Откуда-то издалека до него донесся голос Биджа.

— А?

— Мое уведомление, милорд.

— Ваше что?

— Мое уведомление, поданное за месяц, милорд.

— Какое уведомление?

— Я сказал, милорд, что хотел бы подать уведомление об уходе за месяц вперед. Лорда Эмсворта охватило тихое бешенство по поводу всей этой болтовни. Он тут пытается разобраться с этими ужасными несчастьями, свалившимися на него, а Бидж что-то бормочет, мешая ему сосредоточиться.

— Да-да-да, — сказал он. — Хорошо. Ладно. Да-да.

— Очень хорошо, милорд.

Оставшись один, лорд Эмсворт попытался осмыслить факты. Теперь он понял, что случилось. Смысл записки прояснился. Она означала, что по какой-то причине его козырная карта оказалась битой. Он пытался закрыть рот Бакстеру взяткой и потерпел фиаско. Казалось, что этот тип принял протянутую ему оливковую ветвь, но потом его чувства почему-то резко изменились, и он передумал. Наверное, сильная боль в раненом месте напомнила ему о причиненном оскорблении, и он предпочел месть материальному процветанию. И теперь он решил все выложить. Возможно, как раз в этот момент он сообщает все относящиеся к делу факты леди Констанции. И возможно, как раз в этот момент, подумал лорд Эмсворт с содроганием, его сестра разыскивает его.

Вид женской фигуры, приближающейся к нему по дорожке, обсаженной розами, вызвал у него сильнейшую за этот день дрожь, и на какой-то момент он застыл в стойке, как пойнтер. Но это оказалась не сестра Констанция, а племянница Джейн.

Джейн находилась в прекрасном расположении духа.

— Хэлло, дядя Кларенс! — сказала она. — Любуетесь розами? Я отослала письмо Джорджу, дядя Кларенс. Я поручила это мальчишке, который чистит ножи и ботинки. Славный парень. Его зовут Сирил.

— Джейн, — сказал лорд Эмсворт, — произошло нечто ужасное, непоправимое. Бакстер сидел под окном комнаты, где мы разговаривали, и все слышал.

— Черт! Не может быть!

— Может. Он все слышал, каждое слово. И он собирается все передать твоей тетке.

— Откуда вы знаете?

— Прочти это.

Джейн взяла записку.

— Хм, — сказала она, проглядев ее. — Что ж, я думаю, дядя Кларенс, что вам остается только один выход. Вы должны самоутвердиться.

— Самоутвердиться?

— Вы понимаете, что я имею в виду? Проявите жесткость. Когда тетя Констанция придет и попытается задать вам взбучку, сложите руки на груди, наклоните голову набок и цедите каждое слово сквозь зубы.

— Но что я скажу?

— Боже мой, вы можете сказать тысячу вещей: «Эй, минуточку!», «Ха!», «Чего надо?», «Слушай-ка, беби», «Слиняй!»

— «Слиняй»?

— Это означает «выметайся отсюда».

— Но я не могу сказать Конни «выметайся отсюда».

— Почему? Разве вы не хозяин в собственном доме?

— Нет, — сказал лорд Эмсворт.

Джейн немного подумала.

— Тогда я скажу, что вам делать. Отрицайте все начисто.

— Ты думаешь, я смогу?

— Конечно, сможете. Тогда тетя Констанция спросит меня, и я тоже буду все начисто отрицать. Категорически. Мы оба будем отрицать категорически. Ей придется нам поверить. Мы будем двое против одного. Не беспокойтесь, дядя Кларенс. Все будет олл райт.

Джейн говорила с оптимизмом юности, и когда она через несколько минут удалилась, то была уверена, что оставляет дядю успокоенным. Лорд Эмсворт слышал, как она напевает веселую песенку.

Но его не тянуло составить дуэт, и он не разделял ее радужного настроения. Он думал о будущем, и оно по-прежнему казалось ему мрачным

Существовало только одно средство, способное отвлечь его ум от этого мрачного будущего, только один способ на какое-то время забыть о предстоящих испытаниях. Через пять минут лорд Эмсворт уже был в библиотеке и погрузился в чтение «Ухода за свиньями» Уиффи.

Но существует граница, за пределами которой магия даже самых великих писателей перестает действовать. Уиффи был великолепен, вне всякого сомнения, но не настолько великолепен, чтобы вытеснить из ума груз забот, тяготевший над лордом Эмсвортом. Требовать этого было бы уж слишком — все равно что просить Уиффи развлечь и позабавить человека, корчащегося на дыбе.

