Горноспасателей вел сам Максим Юрьевич Становой лично. Прежде, чем отправиться в горы, он убедился, что его подчиненные на побережье смогут обойтись без него. Его решение самолично возглавить маленькую группу, перед которой стояла конкретная задача, никого не удивило: Максим Юрьевич всегда предпочитал находиться на самом острие атаки, а там, куда он шел, помимо всего прочего, располагалась колыбель, из которой минувшей ночью вырвался разрушительный поток. Было ясно, что заниматься расследованием причин катастрофы придется так или иначе, и желание человека, возглавлявшего спасательные работы, взглянуть на место, где родилась беда, казалось вполне оправданным. В конце концов, никто не мог поручиться, что за первой волной не последует вторая — может быть, завтра, а может быть, через минуту.

Идти было трудно. Сель уничтожил тропу, похоронив ее под толстым слоем густой, лениво ползущей сверху грязи. Люди не столько шли, сколько брели по колено в этой дряни, поминутно оступаясь на камнях. Временами им приходилось сходить с тропы и карабкаться по крутым осыпающимся склонам. Становой без видимых усилий шагал впереди с таким видом, будто вышел на прогулку. Это была одна из свойственных ему особенностей: чем труднее и опаснее было дело, тем беспечнее выглядел Максим Юрьевич, одним своим видом внушая подчиненным, что все это чепуха, комариная плешь и детская забава для таких орлов, как они. Приемчик этот, по сути своей довольно дешевый, но сработал безотказно: Становому удавалось заразить своей уверенностью не только подчиненных, но даже и пострадавших, с которыми ему приходилось иметь дело.

Сегодня у Максима Юрьевича имелись особые причины лично возглавить поисковую партию. История, которую рассказали вывезенные с уничтоженной базы туристы, очень не понравилась Становому. У него вдруг возникло неприятное предчувствие: похоже, Удодыч опять напортачил, на сей раз докатившись до того, что оставил живых свидетелей. Того, что могли рассказать эти трое, Становой, по большому счету, не боялся: даже если бы кому-то удалось доказать факт диверсии, связать это событие с его именем никто бы не догадался. Чтобы сделать это, нужно было, как минимум, взять с поличным и разговорить Удодыча, что само по себе выглядело довольно фантастично. Плохо было другое: Удодыч, похоже, начал стареть и все чаще допускал досадные промахи. Максим Юрьевич терпеть не мог неряшливую работу, а эта история с пересохшим ручьем и ушедшими к его истоку людьми — выжившими людьми, черт бы их разодрал! — выглядела из рук вон плохо.

Он шел впереди и первым увидел тех, кого они искали. Из-за скалы навстречу ему вдруг вышел высокий мужчина, с головы до ног облепленный мокрой грязью. Он шатался от усталости, но продолжал упрямо тащить лежавшее у него на плече тело. В том, что это именно тело, не было никаких сомнений: нелепо растопыренные, похожие на ветви дерева руки не могли принадлежать живому человеку. Это был труп. Становому очень не понравилось это зрелище. Как правило, люди — обычные, нормальные люди, законопослушные обыватели, — оказавшись в нештатной ситуации, заботятся прежде всего о себе и своих близких. Они могут оказать помощь раненому, но тащить на себе труп — без дороги, по горам, поминутно рискуя свернуть себе шею, — нет, на такое рядовой обыватель вряд ли был способен. Для подобных действий, помимо недюжинной силы, требовалась еще и соответствующая психологическая подготовка — попросту говоря, некоторый опыт в обращении с мертвецами. Да и причины, которые заставили попавшего в беду человека спасать не только себя и свою спутницу, но и мертвое, порядком растерзанное тело, должны были быть достаточно вескими. Казалось бы, чего проще: нашел погибшего, запомнил место и сообщил спасателям. Ведь видел же вертолет, знал ведь, что их ищут, так зачем было таскаться с трупом, как с писаной торбой? Даже если это труп друга, или брата, или отца родного… С ума, что ли, сошел?

