– Я не знаю, что именно нам будет противостоять… – пожал плечами Вирм. – Вполне вероятно, что в распоряжении… противников имеется бронетехника. Еще неплохо было бы иметь в команде пару снайперов.

– Сделаем, – кивнул Каррере. – Стингеры?

– Не повредит, – серьезно ответил Ярослав. – Знакомьтесь, Антонио… ведь я могу называть вас по имени?

– Как вам будет угодно, – хмыкнул итальянец.

– Благодарю… так вот, Антонио, это мои друзья. Герман и Сергей.

– Сьергьей… – попытался выговорить Каррере и вдруг совершенно неожиданно расплылся в улыбке: – О, рюсски?

– Ну, допустим, русский, – ответил Бурун. – И что?

– Рюсски! – просиял Антонио. – Йа уважай рюсски! Хороший солдэ… сольдат!

Произношение у него было ужасное, но это вполне искупалось отчего-то проснувшимся искренним расположением. И отчаянным желанием поговорить с гостем на языке очень сильно пьяного Пушкина. А когда Ярослав пояснил, втайне испытывая чувство злорадства, что Сергей – русский полицейский, это почему-то еще больше растрогало Каррере.

– Юнайтед Стэйтс не любить рюсски! – сообщил он, тряся руку Сергея. – Считать – рюсски есть эвил… злой… итальяно любить рюсски! Рюсски коп – харашо!

– Чего это он? – недоуменно поинтересовался Сергей у Верменича.

Тот лишь пожал плечами.

– А я откуда знаю? Думаю, что представление о русских они составляют по русской мафии.

По крайней мере последнее слово Каррере понял прекрасно.

– Но! Рюсски мафия – не харашо! Вери бэд… ошень пльохо! Не сльюшать наши законы… как этьо по рюсски… бьеспредьел! Рюсски коп – отлишно! Рюсски мафия – маст дай!

– Это ты верно сказал, – криво усмехнулся Сергей.

– А ваш друг, – Антонио снова перешел на английский, видимо, исчерпав словарный запас, – он немец?

– Нет, он тоже русский.

Разумеется, в этом ответе правды было всего ничего. Но лучше уж так, чем попытаться объяснить Каррере то, что его, во-первых, совершенно не касалось, и, во-вторых, во что нормальный человек поверить не сможет никогда. Да и потом… Заявить итальянцу, что он имеет честь разговаривать с самим богом Меркурием? Ха…

Вилла, куда Антонио привез гостей, оказалась огромной. Здесь можно было разместить, пожалуй, роту солдат – да так, что никто не будет ощущать тесноты. Весьма вероятно, что для чего-то подобного огромный дом, одиноко стоящий на холме вдали от городской суеты, и предназначался. Эдакая крепость – все подходы и подъезды как на ладони, а стрельчатые окна – уже практически готовые бойницы для стрелков.

Сразу по приезде Антонио схватил Сергея за руку и куда-то потащил. Тот поначалу сопротивлялся, затем махнул рукой и последовал за темпераментным итальянцем, выбравшим именно его, капитана Буруна, предметом своей бурной симпатии. Каррере привел Сергея в один из залов (капитан не был уверен, что в этом доме сумеет быстро найти обратную дорогу, столь запутанной казалась череда комнат, коридоров и лестниц), где все стены были увешаны различным оружием – от шпаг и кинжалов до вполне современных образцов. Сдернув со стены один из экспонатов, Антонио торжественно протянул его Сергею.

– Рюсски мэшин ган! Зэ бэст!

Бурун взял протянутый АКСУ, повертел в руках. Оружие выглядело ухоженным и хоть сейчас готовым к бою. А Каррере уже выворачивал из какого-то ящика рожки, аккуратно набитые патронами, не переставая тараторить:

– Амэрикен оружье туморроу… завтра… Вери бэст оружье! Ты рюсски, бьери мэшин ган! Харашо!

Пожав плечами и с легким оттенком грусти вспомнив оставленный в Москве и совершенно бесполезный в предстоящей кампании травматик, Сергей привычным движением вогнал рожок в автомат, передернул затвор и щелкнул предохранителем. Затем закинул АКСУ на плечо.

– Ну, спасибо… порадовал.

– Харашо! – снова ухватил его за руку итальянец. – Йесть рюсски ган… пистоль, да?

