– Несомненно, ревность – чрезвычайно мощная побудительная сила, сэр.

– Знаете, Дживс, что я собираюсь сделать?

– Нет, сэр.

– Поцелую мисс Стоукер прямо на глазах у Чаффи.

– Право, сэр, я бы не рекомендовал…

– Не волнуйтесь, Дживс, я все обдумал. Пока мы сейчас с вами разговаривали, меня просто озарило. После обеда я незаметно увлеку мисс Стоукер сюда, на эту скамейку. А вы подстройте так, чтобы Чаффи пошел за ней. Дождусь, когда он подойдет совсем близко, и заключу ее в объятия. Если это не поможет, значит, его ничем не прошибить.

– Я считаю, сэр, что вы подвергаете себя немалой опасности. Нервы у его светлости сейчас как натянутые струны.

– Ничего, пусть засветит мне в глаз, мы, Вустеры, ради друга и не на такое готовы. Нет, Дживс, никаких возражений, это дело решенное. Осталось только договориться о времени. Надеюсь, к половине третьего обед кончится… Между прочим, сам я обедать не пойду.

– Не пойдете, сэр?

– Нет. Не могу видеть это сборище. Останусь здесь. Принесите мне несколько сандвичей и полбутылки пива, ну, моего любимого.

– Хорошо, сэр.

– Кстати, Дживс, в такую жару двери столовой в сад будут, конечно, открыты. Пройдитесь во время обеда несколько раз туда-сюда, постарайтесь услышать, о чем говорят. Может быть, узнаете что-то важное.

– Хорошо, сэр.

– И положите на сандвичи как можно больше горчицы.

– Хорошо, сэр.

– В два тридцать скажите мисс Стоукер, что я хочу поговорить с ней. А в два тридцать две скажите лорду Чаффнелу, что она хочет поговорить с ним. Остальное предоставьте мне.

– Очень хорошо, сэр.

Прошло довольно много времени, пока наконец вернулся Дживс с сандвичами. Я с жадностью на них набросился.

– Черт, как вы долго.

– Согласно вашим указаниям, сэр, я подслушивал под дверью столовой.

– А, ну и что?

– Я не услышал ничего, что позволило бы сделать вывод касательно отношения мистера Стоукера к покупке замка, однако он был благодушен.

– Это вселяет надежду. Душа общества?

– Можно сказать и так, сэр. Он приглашал всех присутствующих к себе на яхту на праздник.

– Стало быть, он здесь задержится?

– И судя по всему, надолго, сэр. Что-то не в порядке с гребным винтом.

– Наверняка сломался от его взгляда. И что же это за праздник?

– Как выяснилось, сэр, завтра день рождения юного мистера Дуайта Стоукера. И гостей, как я понял, приглашают отпраздновать это событие.

– Приглашение было принято благосклонно?

– В высшей степени благосклонно, сэр. Правда, юному мистеру Сибери не слишком понравилось заносчивое утверждение юного мистера Дуайта, что юный мистер Сибери никогда в жизни не видел настоящей яхты, он готов на что угодно спорить.

– А Сибери?

– Заявил, что миллион раз плавал на разных яхтах. Кажется, он даже сказал не «миллион», а «миллиард».

– И что потом?

– Юный мистер Дуайт презрительно фыркнул, из чего я заключил, что он отнесся к утверждению юного мистера Сибери скептически. Но мистер Стоукер погасил начавший разгораться конфликт, сообщив, что гостей будут развлекать негры-менестрели, он их непременно пригласит. Видимо, его светлость упомянул об их пребывании в Чаффнел-Риджисе.

– И все уладилось?

– Да, сэр, как нельзя лучше. Правда, юный мистер Сибери заметил, что юный мистер Дуайт сроду не слыхивал негров-менестрелей, он голову дает на отсечение. Из слов, произнесенных через минуту ее светлостью, я понял, что юный мистер Дуайт бросил в юного мистера Сибери картофелиной, и какое-то время казалось, что не миновать скандала.

Я прищелкнул языком.

– Намордники на этих мальчишек надо надеть и посадить на цепь. Они все погубят.

– К счастью, страсти скоро улеглись. Когда я уходил, в обществе царило полнейшее согласие. Юный мистер Дуайт объяснил, что у него просто рука сорвалась, и его извинение было принято в духе благожелательности.

– Ну что же, Дживс, возвращайтесь под дверь и постарайтесь еще что-нибудь разузнать.

– Хорошо, сэр.

