Литмир - Электронная Библиотека

У разрытой могилы остались криминалисты, прапорщики и два полковника. Высшие чины медленно тянулись к выходу с кладбища, где их ждали служебные машины и охрана. “Если Ленский заодно с Кривошеевым… – мелькнула в голове Юшкевича мысль, но он тут же отмел ее. – Нет, такого быть не может. Он бы тогда сидел тихо”.

– Все это, конечно, хорошо, – говорил Юшкевич директору ФСБ, – но где теперь искать Кривошеева? Он мог преспокойно покинуть Россию в тот же день, когда прогремел взрыв. Улететь на самолете, уехать на поезде, уплыть на подводной лодке.

– На подводной лодке далеко не уплывешь, – сказал директор ФСБ.

– По-моему, придется смириться с тем, что мы его уже никогда не найдем. Самое мерзкое, что он исчез вместе с ноутбуком и диском.

Мрачные предчувствия Юшкевича оправдались: в одиннадцать дня стало известно, что пятнадцать миллионов долларов, тех, что должны были пойти на погашение государственного долга, по назначению не попали. Они исчезли, и для того, чтобы отыскать, на какие счета они угодили по воле Кривошеева, понадобится, как минимум, две недели работы целого банковского отдела. Эти деньги могли оказаться где угодно, и, как понимал Юшкевич, Кривошеев успеет снять их в виде наличных – понемногу и в разных банках. И тогда бывшего полковника налоговой полиции уж точно никто не отыщет. Человеку с деньгами потеряться проще простого.

В душе чиновник из администрации позавидовал Кривошееву: “Изменит внешность, паспорт уже сменил. Не станет же он получать деньги на свою настоящую фамилию. Заживет тихой жизнью, получая удовольствие по полной программе”.

Поскольку на улице шел дождь, то Юшкевичу подумалось, что Кривошеев непременно избрал своим местом жительства одну из теплых стран: “Станет сидеть под пальмами, смотреть на море, на белые яхты. И все у него будет хорошо. А неприятности расхлебывать – мне и всем остальным”.

* * *

Тот день, когда Россия недополучила пятнадцать миллионов долларов, Кривошеев считал самым счастливым в своей жизни, более важным, чем день рождения.

"Все”, – сказал он сам себе, убедившись, что украденные пятнадцать миллионов надежно помещены на десяток тайных счетов.

Экран ноутбука погас, Кривошеев отсоединил штекер от сотового телефона, по которому выходил во всемирную компьютерную сеть, вынул диск из компьютера и полюбовался, как хранилище информации сияет в его дрожащих пальцах. Затем щелкнул зажигалкой. Огонек лизнул пластиковый диск, закапала на землю расплавленная пластмасса. Едкий черный дым поднимался к веткам деревьев. Его запах щекотал ноздри и был для Кривошеева сладок и приятен, как воспоминание о молодости. “По большому счету, это сгорела моя прежняя жизнь”.

Он разжал пальцы и втоптал в землю маленький кусочек оплавленного диска, а потом сделал то, чего так боятся все компьютерщики: отформатировал жесткий диск, уничтожив на нем всю информацию. Теперь ноутбук представлял собой абсолютно бесполезную вещь.

Кривошеев закрыл компьютер, трубку телефона сунул в карман плаща и медленно направился к покрытому ряской пруду. Он прошел по гулкому мостику, с которого дети и беременные женщины любили кормить уток, постоял, посмотрел на воду, затем, широко размахнувшись, забросил ноутбук почти на самую середину пруда. Он упал плашмя, всплеснув, как огромный карп.

Кривошеев дождался, пока успокоится вода, пока сомкнется ряска, и криво усмехнулся.

– Почти все, – пробормотал он. – Осталось еще одно дело. Не великое дело, но важное. Последняя точка.

Он неторопливо, глядя на воду, навернул короткий глушитель на ствол пистолета, проверил обойму и передернул затвор. “Извини, Витя, но так надо. Ты сказал, что мы квиты, и я тебе ничего не должен”.

Он опустил руку с пистолетом в глубокий карман плаща и быстро зашагал по липовой аллее к троллейбусной остановке.

* * *

Виктор Кудрин был азартным человеком не только в деле. Он играл в рулетку, в карты, но никогда не брал с собой много денег, потому что знал: человек, подверженный страсти, просаживает все, что у него есть.

