В салоне оказался еще и пассажир. Он и водитель вышли, аккуратно придерживая двери, так что те закрылись практически бесшумно. Панкрат насторожился: эти двое явно не хотели быть замеченными.

Хмель разом покинул голову.

Водитель открыл кузов пикапа. Какое-то время он и его пассажир стояли, глядя внутрь, и негромко переговаривались.

Наконец водитель вернулся за руль. Что он делал в кабине, Панкрат не мог разглядеть: было слишком темно, а лампочка в салоне – выключена. Однако, судя по долетавшим до него обрывочным звукам, тот вроде бы говорил по радиотелефону.

Было уже далеко за полночь. Свет в окнах не горел, и в темноте, затопившей дворик, можно было делать все, что угодно. К тому же внушительная коробка трансформаторной будки закрывала беседку от взглядов тех, кого в этот час могла мучать бессонница.

Спустя минуту водитель выбрался из кабины и снова обошел пикап сзади. Вдвоем со своим спутником он стал выгружать из кузова какой-то продолговатый сверток.

Вид его тут же напомнил Панкрату человеческое тело.

Таких свертков он сам перетаскал достаточно на чеченских перевалках. В основном это были завернутые в черный полиэтилен неопознанные трупы русских солдат.

Стараясь не производить лишнего шума, Панкрат отошел к дому и прокрался вдоль стены к соседнему подъезду. Там он, поднявшись по ступенькам, громко хлопнул дверью и, имитируя неуверенную походку пьяницы, двинулся к беседке.

Обогнув трансформатор, Панкрат, пошатываясь, встал лицом к стене и, не обращая внимания на машину и людей, буквально остолбеневших со своим грузом в руках, сделал вид, что расстегивает ширинку, собираясь справить малую нужду.

Краем глаза, однако, он внимательно следил за каждым движением этой пары.

Водитель и пассажир, опомнившись, аккуратно положили сверток на землю. Первый едва заметно кивнул второму. Тот, хрустнув суставами, сжал внушительные кулаки и, не говоря ни слова, шагнул вперед, явно настраиваясь на решительные действия. Пассажир остался стоять вполоборота к Панкрату, положив руку на пояс, где, по всей видимости, находилась кобура пистолета.

Шансы есть, подумал он. Если бы сразу стрелять начали – тут и конец моей авантюре.

– Мужик-ик-икии, – протянул писклявым голосом Панкрат, не оборачиваясь – Зак.., ик.., ку-рить не найдется?

– Не курим, – подойдя ближе, процедил сквозь зубы водитель. – Вали отсюда, кретин.

– Эт-та т-ты ммм-не? – прогнусавил Панкрат, оборачиваясь к нему. – Т-ты, гнойный п-прыщ.., ик!

Водитель словно бы с сожалением вздохнул.

– Не хочешь по-хорошему – будешь пользоваться услугами платной медицины, – резюмировал он и коротко, профессионально замахнулся.

Летними вечерами все московские дворики одинаковы. Зажатые каменными глыбами невысоких домов советской постройки, в них негромко шумят листвой престарелые тополя. Серебристое сияние набирающейся сил луны льется сквозь пока еще зеленые кроны деревьев, цвет которых, впрочем, уже едва различим в густеющем полумраке. Причудливая вязь теней ложится на подоконники маленьких кухонь, где заканчивают ужин москвичи старшего поколения (по какой-то странной прихоти градостроителей, во дворики почти всегда выходят именно кухонные окна). Покидают насиженные за день лавочки у подъездов разомлевшие от солнца бабушки, жалующиеся на ревматизм и поминающие своих непутевых мужей. Матери зовут домой заигравшихся детей, в ответ на свои просьбы слыша непременное: «Еще немножко, мамочка!». Бренчат плохо настроенные гитары городской шпаны, переходит из рук в руки бутыль дешевого портвейна, заливисто хохочут девчонки с пухлыми губами, ждущими смелого поцелуя.

Но пройдет еще несколько часов, ночь зальет дворики непроглядной черной тушью, и на улицах станет небезопасно.

К тому времени, правда, несмышленых детей уже уведут домой, зачастую – силой. Серьезные парни отправятся на разборки с конкурентами из соседних дворов – сегодня чужих толкачей видели на их территории. Случайному прохожему, опоздавшему на последний поезд метро, может ох как не поздоровиться. Хорошо, если список его потерь ограничится одним только кошельком. Девчонкам вообще лучше не казать нос на улицу после полуночи: большой город плодит психопатов одного за другим, и газеты изо дня в день смакуют подробности очередного кровавого убийства.

