Посреди лаборатории, на платформе, окруженной малопонятными Денису агрегатами, было нечто. Он присмотрелся — нечто старательно уходило от пристального взгляда, непрерывно мерцая, переливаясь, искажая пространство вокруг себя. Серебристо-серое полотнище метра два в диаметре жило какой-то своей жизнью, оно не опиралось на металл платформы, оно парило в воздухе, извиваясь, время от времени покрываясь рябью. Даже цвет непрерывно менялся, хотя и оставаясь в серой гамме.

Жаров подобрал какой-то стержень, наверное, еще недавно бывший деталью сложной и дорогостоящей аппаратуры, и прикоснулся им к мерцающему полотнищу. Что бы это ни было, но его никак нельзя было назвать материальным. Может быть, какое-то поле. Стержень, не встречая сопротивления, ушел в объект на половину длины. Жаров дернул его назад, почему-то ожидая чего-то — или сопротивления, или того, что сейчас в его руке окажется лишь обрезок металла… Ничего подобного — стержень легко, как из тумана, вышел обратно, ничуть не изменившись. Не нагревшись, не став холодным…

Интуиция подсказывала Жарову, что все происходящее наверняка имеет свое начало здесь. Он и сам не смог бы толком объяснить, откуда взялось это убеждение, но в его истинности был уверен. Любой десантник, не доверяющий интуиции, долго не живет.

Майор обошел вокруг полотнища. Сбоку оно сразу теряло эффект объемности, казалось плоским, даже нет, не просто плоским — глаз даже не мог определить его толщину — она была ничтожно малой… если вообще была. Он снова сунул стержень в серебристое марево… ожидая увидеть, как он появится с другой стороны. И не увидел. Возможно, у этого странного объекта просто не было этой «другой» стороны.

— Значит, они сделали это, — прошептал он, мимолетно удивившись, каким же оглушающе громким был этот шепот.

В памяти всплыли слова отца Брауна о пути для армии Сатаны. Путь… портал… врата. Да, это было похоже на врата, врата, ведущие в неизвестность. Туда, откуда пришли те, кто вырезал все живое на станции.

Он взглянул на часы. Наверное, яхта со Шнайдером и его боевиками, зафиксировав обрыв связи со станцией, прет сейчас сюда на форсаже, калеча двигатель. В любом случае им понадобится не менее пяти-шести часов, чтобы добраться до «Сигмы». А пока… а пока здесь только он, единственный и полномочный представитель Службы безопасности. Какая странная ирония судьбы — словно ради этого момента Черный Макс даровал ему, Жарову, пусть и временное, но все-таки возвращение полномочий.

Он снова взглянул на плоское серое облако портала. Оно пульсировало все быстрей и быстрей, волны, пробегающие по поверхности, становились больше, и в серой мгле все явственнее проскальзывали оттенки других цветов — искры синего, точки красного… Похоже, портал выходил из равновесия… если, конечно, это определение имело хоть какое-нибудь отношение к действительности. Что произойдет через минуту-другую? Может, проход просто схлопнется сам в себя? Или взорвется, выжигая все вокруг до металла переборок? Это возможно… А что он потом скажет Шнайдеру? Что стоял и ждал? Можно сказать и так… А Макс, скривив презрительно тонкие губы, качнет головой в сторону яхты — иди, мол, отсюда, десантник хренов… без тебя разбираться будем.

И Денис, сам не осознавая всех возможных последствий своего порыва, еще крепче стиснул в руке бластер и шагнул сквозь волнующуюся, уже искрящуюся радугой цветов мглистую поверхность. В самый последний миг сознание ярким пламенем затопило чувство острой, смертельной опасности, рот раскрылся в безмолвном крике — но его тело уже было полностью поглощено поверхностью врат…

Еше несколько мгновений спустя помещение лаборатории «А» залила ярчайшая вспышка, превращая в пар и пепел все, до чего смогли дотянуться жгучие лучи, казалось, запылал даже воздух. А следом прошла чудовищной силы ударная волна, сметая все, что еще не сгорело, превращая в кашу стекло, остатки пластика и металла…

Наверное, сам Вечный отвернулся от своих детей, разгневавшись на них за непослушание и неверие. Я, Ур-Шагал, провидец и летописец, с болью в сердце наношу древние руны на полосу тонкой выделанной кожи. Много могучих воинов во славе и величии своем вознеслись сегодня в чертоги Ург-Дора, дабы служить Вечному — но слишком короток был их путь на нашей земле.

Не прав был Ар-Табир, брат ушедшего к Венному Ар-Тага-ра, когда говорил, что людораки слабы. В неверии своем кричал он, что они на самом деле не более чем просто обычные люди, живущие в Стальных пещерах. Не слушал он слов, что говорил ему я, Ур-Шагал, провидец и летописец, помнящий мудрость великого Ур-Валаха, который говорил, что людораки способны принять разные обличья, и слабыми прикинуться, и сильными, подобно самому Алмазной Тверди, обернуться.

Не прав был Ар-Табир, ибо встретил он того, кого и впрямь сравнить можно было с Алмазной Твердью. Впустую скользили мечи ургов по несокрушимым доспехам, ломались закаленные жала стрел, а огненный червь, послушный грозному людораку, сжигал ургов, лишая их благородной смерти от разящего металла,

Многому научились злобные людораки. Но сильна магия Аш-Дагота, верховного шамана, ибо сила его возобладала над заклятиями проклятых обитателей Стальных пещер. Урги вернулись с победой и пленниками, коим предстояло взойти в жертвенное пламя Огня, несущего души ввысь. Но много, слишком много вдов сегодня примут Милосердный дар, ибо велик Закон, гласящий, что воин, уходящий в чертоги Вечного, должен быть женщиной своей сопровождаем в этом пути.

Я, Ур-Шагал, провидец и летописец, говорю вам, дети мои, — не думайте, что враг слаб, ибо слабость эта может быть лишь хитростью воинской. И если гордыня застилает вам глаза — вспомните о тех, кто примет Милосердный дар, не встретив вас среди вернувшихся из битвы.

Таяна обычно просыпалась рано — не потому, что ее ожидали дела, хотя дел, как правило, было немало. Скорее она делала это в пику порядку, принятому при дворе. Там вставать поздно было привилегией, недоступной черни, — и благородная леди, нежащаяся среди атласа и кружев чуть не до полудня, тем самым лишний раз подчеркивала свое превосходство над простолюдинами, вынужденными вставать еще до первых лучей солнца, чтобы заработать себе на кусок хлеба.

Отсутствие куска хлеба — и если уж говорить об этом, то и кое-чего получше, Таяне, разумеется, не угрожало. И она вполне могла бы позволить себе поваляться в постели лишний час-другой… даже если спать уже и не хотелось.

Но она с какой-то злостью к самой себе вновь и вновь вставала с первыми лучами, чтобы распахнуть дверь перед посетителем, буде он рискнет побеспокоить титулованную волшебницу в такую рань. И даже немного расстраивалась, когда таких смельчаков не находилось.

Впрочем, дел хватало и без визитеров — они все равно появятся, не сейчас, так позже. Редко выдавался хотя бы день, чтобы никто не пришел к волшебнице за помощью — у кого-то занемог ребенок, кому-то требуется дождь или просто оберег от таргов нужен. Таяна лишь посмеивалась — быстро привыкают люди к полноправному титулованному магу, живущему от них буквально на расстоянии вытянутой руки. Вон, мало ли деревушек или даже небольших городов, где и проезжий подмастерье — немалая редкость. И ведь обходятся же они как-то — лечатся травами, придумывают сложную, но вполне действующую систему полива своих наделов… да и с теми же таргами справляются. Ведь тарг — он хоть и страшен на первый взгляд, да только у страха глаза велики. А грудью на топор мало какой тарг пойдет, разве что оголодавший до последней крайности. А с чего им голодать, особенно сейчас — мелкой живности в лесу немало,

Так нет же, куда как проще сбегать к магу, поклониться в ноги — и пожалуйста; и дождичек пройдет именно там, где надо, и именно столько, сколько надо, и тарги от тебя шарахаться будут, как от зомби или грифона какого…

Таяна относилась к этому легко — конечно, прозябание на роли деревенской знахарки не слишком льстило ее самолюбию, но и помогать людям ей нравилось. И нравилось, когда видела искреннюю радость в глазах баб, что всегда с готовностью собирались посудачить у колодца. Ей льстило, когда до ее ушей доносились известия о разговорах на ярмарке — мол, вот у нас-то! Настоящая, поди ж ты, волшебница, да еще и добрая — не то что некоторые.