Я доел сандвичи, допил пиво и закурил сигарету, сокрушаясь, что не попросил Дживса принести еще и кофе. Но Дживса и не надо ни о чем таком просить, немного погодя он возник передо мной с дымящейся чашкой в руках.

– Обед только что кончился, сэр.

– Отлично. Вам удалось снестись с мисс Стоукер?

– Удалось, сэр. Я уведомил ее, что вы желаете переговорить с ней, и вскорости она здесь будет.

– Почему вскорости, а не сейчас?

– Сразу же после того, как я передал ей вашу просьбу, его светлость завязал с ней беседу.

– А ему вы сказали, чтобы он тоже пришел?

– Да, сэр.

– Плохо, Дживс. Вышел просчет, они придут вместе.

– Нет, сэр. Как только я увижу, что его светлость направился в вашу сторону, я без труда задержу его под каким-нибудь предлогом.

– Под каким же?

– Меня уже давно интересует мнение его светлости относительно покупки новых носков.

– Хм! Да уж, Дживс, когда речь заходит о носках, вы неиссякаемы, вы сами это отлично знаете. Пожалуйста, не увлекайтесь, а то ведь вы можете проговорить с ним больше часа. Нужно непременно это все провернуть.

– Вполне вас понимаю, сэр.

– Когда вы расстались с мисс Стоукер?

– С четверть часа назад, сэр.

– Странно, что ее до сих пор нет. Интересно, о чем они разговаривают?

– Не могу сказать, сэр.

– А, вот и она!

За кустами мелькнуло что-то белое, показалась Полина. До чего хороша, а уж глаза – глаза сияли, как звезды. Однако я ни на миг не поколебался в своем убеждении, что жениться на ней должен Чаффи, если все образуется, а не я, и страшно радовался этому обстоятельству. До чего все-таки странно: девушка сногсшибательная красавица, а вам лучше в петлю, чем жениться на ней. Ничего, видно, не поделаешь, такова жизнь.

– Привет, Берти, привет, – прощебетала она. – Пронесся слух, что у тебя голова раскалывается, а ты, я вижу, тут уписываешь за обе щеки.

– Да вот, заставил себя с трудом что-то проглотить. Дживс, вы можете все это унести.

– Хорошо, сэр.

– И не забудьте: если его светлость захочет поговорить со мной, я здесь.

– Не забуду, сэр.

Он забрал тарелку, чашку и бутылку и исчез. Я и сам не мог бы сказать, жалею я, что он уходит, или нет. Я здорово волновался. Все внутри противно дрожало, сердце обрывалось, куда-то ухало, проваливалось. Вам будет легче представить себе мое состояние, если вы вспомните, какая передо мной разверзлась бездна, когда я вышел на сцену церковного клуба в Ист-Энде, чтобы спеть «Эй, сынок!» подросткам с дурными наклонностями, которых Бифи Бингем пытался совлечь с пути порока.

Полина схватила меня за руку и пыталась довести что-то до моего сознания.

– Берти, ну Берти же… – тормошила она меня.

Но я в этот миг заметил над кустами голову Чаффи и понял: настала пора действовать, сейчас или никогда. Не медля ни секунды, я схватил ее в объятия и чмокнул в правую бровь. Не самый удачный из моих поцелуев, увы, однако же все равно поцелуй в рамках толкования данного понятия, и, как таковой, должен произвести, по моим расчетам, желанный эффект.

Он, конечно, и произвел бы этот самый эффект, если бы в столь решительный миг перед нами появился Чаффи. Но появился не Чаффи. В какой же я попал просак, ведь я увидел всего лишь мелькнувшую сквозь зелень мужскую шляпу! Возле скамейки стоял папаша Стоукер собственной персоной, и я не скрою, что Бертрам слегка смутился.

Да что там смутился, я готов был провалиться сквозь землю. Трепетный отец на дух не переносит Бертрама Вустера и одновременно с этим убежден, что его дочь безумно влюблена в означенного Бертрама, и что он первым делом видит, выйдя на приятную послеобеденную прогулку? Влюбленную парочку в страстном объятии. Любой родитель завибрирует от такого зрелища, и что же удивляться, что старик застыл в позе отважного Кортеса, перед которым открылись безбрежные просторы Тихого океана. Человеку, в чьем кармане лежат пятьдесят миллионов долларов, незачем притворяться. Хочется ему испепелить взглядом отдельно взятую личность, он ее тут же испепелит. Вот и сейчас он меня как раз и испепелял. В его взгляде призыв к оружию соседствовал с душевной болью, и я понял, что Полина давеча достаточно точно охарактеризовала его викторианские представления.