Вскоре обстановка прояснилась. Впереди был разведчик Ю-88. Они выходили один на один. Никто не помешает поединку. Азарт охватил Аметху. Ни о чем не думая, кроме уничтожения противника, он ринулся в атаку. И вот громадный двухмоторный самолет в прицеле. Заструились огненные нити. В ответ хлестнули сразу пять пулеметов. Огонь на огонь. Чья возьмет?
Ничья. Он проскочил мимо «юнкерса». Черные, зловещие кресты промелькнули над головой. Злость обожгла душу. «Я же истребитель!» Он ведь не знал, что немецкие летчики – асы, побывавшие в небе Африки, Италии и Франции. Пять пулеметов в опытных руках.
Вторая атака тоже не принесла успеха. Пулеметы разведчика, правда, замолчали, но и его самолет был порядочно изрешечен. Пробит фонарь кабины, вкус крови во рту затруднял дыхание.
Третья атака. Враг уже не отвечает огнем. Теперь можно его без всяких помех расстрелять. Хватило бы горючего. Враг в прицеле. Надо только подойти поближе, чтобы не промахнуться. «Юнкерс» совсем рядом. Промаха не будет. И мысль: «Почему я раньше так не сближался? Сейчас даже и целиться не нужно: пулеметы будто уперлись в противника. Вот удача!» Он тогда еще не знал, что вершина мастерства истребителя как раз и заключается в том, чтобы уметь подойти на предельно малое расстояние к самолету врага, без единого лишнего движения взять его на мушку, на мгновение застыть, а затем меткой очередью прошить насквозь.
Амет-Хан приготовился услышать глухую воркотню своих пулеметов, увидеть огненный след пуль, уходящих в огромное чрево самолета. Но что такое? Молчание. Еще раз нажал на гашетку. Опять молчание. Наверно, какая-то задержка в стрельбе или кончились боеприпасы? А враг – вот он! Скорее перезарядить оружие!
Пулеметы снова на взводе. Но он уже отстал от противника. Хватит ли горючего на догон? Надо торопиться. Наконец «Юнкерс» в прицеле, но огня опять нет. Теперь ясно: кончились боеприпасы. Амет-Хан взвыл от досады и ненависти. А его истребитель оказался в опасной близости к самолету противника. И тут летчика осенило – таран! Надо винтом рубить хвост «юнкерсу»! О своей смерти у него мысли не было. Подобрался снизу. Большие черные кресты на огромных крыльях «юнкерса» заставили действовать с особой беспощадностью.
До вражеского хвоста осталось не больше пяти метров. И тут неведомая сила перевернула истребитель и швырнула вниз. Он понял, что в дело вмешались вихревые струи от «юнкерса». «Ничего, – успокоил он себя, – надо подбираться быстрым рывком. – И снова в сердце тревога: – А если кончится горючее?» Эта мысль заставила его торопиться. Он выправил машину. Правое крыло «юнкерса» висело над головой. Враг летел спокойно, оставляя белый ручеек инверсии. Сознание Амет-Хана сработало четко. Чтобы не тратить времени на повторный заход, он решил таранить врага левым крылом и резко бросил машину вверх.
Удар на секунду оглушил его. Очнулся от сильной тряски и резкого свиста. Вражеская машина горела и падала, но в смертельной судороге задела своим крылом его истребитель, подожгла и потащила за собой.
В критическое мгновение первый подсказчик – инстинкт самосохранения. «Прыгай с парашютом!» – диктовал он. Амет-Хан отстегнул привязные ремни, рванулся из кабины. Но стоп! Кабина его истребителя накрыта крылом «юнкерса». Две горящие машины в обнимку вертелись в штопоре. Густой горячий воздух, ворвавшись в кабину, затруднял дыхание. Чтобы выпрыгнуть из самолета, нужно было вырвать истребитель из вражеских «объятий». Амет-Хан, собравшись с силой, обеими руками оттолкнул от себя крыло вражеской машины, и его самолет, оказавшись на свободе, отвесно пошел к земле. Летчик попытался вывести истребитель из пикирования, чтобы скольжением погасить пожар, но машина была уже не в его власти, и он покинул ее.
Под белым куполом парашюта было тихо и свободно. Внизу в утренней испарине, окаймленная лесами, дремала Волга и лежал в дымке большой город, а совсем рядом спускались два вражеских парашютиста. Амет-Хан сплюнул скопившуюся во рту кровь, поняв, что в азарте боя прикусил язык. Но боли не испытывал. Его взяла в плен радость первой личной победы. Не думая ни о чем другом, глядя вниз на просторы родной земли, он, как в юности, когда забирался на Ай-Петри, запел: «Легко на сердце от песни веселой…»
За эту победу Амет-Хан Султан был награжден орденом Ленина, а граждане Ярославля присвоили ему звание почетного гражданина своего города.