Он сдернул со стены неведомо как оказавшийся здесь пистолет Макарова. Ну, с «калашниковым» все ясно, как бы ни хвалили американцы свою знаменитую М-16 во всем многообразии ее модификаций, все равно с «калашом» ни одно оружие в мире не сравнится. Да, есть оружие более точное. Есть более убойное. Есть – с некоторой натяжкой – более надежное. Но столь идеального сочетания безотказности, технологичности, простоты в обращении и эффективности, как у знаменитых АК-47 и АК-74, ни одно серийное оружие в мире так и не достигло. По слухам, последняя модификация продукции американских оружейников, винтовка М-16А2, вообще не оправдала надежд. Громоздкая, неудобная и к тому же панически боящаяся пыли и грязи, она и для простейшей разборки требовала чуть ли не тепличных условий. А «калаш» будет стрелять и побывав в воде, в песке или даже в болоте. Не зря же америкосы в Ираке в сложных ситуациях предпочитали трофейные АК своим штатным винтовкам – в том числе и карабинам М-4, которые, по уверениям официальных источников, как нельзя больше подходил для боевых действий в пустыне. АКСУ заметно уступает великолепному АК-74, но все равно хорош.

А вот ПМ вряд ли можно было считать ценным образцом в этой коллекции.

– Нет уж, спасибо, – отмахнулся от и без того набившего оскомину пугача Бурун. Затем оглядел ряды хромированных и вороненых стволов и ткнул пальцем в кольт 45-го калибра. – Лучше этот давай, если не жалко.

– О, итс вэри бэст ган! – со всем пылом согласился с ним итальянец.

Вооружившись до зубов, Сергей почувствовал, что его настроение несколько улучшается. Конечно, если принимать во внимание рассказы Верменича, атлантам стрелковое оружие – что слону дробина… но в конце концов там же не только аталанты будут. И пока Страж и старый олимпиец будут разбираться с Архонтами, он сумеет… по крайней мере обеспечить им кое-какое прикрытие.

Устроив гостей и еще раз обнявшись с «рюсски коп», Антонио уехал, заверив Ярослава, что оружие прибудет завтра или в крайнем случае послезавтра утром. К этому же времени будут готовы и люди. Сергей разобрал автомат, после получасовых поисков в оружейной нашел масленку и что-то, вполне способное заменить ветошь, и принялся обихаживать обретенное оружие, совершенно справедливо считая, что полагаться в таких делах на американцев, пусть даже итальянского происхождения, совершенно не стоит.

Зобов заявил, что он уже старый, больной, и ему пора спать. Ярослав скорчил недоверчивую гримасу, но старик и в самом деле удалился в спальню и, насколько можно было судить по доносившимся оттуда звукам, уснул. Часа через два к нему присоединился и Сергей – день был чрезмерно наполнен впечатлениями, и капитан чувствовал, как слипаются глаза и как движения становятся вялыми и не вполне скоординированными.

А Ярославу не спалось.

Он влил в себя одну за другой три чашки крепкого кофе – не такого отменного, как у дона Вальцоне, но тоже неплохого. Полистал старые газеты, оставленные для него предусмотрительным Антонио, который – в этом нельзя было сомневаться – действовал по прямому указанию хозяина… газеты были аккуратно переплетены, снабжены многочисленными пометками и содержали массу интересной информации о «Детройтской бойне». Журналисты постарались на славу, причудливо перемешав правду (ее было немного, в основном сведения касались службы Джерри Вирма в полиции) и вымысел (а уж тут руки писакам никто не связывал). Перепало и Ольге… Если верить этим статьям, Вирм представал перед читателями то в виде кровавого маньяка, вырезавшего поголовно семью уважаемого человека, не пощадив ни слуг, ни женщин, то в виде фанатичного борца за торжество закона. Последнее, впрочем, встречалось гораздо реже – как бы там ни было, но даже профессиональные борцы с мафией не одобряли столь радикальных подходов к решению проблемы. Вслух не одобряли – но несколько напечатанных интервью с бывшими коллегами мятежного сержанта заставили Ярослава ощутить тепло в сердце. Да, его осуждали… но делали это так, что и не слишком вдумчивый читатель мог понять – полиция отнюдь не скорбит о ликвидации весьма опасного, сильного клана.

За окном уже стояла глубокая ночь. Внезапно раздался странный звук… по комнате поплыл тихий, мелодичный звон. Он исходил из ниоткуда и заполнял все помещение, отражаясь от стен и стекол, сплетаясь в сложные узоры. Нельзя сказать, что музыка была приятной… в ней ощущалась какая-то незаконченность, неправильность. Потребовалось некоторое время, чтобы понять – звуки издает портсигар, или, точнее, маяк Лавочника. Ярослав не забыл об этом предмете – сложно забыть о коробочке размером с пачку сигарет, весящей два килограмма и весьма ощутимо оттягивающей карман куртки. На период пребывания в доме дона Вальцоне он передал маяк Сергею – толком не объяснив, зачем эта штука нужна. Теперь маяк лежал в кармане буруновской куртки, небрежно брошенной на роскошный кожаный диван.