К беспокойству леди Констанции добавилось замешательство.
— Но этого не мог сделать Джордж, мистер Бакстер. Как только вы сообщили мне о том, что он натворил, я тут же отобрала у него духовое ружье. Посмотрите, вот оно лежит на столе.
— Вон там, на столе, — сказал лорд Эмсворт, с готовностью показывая на ружье.
— Если вы подойдете сюда, вы его ясно увидите. Наверняка, это была оса.
— Ты выходил из комнаты, Кларенс?
— Нет. Все время был здесь.
— Тогда Джордж никак не мог выстрелить в вас, мистер Бакстер.
— Никак не мог, — сказал лорд Эмсворт. — Несомненно, оса. Если только, как я сказал, все это вам не привиделось.
Секретарь с достоинством выпрямился.
— Я не подвержен галлюцинациям, лорд Эмсворт.
— Нет, подвержены, мой дорогой. Я думаю, это из-за того, что вы умственно перенапрягаетесь. Всегда были подвержены.
— Кларенс!
— Да-да, он подвержен. Ты об этом знаешь так же хорошо, как и я. Помните случай, когда он выдирал цветы из цветочных горшков, потому что думал, что ты положила туда свое ожерелье.
— Я не…
— Да-да, это было, мой дорогой. Осмелюсь предположить, что вы об этом забыли, но это было. А после этого по причине, о которой вам лучше знать, вы начали бросать горшки в меня через окно моей спальни.
Бакстер повернулся к леди Констанции, покраснев до корней волос. Он предпочитал никогда не вспоминать об эпизоде, на который намекал его бывший работодатель.
— Лорд Эмсворт говорит о случае, когда было украдено ваше бриллиантовое ожерелье, леди Констанция. Я имел основание предполагать, что вор спрятал его в цветочном горшке.
— Да, я понимаю, мистер Бакстер.
— Ну что ж, вы можете придерживаться своей версии, — любезно сказал лорд Эмсворт. — Но видит Бог, я никогда не забуду, как я проснулся и увидел все эти горшки, влетающие через окно, а потом выглянул наружу и увидел Бакстера на лужайке, в пижаме лимонного цвета, с диким взглядом…
— Кларенс!
— Хорошо, хорошо. Я просто упомянул об этом. Галлюцинации — они у него все время, — сказал он упрямо, хотя и сбавив тон.
Леди Констанция ворковала над секретарем, как мать над ребенком.
— Джордж действительно не мог этого сделать, мистер Бакстер. Ружье все время оставалось в этой…
Внезапно она замолчала. Ее красивое лицо вдруг словно окаменело. Когда она снова заговорила, воркующий оттенок исчез из ее голоса, а вместо него появился металл.
— Кларенс!
— Что, моя дорогая?
Леди Констанция, едва сдерживая себя, обратилась к Бакстеру:
— Мистер Бакстер, не будете ли вы так добры оставить нас на минуту. Я хочу поговорить с лордом Эмсвортом.
Когда дверь закрылась, наступило зловещее молчание, а потом послышался странный сипящий звук, как бывает при утечке газа из трубы. Это лорд Эмсворт пытался беспечно мурлыкать какой-то мотив.
— Кларенс!
— Да? Да, моя дорогая?
Окаменелость в выражении лица леди Констанции увеличивалась с каждым мгновением. Причиной тому была внезапно промелькнувшая у нее мысль о том, что, когда она входила в комнату, ее брат был похож на подстреленную утку. Люди с чистой совестью, подумала она, не бывают похожи на подстреленных уток. Беспристрастный наблюдатель мог бы принять за одну из этих птиц в подобной ситуации только человека, на совести которого лежит преступление.
— Кларенс, это ты выстрелил в мистера Бакстера? К счастью, в ее поведении было нечто, что заставило лорда Эмсворта ожидать этого вопроса. Он был готов к нему.
— Я?! Кто, я?! Выстрелил в Бакстера? За каким дьяволом мне нужно было стрелять в Бакстера?
— Мы можем обсудить твои мотивы позднее. Сейчас я спрашиваю: это ТЫ выстрелил?
— Разумеется, нет.
— Ружье все время оставалось в этой комнате.
— Подумать только, стрелять в Бакстера! В жизни не слышал такого абсурда!
— И ты был все время здесь.