После этого боя ему стало ясно, почему раньше он не мог сбить вражеский самолет. Сила истребителя – в маневре, в атаке, а главное в атаке – огонь. Как бы хорошо летчик ни владел машиной, но если он не научился метко стрелять, его нельзя назвать истребителем. Стрельба – заключительный аккорд любой атаки, ее венец. В этот момент летчик должен сосредоточиться только на прицеливании. Но легко сказать – сосредоточиться! Попробуй-ка сделать это в воздушном бою. Терпения и выдержки у стремительного и горячего Амет-Хана не хватало, Теперь он не только понял свою слабость, но и прочувствовал ее, А найти в себе слабость, осознать ее и преодолеть – главное условие успеха в любом деле. Это мне известно по личному опыту…
Самый тяжелый воздушный бой я провел на Курской дуге 4 августа 1943 года. Уже вечерело, когда мы восьмеркой вылетели на прикрытие наземных войск Воронежского фронта, который второй день развивал контрнаступление на белгородско-харьковском направлении. Воздушного противника нет. От напряжения болят глаза, им нужен отдых. Смотрю на землю. Сплошной линии фронта нет, она лопнула под ударами наших войск. Только по дымкам и вспышкам можно определить, где идут бои.
Углубляемся на юг, делаем разворот. Во время быстрого маневра взгляд скользнул по какой-то тени. Вглядевшись, замечаю компактный строй самолетов. Тень быстро вырисовывается в большую группу двухмоторных бомбардировщиков, летящих колонной в несколько девяток. Всего около полсотни самолетов. Если это гитлеровцы, то почему нет их истребителей? А если наши? И наши без истребителей прикрытия над фронтом не летают. Запрашиваю землю.
– Наших бомбардировщиков в этом районе нет, – ответил наземный командный пункт.
В это время бомбардировщики выпустили ракеты, сигнализирующие: «Я свой самолет». Сигнал правильный. Но мне хорошо известны силуэты всех наших бомбардировщиков. Это не наши. Однако атаковать не спешу. Ошибка может дорого стоить. Расходимся с бомбардировщиками левыми бортами. Теперь сомнения не остается: это «Хейикели-111». Обычно они летают ночью по нашим тылам. По фронтовым целям да еще такими большими группами используются редко. Занимаем исходную позицию. Видно, как на вражеских самолетах вскинулись стволы: на каждом семь пулеметов и одна пушка. Более трехсот пулеметов и пушек направлены на нас. Подходить близко опасно. Чтобы рассредоточить вражеский огонь, нужно атаковать с разных сторон.
Передаю командиру четверки, летящей выше:
– Карнаухов, звеном атакуй хвост колонны!
Карнаухов молчит и уводит звено в сторону. Этот маневр раздражает меня. Еще раз повторяю приказание. Опять молчание и никакой реакции. Боится сильного огня? Кричу, чтобы Карнаухов шел в атаку, а он уходит еще дальше.
Нас осталось только четверо. А «хейнкели», словно стальная глыба, спокойно плывут в небе, и от холодного, черного вида ощетинившихся стволов становится жутко. Что мы можем сделать с такой армадой? Решение зреет медленно. Удобнее атаковать заднюю девятку, можно сбить несколько бомбардировщиков, но тогда остальные отбомбятся. Принимаю решение разбить ведущую девятку и тем самым сорвать удар по нашим объектам.
С высоты пикирую на флагмана. Пули и снаряды хлестанули по моему «яку». Сквозь паутину дымчатых трасс не могу точно прицелиться, бью длинными очередями наугад, проскакиваю под строй бомбардировщиков и занимаю позицию для атаки с другой стороны. Колонна по-прежнему невозмутимо продолжает полет. Нас осталось трое. Четвертый подбитым вышел из боя.
Первая атака прошла неудачно. Почему? Нас мало. Против такой силищи нужно действовать по-другому, не подставляя себя под губительный огонь. Атака с задней полусферы в таких условиях вряд ли принесет успех. Фашистские летчики, собравшись в плотный строй, считают, что они неуязвимы, их самоуверенность раздражает и пугает. Неужели ничего не можем сделать? Попробуем обрушиться спереди. Боевой порядок «хейнкелей» – почти сплошная стена метров двести в ширину и метров пятьдесят по высоте. По такой мишени трудно промахнуться. К тому же спереди у бомбардировщиков нет брони. Спешу вырваться вперед и передаю ведомым:
