Фашистская Германия разгромлена, Япония капитулировала. Наступил долгожданный мир. С большой радостью я с женой Валей и дочкой поехали в Крым. Дом отдыха в Алупке располагался на самом берегу моря. Позавтракав, мы спешили купаться, потом лежали на камешках и жмурились от ласкающего сентябрьского солнца.

– Так долго я еще никогда не плавала, – сказала Валя. – Какая прелесть!

– Ой, мамочка! – подхватила дочь. – Это же настоящий рай!

– Арсен! – раздался вдруг громкий голос.

Рядом стоял мой знакомый – майор Амет-Хан Султан при полном параде, с орденами и медалями. Особенно ярко на солнце блестели две Золотые Звезды.

– Я узнал, что ты у нас на отдыхе и заспешил сюда. Давно здесь?

– Сегодня утром приехали, – пожимая протянутую руку, сказал я, познакомил его с семьей и, продолжая разговор, спросил: – А ты?

– Два дня дома. Приехал повидать родителей. Всю войну не виделись. Верховный пожалел, не выселил моих из Крыма. Теперь учусь в академии.

Я знал, Амет-Хан окончил только семь классов и годичную школу военных летчиков, поэтому искренне пожелал товарищу успехов в учебе. Но он вдруг нахмурился и с непонятной мне грустью сказал:

– Эх, учеба, учеба, – затем показал рукой в сторону гор. – Мой дом там, метров триста отсюда. К обеду приходите в гости. Отец и мать будут рады.

– Спасибо. – В стране все еще существовала карточная система, поэтому я предложил: – Обеды возьмем в своей столовой.

– Договорились, – заключил Аметха, как его называли друзья на фронте, улыбнулся. – Я с детства люблю море. Особенно мне нравится, когда штормит. Часами, бывало, качался на волнах. Это, черт побери, интересно. Еще люблю по горам лазить, – он мечтательно взглянул на взметнувшуюся в небо гору Ай-Петри. – В такую хорошую погоду до войны на самую вершину забирался одним махом, без передыха.

– Значит, вы мастер лазить по горам? – вступила в разговор Валя. – Дали бы нам провозные.

– Это можно, – согласился Амет-Хан. – Только вчера там был. Все старые тропинки отыскал. Ведь я здесь жил и учился до тридцать шестого.

– Давайте такую экскурсию сделаем завтра, сразу же после завтрака, – предложил я.

– Хорошо, – согласился он. – А сейчас одевайтесь, идем обедать. Будут фрукты и вино. Такое вино! Я уверен, что вы еще никогда не пробовали. Отец сам делает. Он на это великий мастер.

До войны Амет-Хан учился и работал. В 1939 году был призван по путевке комсомола в военную школу летчиков. Его биография во многом сходна с моей. В юности я не собирался летать. В те годы много писали, что стать летчиком может лишь тот, кто имеет особый талант и божий дар. И вдруг неожиданно нас, студентов Горького, а также тех, кто уже закончил средние учебные заведения, вызвали в горком партии.

– Раньше, – сказали лам, – в летные училища шли добровольцы. Теперь обстановка изменилась. Промышленность увеличила выпуск самолетов, стране нужны летчики. Принято решение о призыве в летные школы коммунистов и комсомольцев. Считайте себя мобилизованными.

Для нас веление партии было законом, но из 5000 человек отобрали только 183. Отсев был в основном по двум причинам – по состоянию здоровья и по классовому признаку. Проверяли тщательно и придирчиво. В четвертом классе сельской школы я сидел за одной партой с дочерью местного попа. Комиссия раскопала и эту крамолу.

– Имеете ли вы связь с поповской дочкой? Ведете ли переписку? – спросили меня.

Последний раз я встречался с ней год назад, когда ездил в деревню, чтобы помочь матери на покосе. Город Балахна. Волга. Паром. Ожидая его, я прохаживался по берегу и вдруг увидел девушку, с которой вместе учился и даже сидел за одной партой. Узнав меня, она радостно бросилась навстречу, но тут я вспомнил, что она поповская дочка, и сухо отстранился. Пришлось рассказать об этой встрече членам комиссии. Председатель одобрил:

– Правильно сделали. Вам, сыну крестьянина, погибшего на гражданской войне, незачем знаться с поповской дочкой.

