— Берти, прости, пожалуйста, что потревожили тебя, — с изысканной учтивостью извинилась старушенция.

— О, ничуть, — ответил я, не уступая ей в галантности. — Чем могу быть полезен честной компании?

— Сэру Уоткину пришла в голову весьма экстравагантная мысль: он хочет обыскать твою комнату.

— Обыскать мою комнату?!

— Я обыщу ее от пола до потолка, — объявил старый хрыч Бассет с таким видом, будто рассматривал дело на Бошер-стрит.

Я с недоумением посмотрел на тетю Далию.

— Ничего не понимаю. Что происходит?

Она снисходительно засмеялась:

— Ты не поверишь, Берти, но ему приснилось, будто его серебряная корова здесь.

— А разве ее нет на месте?

— Не украли.

— Не может быть!

— Увы.

— Ну и дела!

— Он очень расстроен.

— Я его понимаю.

— Просто не в себе.

— Бедный старикан.

Движимый состраданием, я положил руку на плечо Бассета. Вспоминая эту сцену теперь, я вижу, что мой жест был ошибкой, он не произвел желанного действия.

— Обойдусь без вашего соболезнования, мистер Вустер, и буду очень признателен, если вы перестанете называть меня стариканом. У меня есть все основания считать, что в вашей комнате находится не только моя серебряная корова, но и каска полицейского Оутса.

Здесь следовало издевательски захохотать, что я и выполнил. Тетя Далия поддержала меня — получился дуэт.

— Какой фантастический абсурд!

— Немыслимая ахинея!

— На кой черт мне ваши коровы?

— И уж тем более полицейские каски.

— Вот именно.

— Что за странная, бредовая идея!

— В жизни не слышал такой абракадабры. Уважаемый престарелый хозяин, — обратился я к папаше Бассету, — давайте сохранять полнейшее спокойствие и постараемся разобраться в этом недоразумении. Со всей доброжелательностью я вынужден указать вам на то, что еще шаг, — боюсь, вы уже занесли ногу, — и вы сядете в лужу. Имейте в виду, ваш номер не пройдет. Нельзя безнаказанно обвинять людей в столь чудовищных преступлениях, не имея ни малейших доказательств.

— У меня, мистер Вустер, доказательств хоть отбавляй.

— Вы заблуждаетесь. И потому позорно угодили пальцем в небо. Когда было совершено хищение этой дешевой подделки?

Он задрожал от возмущения, даже кончик носа покраснел.

— Это не дешевая подделка!

— Об этом будем спорить потом. Важно другое: когда это изделие покинуло ваш дом?

— Оно не покидало моего дома.

— И опять вы заблуждаетесь. Ну так когда ее украли?

— Минут двадцать назад.

— Вот ваши доказательства и разлетелись в пух и прах. Двадцать минут назад я был здесь, в моей комнате.

Он растерялся, как я и ожидал.

— Говорите, были в вашей комнате?

— Да, в моей комнате.

— Один?

— Отнюдь нет. Здесь был Дживс.

— Кто такой Дживс?

— Вы не знакомы с Дживсом? Позвольте вас представить друг другу. Дживс… Сэр Уоткин Бассет.

— А кто вы такой будете, уважаемый?

— Попали в точку: это в высшей степени уважаемый человек. Мой камердинер. Я питаю к нему глубочайшее уважение.

— Благодарю вас, сэр.

— За что же, Дживс. Я только воздаю вам должное.

Папаша Бассет гнусно ухмыльнулся, отчего его физиономия стала еще безобразнее, если только это возможно.

— Сожалею, мистер Вустер, но я не могу считать ничем не подтвержденное

заявление вашего слуги бесспорным доказательством вашей невиновности.

— Ничем не подтвержденное, так вы сказали? Дживс, подите к мистеру Споду и пригласите его сюда. Скажите, что он должен прийти и подтвердить мое алиби.

— Слушаюсь, сэр.

Дживс выскользнул, будто танцуя шимми, а папаша Бассет принялся глотать что-то твердое с острыми углами.

— Сэр Родерик Спод был с вами?

— Конечно. Может быть, ему вы поверите?

— Да, Родерику Споду я поверю.

— Ну что ж, отлично. Он сейчас будет здесь.

Старый хрыч вроде бы задумался.

— Та-а-ак. Видно, я ошибся, заподозрив, что вы спрятали мою корову. Наверно, ее похитил кто-то другой.

