– Поедем через Московский мост, все равно успеваем, – проговорил Седой.

«Шевроле» развернулся, чуть не зацепив белую «Нисан» с нарисованными на капоте женскими глазами, и помчался по дороге. Выехали на Московский мост. Седой включил радиоприемник.

– … И узнала у знакомого милиционера, что на углу Набережно-Крещатской и Спасской – пожар!

– Слушай, а ведь и, правда, пожар. Мы же только что видели, – заговорил Моня.

– Заткнись, – сказал Седой. – Дай послушать.

– Да что вы, Синкопа?! И что же там так горит? Надеюсь не радиоприемник FM, настроенный на волну Авторадио?

– Мне сказали, что полноприводный красавец «БМВ 745», черный как Майкл Джордан, был обстрелян из гранатомета. Машина была бронированная, граната соскользнула и попала в дом. Угол дома горит, я вижу отсюда сама. Приехали пожарные и очень много… Ш ш ш ш ш ш ш…

– Во дела! Из гранатомета грохнули бээмвуху, – усмехнулся Моня. Семьсот сорок пятый – хорошая тачка!

– Теперь перекрыт весь Подол, хорошо, что мы успели Верхний вал проскочить, – проговорил Седой и прибавил скорости.

– Я знаю, у кого есть гранатомет, – сказал Моня.

– Ну и знай себе, а нам не нужно, – разумно проговорил Дима.

– У этого, как его…

– Саша! – включился Седой. – Оставь при себе!

Моня замолчал.

– Вова, а ты не договаривался, сколько их будет человек? – спросил Димедрол, меняя тему.

– Дима, все нормально. Клиент мой друг, я же тебе говорил. – Он повернулся к Диме. – Успокойся, я его знаю со школы. Знаю где он живет, знаю жену, знаю, где учатся дети. Мало?

– Да нормально, нормально… О последней цене ты говорил?

– Говорить будешь сам. Я не маржовщик, Дима. Как договорились, мне пять процентов. Смотри сам, но двенадцатый век…

– Девятый…

– Да, тем более, девятый век. Девятый век! Торгуйся – и больше я ничего не скажу.

– А что получит твой школьный друг?

– Ему оплата с той стороны. Ты об этом не думай.

Димедрол нахмурился, и весь ушел в себя, перебирая мысли. Моня молчал. Закурил сигарету.

– Открой окно, Саша. – Тот открыл. – И не кинь бычок на пол. Новые ковры.

Проскочили проспект Генерала Ватутина, свернули на Братиславскую… Лесной проспект…

– Ох и дебри, Вова, – заволновался Димедрол.

– Здесь живут одни работники МВД.

Въехали в район дач. Потом в лесопарк на узкую, бетонированную дорогу.

– Лучше бы мы встретились у меня, – продолжал нервничать Дима.

Свернули на развилке и подъехали к красавцу особняку высотой в три этажа.

– Смотри внимательно и запиши адрес, если ты такой нервный. Кругом коттеджей – штук пятьсот. Тут народа – как на Крещатике, – сказал Седой сжавшемуся Димедролу.

– Все нормально, Дима, – вставил слово Моня. – Ты чего? Кругом валом людей. Вон, видишь, вдали еще один домик виднеется. Мы что, золото везем?

– Саша, ты ствол взял?

– Нет.

Димедрол резко повернулся к Моне, сидящему сзади.

– А почему?

– Я что – больной? А менты?

– Так мы вообще без ничего?!!

– Дима, у тебя паранойя. Это пройдет, – сказал Вова Суворов и вышел из машины. Вытащил мобильный телефон. Набрал номер. Ответили.

– Береза, мы у твоей двери. – Спрятал телефон в карман.

Димедрол и Моня вышли на свежий воздух. Стали рассматривать дачу.

– Круто, – оценил Саша Маринин.

Дверь в заборе открылась, и появился небольшой, полненький еврейчик. Поздоровались. Седой представил всех друг другу. Затем прошли в дом мимо большой афганской овчарки, которая безразлично глянула на них и отвернулась. Расположились в холле, на первом этаже. Димедрол успокоился, и настроение его опять поднялось.

Миша Береза (Михаил Березовский), специалист по антиквариату, любил свое дело и относился к нему серьезно. В парке, возле гостиницы «Барселона», где собирался по определенным дням антикварный мир бывшего СССР, не светился. Он совершал только крупные сделки. И только дома. Такая стратегия была ему по душе. Клиентура сложилась постоянная, и все происходило без нервов и кидалова.

Жена принесла кофе и пирожки.

– Ну, где ваш образец? Спросил Миша, уткнувшись увесистым носом в чашку кофе.

– А где покупатель? – намекнул на несоответствие торговой ситуации Дима.

Миша глянул на часы.

– Сейчас они будут. Вы приехали на десять минут раньше. Пейте кофе. – И снова уткнулся носом в чашку.

– Миша, там все нормально? – спросил Седой.

– Вова, что ты имеешь в виду? Вы у меня дома!

– Изделие в машине, я потом схожу, возьму, – сказал Дима и вытащил несколько фотографий. – А пока посмотрите вот это.

Миша взял фотографии и стал внимательно разглядывать. Снял с полки толстый справочник и стал его листать. Все молчали. Седой странным взглядом посмотрел на Димедрола.

– Византия… Византия… – бормотал Береза себе под нос, уткнувшись в книгу. – 1132 год? Или 888-й?

– Восемьсот восемьдесят восьмой, – уверенно уточнил Донцов. – Микроклеймо на рукоятке, там видно.

– Неизвестно… Неизвестно… – Отложил справочник в сторону. – Хорошо, это, в конце концов, проблема покупателя. – Посмотрел на Донцова. – Я вам верю, что 888-й. Поверит ли он? – И опять толстым носом в чашку…

– Миша, а кто он? – не совсем дипломатично спросил Седой. Зазвонил мобильный телефон. Береза взял трубку. Выслушал и ответил: «Да. Иду».

– Вот и наши друзья! – и вышел во двор. Через пару минут вернулся, пропустив перед собой двух человек. Стал представлять: «Норберт»

Норберт со всеми познакомился. Это был парень лет тридцати. Среднего роста, худощавый и жилистый, как пружина, флегматичный блондин с проблесками холерического характера. В руках серебристый кейс. Второго звали Мишель. Его представил Норберт. Мишель оказался парнем высокого роста, тоже худой, с длинными, аккуратно подстриженными волосами черного цвета, и с глазами гюрзы. Это подметил про себя Димедрол, как бывший герпетолог. Одет он был в черный костюм. Пиджак расстегнут.

Сели. Закурили.

– Дима, – мягко сказал Норберт. – Можно посмотреть?

Димедрол с невозмутимым видом протянул фотографии. Седой отвернулся. Покупатель вопросительно глянул на «антиквариата» Донцова, потом на сумку Мони.

– В машине, – сказал Димедрол и показал рукой. – Я потом принесу.

Стали смотреть фотографии. Мишель особо не разглядывал. Глянул мельком и вытащил еще одну сигарету. Спросил.

– Он у вас давно?

– Давно. С сорок пятого года. Подарок из Германии.

– Какая, я бы хотел уточнить, ориентировочная цена? – ненавязчиво упомянул Димедрол о сути всей встречи.

– Мы бы хотели взглянуть на изделие, – улыбнулся Норберт.

– Я принесу, но если расхождение в цене будет слишком радикальным, зачем даром ходить? – выговорил длинную фразу Дима и, затянувшись сигаретой, невозмутимо глядел на контрагентов.

– Сколько хотите вы, при условии, конечно, что это девятый век. Извините, но обычно цену назначает продавец.

– Я бы хотел сто.

– Что – сто? – полюбопытствовал Норберт и взял в руки чашечку с кофе.

– Евро. Можно доллар, но тогда – сто двадцать.

– Я не понял, как это – сто? – незаинтересованно спросил Мишель.

– Сто тысяч евро.

В гостиной воцарилась тишина. Седой уставился в потолок. Береза отложил недожеванный пирожок. Моня глядел в окно.

Дима слышал о наполеоновском принципе: требуй невозможного – получишь максимум. Но! Но тут он вдруг своим внутренним чутьем почувствовал… что занизил. Это читалось во взгляде Норберта, хотя внешне он изумленно стал глядеть на Димедрола. Моня стал авторучкой, лежавшей перед ним на столе, водить по бумаге каракули, рисовать чертиков…

– Сто тысяч евро?!! – пораженно спросил покупатель.

– Плюс комиссионные. Итого: сто десять.

Норберт сбил пепел в пепельницу и стал глядеть на Димедрола. Спросил.

– Вы хотите за этот клинок сто десять тысяч евро?

– Естественно наличными.

– Я согласен на двадцать пять. Если это не подделка. У нас с собой лазер, мы проверим.