил Малькольм, передавая Эштону кипу каких-то документов. — Это свидетельство о браке. Как вы можете сами убедиться, мы с Ленорой Сомертон дали брачные обеты более двух лет назад.

Эштон молча взял документы и коротко проглядев их, убедился, что они подтверждают правоту Синклера. Он вернул их, коротко заметив при этом.

— У меня есть точно такое же свидетельство, подтверждающее мою женитьбу на Лирин Сомертон. Так что, как видите, это ничего не доказывает.

Глаза Малькольма вспыхнули злобным огнем и он гневно указал пальцем в сторону седовласого человека.

— Но ведь это же ее отец!

— Вполне возможно, — Эштон неопределенно пожал плечами, — только, к несчастью, проверить это невозможно, а я никогда в глаза не видел этого человека.

— О Господи! Какие еще доказательства вам нужны?! — На фоне невозмутимого спокойствия старика особенно было заметно, как взбесился Синклер. — Скажите, какого дьявола мне в этом случае нужно было являться в ваш дом и стучать кулаком по столу, доказывая, что перед вами — моя жена, если на самом деле это вовсе не она?!

— Честно говоря, понятия не имею, — отозвался Эштон, — но чувствам своим я привык доверять, и поэтому я убежден, что это Лирин.