— Если хотите знать мое мнение, тут орудовали посторонние, — заявила тетя Далия.

— Возможно, международная банда преступников, — подкинул мыслишку я.

— Очень похоже.

— Думаю, всем в Лондоне известно, что сэр Уоткин купил эту вещь. Помнится, дяде Тому она тоже приглянулась, и, конечно, он рассказывал всем направо и налево, кто стал ее обладателем. Очень скоро новость разнеслась по всем международным бандам. Они всегда держат нос по ветру.

— А уж до чего коварны, — вторила мне тетушка.

Когда я помянул дядю Тома, папаша Бассет слегка трепыхнулся. Нечистая совесть, надо полагать, поди избавься от ее угрызений.

— Что ж, нет смысла больше обсуждать этот вопрос, — сказал он. — Признаю, что в отношении коровы вы доказали свою непричастность. Теперь перейдем ко второму обвинению: хищение каски полицейского Оутса. Она, мистер Вустер, находится у вас, мне это доподлинно известно.

— Да неужто?

— Не посетуйте. Полицейский получил достоверные сведения касательно этого непосредственно от свидетеля преступления. Поэтому я без проволочек приступаю к обыску вашей комнаты.

— Вы в самом деле считаете, что подобное возможно?

— Считаю.

Я пожал плечами.

— Хорошо, — сказал я, — отлично. Если вы так представляете себе обязанности хозяина по отношению к гостю, что ж, валяйте. Мы всячески приветствуем проверку. Но должен заметить, у вас весьма экзотические взгляды на то, как следует развлекать гостей, которых вы пригласили к себе отдохнуть. Не надейтесь, что я еще хоть раз нанесу вам визит.

Я предсказывал Дживсу, что будет потеха, когда этот троглодит и его коллега примутся обшаривать комнату, и как в воду глядел. Не помню, когда я еще так веселился. Но всякому веселью приходит конец. Минут через десять стало ясно, что ищейки сворачивают свою деятельность и собираются отчалить.

Сказать, что физиономия папаши Бассета была перекошена от злобы, когда он обратился ко мне, оставив поиски, значит не сказать ничего.

— По-видимому, мистер Вустер, я должен принести вам извинения.

— Сэр У. Бассет, никогда в жизни вы не произносили более справедливых слов, — изрек ответчик.

И, сложив руки на груди и выпрямившись во весь рост, я выслушал его извинения.

К сожалению, я не могу слово в слово воспроизвести речь, которую тогда дернул. Жаль также, некому было ее застенографировать, но я без преувеличения скажу, что превзошел сам себя. Раза два я в легком подпитии срывал аплодисменты, выступая на кутежах в «Трутнях», уж не знаю, заслуживало их мое красноречие или нет, но до таких высот, как нынче, я еще не воспарял. Из старика Бассета, как из чучела, прямо на глазах полезла набивка.

Вот я дошел до заключительной части и вдруг заметил, что его внимание ускользнуло. Он больше не слушал, он глядел мимо меня на что-то, что находилось вне моего поля зрения. Судя по его выражению, предмет действительно заслуживал пристального интереса, поэтому я тоже полюбопытствовал, что там такое.

Внимание сэра Уоткина Бассета было приковано к его дворецкому. Дворецкий стоял в дверях, держа в правой руке серебряный поднос для писем и визитных карточек. На подносе лежала каска полицейского.

Глава 14

Помню, Растяпа Пинкер, который, завершая свое образование в Оксфорде, работал в социальной сфере и обслуживал неблагополучные районы Лондона, — так вот. Пинкер описывал мне в подробностях ощущения, которые он испытал, когда в один прекрасный день распространял свет слова Божьего в Бетнал-Грин, а рыбный торговец неожиданно лягнул его ногой в живот. У него возникло странное чувство нереальности окружающего и одновременно почему-то показалось, что он вступил в густой туман. Почему я об этом вспомнил? Да очень просто: в тот миг я испытал нечто до смешного похожее.

Вы, вероятно, помните, в последний раз я видел дворецкого, когда он пришел доложить мне, что Мадлен Бассет будет рада, если я смогу уделить ей несколько минут, и я еще признался, что он как бы плыл перед моими глазами. Сейчас он не столько плавал, сколько смутно колыхался среди плотного клубящегося тумана. Но вот с моих глаз пала пелена, теперь я был в состоянии посмотреть, а что же остальные.