Лорду Эмсворту стало уже трудно сосредоточиться на этой совершенной прозе, да и шансы на успех его стараний вскоре вообще исчезли: на пороге появилась леди Констанция.

— А, ты здесь, Кларенс, — произнесла она.

— Да, — слабым, страдальческим голосом отозвался лорд Эмсворт.

Внимательный наблюдатель мог бы заметить в поведении леди Констанции, когда она входила в комнату, некоторую нервозность и тревогу, даже почти робость, но Лорду Эмсворту она казалась такой же, как всегда, и он смотрел на нее со страхом, словно на бомбу с часовым механизмом. На него нашло странное оцепенение. Он почти отвлеченно старался угадать, за какое из его преступлений ему придется сейчас держать ответ. Может, она встретила Джейн и узнала о роковом письме? Или она пришла прямо после разговора с Бакстером, в котором этот мученик выложил ей все?

Он был уверен, что цель ее прихода — расправа над ним за одно из этих преступлений, поэтому ее поведение в начале разговора повергло его в крайнее изумление. Она не Только не была в ярости — она была приветлива. Это выглядело так, словно в библиотеку вошел лев и вдруг заблеял, как ягненок.

— Ты совсем один, Кларенс?

Лорд Эмсворт водворил на место отвисшую нижнюю челюсть и сказал: да, он совсем один.

— Что ты поделываешь? Читаешь?

Лорд Эмсворт сказал: да, читает.

— Я тебе не мешаю, нет?

Лорду Эмсворту, хотя изумление почти лишило его дара речи, удалось пробормотать: нет, она ему не мешает. Леди Констанция подошла к окну и посмотрела на парк.

— Какой чудесный вечер.

— Да.

— Странно, почему ты не гуляешь?

— Я гулял. Я вернулся.

— Да. Я видела тебя в саду среди роз. — Леди Констанция стала рисовать пальцем узоры на подоконнике. — Ты разговаривал с Биджем?

— Да.

— Да, я видела, что Бидж подошел к тебе и говорил с тобой. Наступило молчание. Лорд Эмсворт уже готов был нарушить его, спросив сестру, не заболела ли она, когда леди Констанция вновь заговорила. Робость в ее манерах и какая-то нервозность стали еще заметнее. Она вывела на подоконнике новый узор.

— Это было что-то важное?

— Что было важное?

— Он чего-то хотел?

— Кто?

— Бидж.

— Да.

Внезапно в голове лорда Эмсворта промелькнула мысль, что Бидж действительно вручил ему не только записку Бакстера. Вместе с запиской — черт возьми, теперь он это ясно вспомнил — он вручил ему уведомление, он уходит через месяц. И то, что уведомление об уходе такого первоклассного дворецкого, как Бидж, почти ускользнуло от его внимания, показало лорду Эмсворту, в пучину каких бедствий он был в это время погружен. Если бы такое событие случилось хотя бы вчера, оно приобрело бы размер катастрофы. Он воспринял бы это как потрясение основ миропорядка. А теперь он едва обратил на это внимание. «Да-да», — сказал он, если память ему не изменяет. «Да-да-да. Хорошо». Или что-то в этом роде.

Сосредоточив теперь все свои мысли на этой катастрофе, лорд Эмсворт сидел как в параличе. С незапамятных времен этот супердворецкий находился в замке, и вот он собирается растаять вдали, как снег под лучами солнца — насколько может растаять, как снег, мужчина, в котором одного веса двести тридцать фунтов. Это было ужасно и казалось наваждением. Он просто не мыслил существования без Биджа. Жизнь без Биджа не могла продолжаться.

С губ его сорвался громкий, мучительный крик:

— Конни! Ты знаешь, что произошло?! Бидж хочет уйти!

— Что?!

— Да! Уведомление, поданное за месяц. Он подал его. Бидж подал. И безо всякого объяснения. Без всяких причин. Без…

Лорд Эмсворт неожиданно замолчал. Его лицо вдруг застыло. У него внезапно мелькнула догадка — единственное, по-видимому, объяснение этой тайны. Причиной всему могла быть только Конни. Конни, наверное, вела себя с дворецким высокомерно, как знатная дама, и ранила его чувствительное сердце.