Эта мысль Становому понравилась. Да, подумал он, это было бы неплохо. Очень неплохо! Один умер, другой тронулся, а женщина не в счет. Женщина — она и есть женщина. Что бы она там, в горах, ни увидела, о чем бы ни догадалась — да о чем она могла догадаться, эта мокрая курица? — словом, что бы ни было у нее на уме в данный момент, Максим Юрьевич не сомневался, что сумеет затуманить ей мозги. За очень редким исключением женщины реагировали на Станового, как кролик на удава. Максим Юрьевич мог очаровать, влюбить в себя, заговорить зубы, заставить видеть то, чего нет, и, напротив, не замечать самых очевидных вещей, лежащих прямо перед носом у объекта его стараний. Внешность героя-любовника, отменное обхождение и романтический ореол спасателя делали Станового неотразимым для женщин, но он, как правило, не злоупотреблял своим даром, справедливо считая его бесполезным. Да, из женщин при определенном умении можно извлечь какую-то пользу, но польза эта всегда оказывалась разовой и при этом чреватой самыми непредвиденными последствиями.

Женщина, шедшая за человеком, который нес на плечах труп, была сравнительно молода, имела довольно стройную фигуру. Большего о ней ничего сказать было нельзя: она была настолько грязна, растрепана и измучена, что даже с расстояния в несчастный десяток метров Максим Юрьевич не мог разглядеть, красавица перед ним или уродка. Он махнул рукой своим людям, подавая сигнал, и спустя секунду потерпевших уже окружили привычной в таких случаях заботой. Труп, который Максим Юрьевич с огромным удовольствием сбросил бы в грязь, осторожно уложили на носилки и попытались, как положено, накрыть простыней, но тут вышла заминка.

Мужчина, который до сих пор нес тело, вдруг довольно бесцеремонно оттолкнул от себя людей, пытавшихся ему помочь, и бросился к носилкам.

— Минуточку, — сказал он, и Становой мысленно поморщился: в голосе этого человека не было ни малейшего намека на сумасшествие, истерику или хотя бы обыкновенный испуг. — Не надо так торопиться. Насколько я понимаю, внизу творится черт знает что. Запишите его имя. Гургенидзе Арчил Вахтангович, инструктор здешней турбазы. И не забудьте отметить, что он убит выстрелом из огнестрельного оружия. Скорее всего, из пистолета.

Он выглядел спокойным, и это вовсе не было спокойствие сломленного, смирившегося человека. Перепачканное грязью лицо выглядело усталым, но и только. К тому же, Становой с первого взгляда увидел, что парень прав: его приятелю кто-то помог умереть, пальнув из пистолета чуть ли не в самый кадык. Кто-то… Пожалуй, Максим Юрьевич знал, кто это был. А вот чего он не знал, так это, что ему теперь со всем этим делать. Черт бы побрал Удодыча! Опять он за свое… Ей-богу, маньяк какой-то. Хлебом не корми, а дай в кого-нибудь стрельнуть. Интересно, с изобретателем он так же разобрался? Может, уважаемый Артур Вениаминович валяется где-нибудь у озера, на самом видном месте, и только и ждет, чтобы его нашли?

Становой окинул быстрым взглядом лица своих людей. Это были настоящие профессионалы, проверенные и надежные, но о том, чем занимался их начальник, никто даже не догадывался. Если Удодыч наследил — а он наследил, это уже можно было считать доказанным, — то профессионализм собственных подчиненных обещал стать для Максима Юрьевича очень серьезной помехой в сокрытии оставленных бывшим прапорщиком следов.

— Откуда такая уверенность? — спросил Становой, чувствуя себя совершенно по-идиотски из-за необходимости отрицать то, что было очевидным для всех присутствующих. — Вы что, видели, как в него стреляли? Если нет, то на вашем месте я не был бы столь категоричен. Тело находится в таком состоянии, что установить причину смерти будет затруднительно даже для профессиональных экспертов.

Боковым зрением он заметил ошарашенный взгляд, которым смотрел на него присевший над носилками врач, и замолчал.

— Я что-нибудь не то говорю? — спросил он после короткой паузы, обращаясь к медику.

— Тело действительно сильно пострадало, — медленно проговорил врач и, наконец, закрыл краем простыни то, что осталось от лица погибшего. — Очевидно, ему здорово досталось от камней. Но мне кажется не менее очевидным тот факт, что умер он не от селя, а от пули. Вряд ли кто-нибудь стал бы стрелять в труп. Пуля прошла через…