— Я понимаю, что вы спешите на вокзал или в аэропорт, а такси не приехало, — улыбнулся Илларион.

— Да, — произнесла соседка и тут же замолчала.

— Садитесь. Сейчас заброшу ваши чемоданы. Вам куда?

— В Шереметьево. Я даже не знаю, мне так неудобно, это далеко, но другого выхода у меня нет. Я заплачу.

— Бросьте вы! С кем не случается.

Несмотря на то, что Забродов выехал из дому черт знает в какую рань, он ничем не дал понять соседке, что меньше всего ему хочется сейчас ехать в Шереметьево.

— Даже не знаю, как вас благодарить, — шептала женщина, когда, наконец, поверила в то, что успеет к самолету.

— У вас счастливое лицо, — проговорил Забродов, — а счастье — из разряда чувств, которые невозможно подделать.

В двухкомнатной убого обставленной квартире в районе Ленинградского шоссе царило оживление, щедро замешанное на девичьем смехе. В квартире жили три девчонки. Профессия, при помощи которой они зарабатывали на хлеб насущный, была самой древней. За неимением другого все трое торговали своим телом.

Все три девчонки московской прописки не имели, жили в городе нелегально. Квартиру для них снял сутенер Яша Клещ. Шляться по улицам без документов на руках было делом рискованным, попадать в неприятные истории не хотелось.

Работа начиналась ближе к вечеру и продолжалась всю ночь до утра. Когда темнело Яша вывозил своих подопечных на шоссе.

Галя из Житомира сидела на кровати, положив на колени старую телефонную книгу. В правой руке был стержень от шариковой авторучки. На телефонном справочнике лежала тетрадь, Галя писала письмо матери.

Две подруги охотно помогали ей:

— Слушай, Галька, ты написала свой матушке, что в Москве в магазинах есть все?

— Про это я в прошлый раз писала.

— Напиши, что ты ешь ананасы.

— Когда это я их ела?

— Ты все равно напиши, что ешь. Галя хмыкнула и написала:

«…А вчера у Жанны был день рождениями, мы ели ананасы. Очень вкусный фрукт!..»

— Эй, напиши еще, что зарплату нам не задерживают, деньги получаем в срок.

Галя написала и про зарплату.

— Слушай, слушай, ты забыла… напиши, чтобы сала прислали, только не очень жирного и не перекопченного. Слышишь, напиши.

— И про сало я писала.

— Еще напиши.

«…В общем, дорогая мама, у меня все хорошо. Только на работе устаю. Но это с непривычки. И девчонки говорят, что у них по первому времени так было…»

— Напиши, что ходили в Большой театр на «Лебединое озеро».

— Ты другие названия знаешь?

— Знаю, — засмеялась Жанна, — «Риголетто» называется.

— Что «Риголетто»?

— Яша так говорит. Кстати, напиши, что начальник у нас очень хороший, не обижает.

Галя написала о воображаемом начальнике. В глазах заблестели слезы, когда она выводила слова: «и совсем к нам не пристает». Затем Галя передала приветы всем родственникам, тетушкам, бабушкам, соседям и одноклассникам. Галина мама была учительницей младших классов, зарплату не получала уже три месяца.

Жанна подошла к подруге, глянула на исписанный листок и посоветовала:

— Ты бы, Галя, пятерку баксов маме послала. Положи в конверт.

— Дойдут?

— Не знаю… Что тебе — пять баксов жалко? Тут это не деньги.

— Ладно, положу.

Галя вытащила пять долларов из сумочки, расправила купюру, положила вместе с письмом в конверт, посмотрела на окно. Деньги просвечивались.

— Открытки у нас никакой нет?

Нашлась и открытка — с двадцать третьим февраля, старая, еще советская, но не использованная. Галя, сунула в конверт открытку, еще раз посмотрела на свет.

— Теперь порядок.

Она тщательно заклеила конверт и стержнем нарисовала несколько черточек, вывела адрес.

— Главное, не забудь сделать.

— Что?

— Не забудь в ящик бросить.

Она положила конверт на видное место.

— Обратный адрес писать боишься?

— Нет, не боюсь, все равно мать не приедет. Где она денег возьмет?

— Что ты дальше собираешься делать? Вечно же обманывать не станешь?