Среди нашего специального партийно-комсомольского набора было несколько парней-добровольцев. Особенно запомнился мне Алексей Рязанцев. Тогда считалось, что стать летчиком может человек богатырского здоровья. Алексей не подходил под такой эталон. Это был щупленький паренек с бледным лицом и постоянной смешинкой в темных глазах. Черные волосы делали его похожим на цыганенка. По сравнению с нами он успел закончить только ФЗУ Московского автозавода и боялся, что не пройдет мандатную комиссию, которая проверяла теоретическую подготовку кандидатов, особенно знание истории партии. С дрожью Алексей вошел в кабинет. Необходимо было сначала представиться, но он так растерялся, что не мог произнести ни слова. Председатель комиссии понял состояние парня и приветливо улыбнулся:

– Алексей! Язык у тебя есть?

– Есть… – Алексей показал язык.

– А не позабыл свою фамилию?

– Нет. Рязанцев.

Председатель уточнил другие биографические данные и вдруг показал на портрет Калинина:

– Знаешь, кто это?

Алексей удивленно пожал плечами.

– Как не знать! Михаил Иванович. Я с ним не раз ходил на охоту.

Члены комиссии с недоумением смотрели на Рязанцева. А председатель, показывая на портрет Ленина, иронически спросил:

– Может, и с Владимиром Ильичем охотились?

– Нет, с Лениным ходил на охоту мой отец, я тогда был еще маленьким. Владимир Ильич брал меня на плечи. Я с ним играл. Он угощал меня сахаром…

Отец Алексея – Федор Федорович Рязанцев был хорошим охотником и жил в поселке Белятино Раменского района. Ленин не раз приезжал к нему в дом. Однажды после охоты Владимир Ильич спросил:

– Кем ты хочешь быть, Алеша, когда вырастешь?

– Хочу быть храбрым и саблей белых рубить.

Услышав такой ответ, Владимир Ильич громко рассмеялся:

– Значит, будешь героем!

Мы успешно окончили военную школу летчиков. Воевали в Испании, Китае и на Халхин-Голе, участвовали в советско-финляндской и Великой Отечественной войнах. Мы были всюду, где требовалось защищать Родину. И Алексей Рязанцев сдержал слово, данное Владимиру Ильичу. В Великую Отечественную войну он сбил 24 фашистских самолета и получил звание Героя Советского Союза.

У Амет-Хана сначала не все ладилось с воздушной стрельбой. В летной школе к настоящим боям он не был подготовлен. И в полку не сразу вошел в строй. Летая на истребителях, он штурмовал фашистские войска, прикрывал своих пехотинцев, летал на разведку, сопровождал бомбардировщиков. Его машину не раз кромсал вражеский огонь, но сам он долгое время не мог сбить ни одного самолета. Все это волновало и тревожило гордого и горячего татарина с Крымских гор. Он начал терять уверенность. И без того небольшого роста, Аметха как-то оседал, казался совсем коротышкой, а его сильные плечи словно увядали. «Не отчаивайся, – успокаивали его товарищи. – Терпение и терпение, тогда придет и умение». Но сколько же может тянуться это терпение? Какой же он истребитель, если не истребил ни одного самолета врага!

Только спустя год Амет-Хан добился личной победы. Этот бой был переломным в его жизни. На перехват разведчика они взлетели парой, но у напарника машина оказалась неисправной. Амет-Хан остался один. Высота большая. Кругом только густая синева. Как найти разведчика в этом безбрежном океане? Выручили поистине орлиные глаза, которые могли в упор смотреть на ослепительное солнце. Особый дар природы пришел на помощь ему. В синеве он заметил небольшую пылинку, но сразу не решился идти на нее, боясь упустить разведчика. Внимательно огляделся: кругом пустота. И опять зацепился взглядом за пылинку, которая долго не приобретала определенных очертаний. Закралось сомнение. И запас горючего начал беспокоить, но глянул еще раз и удивился: пылинка выросла. Это был самолет. Вражеский. Наши у себя в тылу на такой большой высоте не летают.