Сегодняшняя игра не задалась, и Кудрин возвращался домой рано, хотя и надеялся провести на теплоходе “Александр Блок”, где располагалось казино, половину ночи. Он въехал на новой “Мазде” во двор, чертыхнулся, увидев, сколько машин собралось под окнами, благо бы только соседские, но появились и чужие. То ли в соседнем дворе места не хватило, то ли гости к кому-то приехали. Наконец он отыскал свободное узкое место, ловко зарулил в него и с трудом выбрался из автомобиля: дверца открывалась лишь до половины.

Новой машиной Кудрин дорожил. И не только из-за того, что много отдал за нее, “Машина – это инструмент, – любил говорить Кудрин, – при помощи которого я зарабатываю деньги. А любой инструмент требует к себе уважения”.

Он закрепил на руле противоугонное устройство, похожее на лакированное топорище, захлопнул дверцу и при помощи пультика включил сигнализацию. Ему весело подмигнул красный огонек на приборной панели. В отличие от многих соседей, Кудрин аккумулятор с собой не забирал. “Дураки, – рассуждал он, бредя к подъезду. – Захочет угонщик угнать машину – принесет аккумулятор с собой. Если машина запала кому-то в душу, даже колеса открути, к утру ее не найдешь”.

Автомобилей у Кудрина перебывало множество. Он даже со счета сбился, не помнил, последняя – это двенадцатая или одиннадцатая. И ни на одну из них воры не покушались. То ли видели хозяина и понимали, что лучше с ним не связываться – мужик до трех считать не станет, то ли во дворе тачки покруче попадались. Даже приемники из его машин не похищали.

"Кривошеев, Кривошеев, – подумал Кудрин, – интересно, где ты – на небе или в аду? За мученическую смерть тебе по справедливости положено царство небесное, а за то, что по неосторожности еще двоих с собой уволок, в аду бы тебе гореть. Это ж надо – так неосторожно обращаться с миной! Не профессионал ты, дилетант чертов! Ты проводки знаешь, схемы, деньги считать умеешь, а человека убить тебе не дано. К этому особый талант иметь надо. Он либо есть, либо нет. Этому не научишься”.

Кудрин набрал код на железной входной двери подъезда и вдруг почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной. Может быть, показалось? Он всегда чувствовал приближение чужого. Даже будучи пьяным, он реагировал прежде, чем человек приблизится к нему.

– Не оборачивайся, – услышал он тихий спокойный голос. – Заходи в подъезд и не пробуй играть с дверью. Со мной этот номер не пройдет.

– Понял, – коротко ответил Кудрин и подумал: “Если человек сумел ко мне подкрасться незаметно, значит, выучка у него не хуже, чем у меня. Если бы хотел убить, выстрелил бы сразу. Присмотрюсь к нему, принюхаюсь”.

Он осторожно открыл дверь подъезда и, подняв руки, продемонстрировал растопыренные пальцы. На указательном болталась связка ключей.

– Спокойно входим, спокойно поднимаемся, кажется, ты живешь на третьем этаже.

Кудрин попытался на площадке рассмотреть незнакомца, но тот умудрялся держаться вне поля его зрения даже на поворотах лестничного марша.

– Головой не верти – отвалится. Кудрину не удалось разглядеть мужчину даже в стекле окна, словно человек обладал удивительной способностью не отражаться.

"Мистика какая-то, – подумал Кудрин, но тут же, скосив взгляд, увидел тень на стене подъезда. – Примерно моего роста, по комплекции мельче, но это еще ни о чем не говорит”.

– Дверь откроешь сам, – услышал Кудрин, остановившись у своей квартиры.

Кудрин выполнял все, что ему говорили, не пререкаясь, спокойно, не переспрашивая. Ему не хотелось злить человека за спиной. Черт его знает, что тому надо. Дверь захлопнулась, и тогда Глеб Сиверов зажег свет.

– Обернуться можно? – поинтересовался Кудрин.

– Обернешься позже, иди вперед. Хозяин зашел в гостиную.

– К окну.

Когда до окна оставался один шаг, Кудрин увидел на стекле отражение своего преследователя и уже изготовился резко развернуться, чтобы ударить того ногой, но сам получил короткий удар по голове, потерял сознание и рухнул на пол. Очнулся быстро. Он сидел на полу, руки были прикованы к батарее парового отопления наручниками.

53
{"b":"29952","o":1}