Начинается суматошная и непредсказуемая ночная жизнь, от которой те, кто послабее, прячутся за кирпичными стенами старых домов.

За пределами крохотных двориков, на широких улицах, освещенных неоновой иллюминацией клубов, пабов, ресторанов, казино и прочих увеселительных заведений, появляются в это же время дорогие автомобили, которые днем несколько теряются в потоках штампованного на одном прессе «совкового» железа, а вот в темное время суток предстают во всей красе, соревнуясь друг с другом. Драг-дилеры тусуются у входов в клубы, растворяются в толпах завсегдатаев, ожидают клиентов в туалетах и на пожарных лестницах. Охрана посматривает на них сквозь пальцы, если те между делом не забывают сунуть в эти пальцы одну-другую купюру с портретом Франклина. «Ночные бабочки» порхают поблизости – за них охране платят сутенеры; время от времени какая-нибудь из них садится в притормаживающую у тротуара иномарку с тонированными стеклами. Остальные страхуют подругу: записывают номер автомобиля, а потом передают информацию сутенеру по мобильному телефону; в это же время за машиной незаметно отправляется бригада охраны, но такого «почетного эскорта» удостаиваются только те девочки, которые приносят своему хозяину значительную прибыль. Среднего класса в этом контингенте нет – есть только расходный материал.

…Потом большие и дорогие машины сворачивают с шумных улиц в тихие московские дворики. Если клиент торопится, все происходит прямо в салоне, в густой тени раскидистых деревьев. Чаще всего дальше орального секса дело не идет: у серьезных людей на большее просто нет времени. Если же клиент настроен отдохнуть по полной программе, он отправляется вслед за девочкой в подъезд и поднимается в квартиру, которую для нее снимает сутенер на сутки или на пару часов.

Раньше, когда в этом бизнесе было больше самодеятельности, шлюхи не брезговали клофелином, и вместо качественного обслуживания клиент получал жестокую головную боль, которая только усиливалась после тщетных поисков бумажника, документов, барсетки и прочих атрибутов делового человека. Но пришла эпоха централизации, и сервис сделался куда как безопаснее. Одиночки попросту не выживали в жесткой – и жестокой! – конкурентной борьбе, а за «кидалово» работодатель мог навсегда испортить девочке «вывеску». Кислотой, например. Или художественным выжиганием на коже лица с помощью обыкновенного паяльника.

Впрочем, и для таких имелась работа. Настоящий бизнес всему находит применение, даже порченому товару, тем более что некоторые только им и интересуются.

А для того, чтобы не идти на удовлетворение весьма специфических запросов, девочки ведут себя благоразумно. Что касается клиента, то его всегда готова приструнить «группа поддержки», возникающая в квартире по условленному сигналу.

В общем, сервис обзавелся «человеческим лицом». Хотя, как водится, не обходилось без исключений.

Закрытый VIP-клуб «Титаник» расположился на Тверской в окружении бутиков, магазинов молодежной одежды, ресторанов, кафе и элитных закусочных, где московские яппи вкушали свои бизнес-ланчи по астрономическим ценам.

Человек, задумавший построить клуб на улице, и без того запруженной увеселительными заведениями подобного рода, здорово рисковал. Для того чтобы успешно конкурировать с соседями, ему нужна была мощная, дорогая рекламная кампания и частые промоушен-акции в течение длительного времени. Но выяснилось, что новый хозяин заведения преследовал несколько иные цели.

Он выкупил помещение авангардной галереи, медленно, но верно загнивавшей между кинотеатром и японским рестораном «Мэйдзи». Если в огромный зал, оснащенный системой Dolby Digital, москвичи еще заглядывали, чтобы посмотреть премьеру очередного блокбастера, а в ресторане кушали суси и якитори, то на вернисажи одних и тех же художников, когда-то бывших модными, ходили только критики, которые, разумеется, прибыли арт-заведению не приносили. Поэтому владелец галереи был безумно счастлив, когда в его офис позвонил человек, пожелавший приобрести по довольно-таки сносной цене внушительные выставочные площади с подвальными помещениями, где хранились «шедевры» и пустые бутылки. Сделка была оформлена через три дня.