— Ну и что? Предположим, я был здесь. Предположим, я хотел выстрелить в Бакстера. Предположим, каждая жилка в моем организме шептала мне, черт возьми: выстрели в этого субъекта. Как бы я это сделал, если даже не знаю, как заряжается эта штуковина?
— Ты когда-то очень хорошо знал, как заряжается духовое ружье.
— Я когда-то знал массу всего.
— Духовое ружье заряжается очень просто. Я сама могла бы это сделать.
— А я не смог бы.
— Тогда как ты объяснишь тот факт, что в мистера Бакстера выстрелили из ружья, которое все время оставалось в твоей комнате?
Лорд Эмсворт воздел руки к небесам.
— Откуда ты знаешь, что в него выстрелили из этого ружья? Боже милостивый, какие скоропалительные выводы делают женщины! Этого достаточно, чтобы… Откуда ты знаешь, что здесь нет другого духового ружья? Откуда ты знаешь, что здесь нет целого арсенала духовых ружей? Откуда ты знаешь, что у Биджа нет духового ружья? Или еще у кого-нибудь?
— Вряд ли я могла бы себе представить, что Бидж может выстрелить в мистера Бакстера!
— Откуда ты знаешь, что не может? У него было духовое ружье, когда он был мальчишкой. Он сам сказал это. На твоем месте я последил бы за ним.
— Не говори глупостей, Кларенс!
— Я не говорю и половины тех глупостей, какие говоришь ты. С чего бы я стал стрелять в людей из этого ружья? И как бы я мог, по-твоему, попасть в Бакстера с такого расстояния?
— Какого расстояния?
— Ведь он стоял на террасе. Он определенно сказал, что стоял на террасе. А я был здесь. Только самый искусный стрелок мог бы подстрелить этого типа с такого расстояния. И ты думаешь, я такой стрелок? Один из тех молодцов, которые сбивают яблоки с головы своих сыновей?
Эти рассуждения, без сомнения, звучали правдоподобно. Они поколебали уверенность леди Констанции. Она нахмурилась в нерешительности.
— Все это очень странно. Мистер Бакстер уверен, что в него выстрелили.
— В этом нет ничего странного. Не было бы ничего странного, даже если бы Бакстер был убежден, что он турнепс и что от него откусил кусок белый кролик с розовыми глазами. Ты прекрасно знаешь, хоть и не хочешь признаваться в этом, что этот малый — буйнопомешанный.
— Кларенс!
— Что толку повторять «Кларенс»? Этот тип — псих до мозга костей и всегда был психом. Разве я не видел его на лужайке в пять утра в пижаме лимонного цвета, и он кидал цветочные горшки в мое окно? Ха! Вся эта история — явно плод его больного воображения. Как же, в него выстрелили! Никогда не слыхал подобной чепухи. А теперь, — твердо сказал лорд Эмсворт, поднимаясь с кресла, — я намереваюсь прогуляться и посмотреть на мои розы. Я удалился в эту комнату, чтобы спокойно почитать и поразмышлять, а вместо этого туда-сюда то и дело снуют люди с известием, что хотят выйти замуж за мужчину по имени Аберкромби, и что в них стреляли, и что это я стрелял, и так далее, и тому подобное… Ей-богу, с тем же успехом можно было бы пытаться читать и размышлять посредине Пиккадилли-серкус. Фэ! — сказал лорд Эмсворт, который теперь был достаточно близко к двери, чтобы чувствовать себя в безопасности, произнося это нелюбезное восклицание. — Фэ! — сказал он и, добавив в качестве заключительного аккорда «Ха!», быстро ретировался за дверь.
Но и теперь его встревоженной душе не дано было обрести спокойствие. Чтобы достичь парадной двери Бландингского замка, если вы выходите из библиотеки и спускаетесь по главной лестнице, вы должны пройти через холл. Слева от холла расположен маленький кабинет. И у выхода из этого кабинета стояла племянница лорда Эмсворта Джейн.
— Йо-хо! — крикнула она. — Дядя Кларенс!
У лорда Эмсворта не было никакого желания видеть йохокающих племянниц. Возможно, Джорджу Аберкромби доставило бы удовольствие поболтать с этой девушкой. Возможно, и Герберту, лорду Роугейту. Но лорд Эмсворт жаждал уединения. В продолжение этого дня он имел удовольствие насладиться такой порцией женского общества, что если бы у порога кабинета появилась Елена Прекрасная и йохокнула бы ему, он в ответ только ускорил бы шаги.
И он ускорил их.