— Заработаю денег, выйду замуж… Две девчонки, более опытные в жизни, принялись хихикать:

— Все так говорят. Галька, что замуж, мол, выйдут, детей родят, квартира появится, деньги… А кончается все, в лучшем случае, вендиспансером.

— Я такой не стану.

— Ты уже такой стала, — сказала Жанна, — только по роже еще не видно. Молодая ты, здоровая. А через год ты на себя посмотришь, так в зеркало плюнуть захочется, — Жанна закурила, закинула ногу за ногу и взглянула на Галю. Та сидела на диване как пришибленная. — Пока ты тут денежки зарабатываешь, все твои одноклассницы замуж выйдут.

— Какое там замужество! Вы же сами знаете, дома жрать нечего. Вот и приходится выбирать — или сытая, или замужем. Лучше чай сходи поставь. В холодильнике еще сало осталось, перекусим немного…

-..ананасов, — пошутила третья подруга, нарезая черствый хлеб.

Квартира, в которой жили девчонки, была убогая. Вся мебель — добитая. Вместо ножки у дивана, на котором Галя писала письмо, виднелись два кирпича. Краны в ванной и на кухне текли, занавески на окнах не стирались, наверное, год. Одежда была разбросана по всей квартире.

— Надо порядок навести, — в который раз за последнюю неделю произнесла Жанна, брезгливо, двумя пальцами взяла лифчик, переложила его со стула на комод.

— Да, надо. Давайте уберем?

— Давайте.

Но никто так и не бросился заниматься уборкой. Все трое собрались на кухне и принялись есть черствый хлеб с салом, запивая его круто посахаренным чаем. При этом начинающие проститутки курили, стряхивая пепел в расколотое блюдце. Девчонки хоть и были молоды, но выглядели уже довольно потрепанными. Под глазами темнели круги, сигареты в тонких пальцах дрожали.

— Пойду помоюсь.

— И зубы почистить не забудь.

— А ты пасту купила? — спросила Жанна. В ванной зашумела вода. Галя посмотрела на старшую подругу сквозь голубоватый сигаретный дым.

— Тоска. Не хожу никуда… Думала, Москва — это такое место, такое место! Жизнь здесь, казалось, кипит, все здесь хорошо.

— Хорошо, да не про нас. Ты в Большой театр сходи на «Лебединое озеро».

— У меня от него «Риголетто» случится, — рассмеялась Галя. — Но ведь устраиваются же некоторые? Ты же сама мне говорила.

— Да, бывает такое, но редко.

— Ты почему не устроилась? Девушка пожала плечами:

— Не везет мне. Я неудачница. Заявление уже в ЗАГС подали, а он меня бросил. Я беременна была… Потом и со вторым парнем не получилось. Теперь я даже надежду потеряла. Хорошо еще, что мама ребенка смотрит. Без этого — хоть в петлю. Представляешь, с дочкой вдвоем остаться? Я безработная, без профессии, только со школьным аттестатом.

— Неужели у нас ничего не получится? — уже в который раз задала сакраментальный вопрос Галя. — Неужели нам не повезет?

— Не повезет.

— Всю жизнь по машинам шоргаться?

— Думаю, лет через пять тебя и в легковую машину уже никто не пустит.

— Хватит панику сеять!

— Я не панику сею, я правду говорю. Поверь, знаю.

— А я все равно надеюсь. Я везучая по жизни, я даже под лед однажды провалилась и то выплыла, — сказала Галя, нервно давя окурок. — Хоть бы телевизор был, что ли, фильм какой-нибудь посмотреть.

— Хорошие фильмы вечером идут или утром. Вечером работаем, а утром спим. Днем только новости посмотреть можно. Я за последний месяц сто баксов заработала. Представляешь, целый месяц ишачила, не разгибаясь, а всего сто долларов на руках осталось?

— А сколько ты отложить сумела за все время?

— Сто и собрала. Раньше, говорят, в Москве было здорово, до кризиса. Тогда мужики денег не считали, можно было сотню за один раз срубить.

— Да, было такое. А сегодня за сотку корячиться всю ночь надо, да и то обмануть норовят, — грустно произнесла Маша.

Темно-синий «Форд сиерра» въехал во двор и резко остановился возле подъезда. Мужчина постучал татуированным кулаком по баранке, затем взглянул на золотые часы.