– Чего ж не понять, дело яснее ясного.

– Ну, смотри у меня!

Еще три дня лил дождь, и потом, словно специально, окончился как раз в день похорон капитана Федосеева.

Хоронили его за городом, на небольшом сельском кладбище, рядом с дедом и отцом. Так захотела жена.

Малютин, хоть и был занят по горло, понял, что не поехать не сможет, совесть не позволит. Как-никак, человек действовал по его поручению, и он в какой-то мере ответственен за его гибель. Но на этот раз Малютин твердо решил, что выступать не станет, хотя все ждали, когда он подойдет к гробу и скажет прощальные слова.

Дольше всех говорил полковник Барышев, и Малютин слушал его речь так, словно бы говорил сам. «Да, чувствуется, что человек говорит на похоронах уже не в первый раз. Как лектор, который ездит с одной и той же лекцией по разным аудиториям и уже выучил ее наизусть».

Тем не менее, он был благодарен Барышеву, во-первых, за то, что тот избавил его от необходимости выступать, а во-вторых, за то, что сумел посмотреть на себя как бы со стороны. «Больше на похоронах выступать не стану, – решил Малютин, – лучше сделаю все, чтобы найти этих сволочей-убийц».

Он на пару секунд подошел к разверстой могиле и бросил туда горсть земли – сухого желтого песка, который почти беззвучно исчез в глубине ямы.

И вновь Малютин решил отложить разговор с женой на завтра. Так уже случалось не первый раз: он возвращался домой усталый, злой, понимая, что не сможет спокойно поговорить, сорвется и начнет кричать. А семья, в общем-то, ни в чем не виновата, он сам согласился занять эту должность, прекрасно представляя, что его ждет в будущем.

Заснуть он не мог очень долго, а проснулся с тяжелой головой, словно с похмелья. Сидел на кухне, рассеянно слушая радио. Новости казались ему пустыми, он лишь отметил, что никто не вспомнил о гибели капитана Федосеева. Значит, журналисты сдержали свое слово, значит, его еще уважают, значит, в слово, данное им самим, верят.

Малютин оделся и посмотрел на часы. «Еще успею выпить кофе, может, голова перестанет болеть».

Поглядывая в окно, он выпил чашку кофе, за ней другую. Но машина в положенное время у подъезда так и не появилась. «Черт его знает. Что случилось? Может, из гаража не выехал?»

Опаздывать Малютину не хотелось. На самое начало дня он назначил две встречи, а к двум часам самому предстояло нанести визит к губернатору. Губернатор требовал отчета, почему люди Малютина почти парализовали работу порта. Жалобы на него поступали со всех сторон, Петров и Короедов постарались. Звонили и жаловались на него пограничники, таможенники, автомобилисты, железнодорожники, владельцы оптовых рынков. Выходило, что Малютин делом не занимается, а только мешает работе огромного предприятия и лишает казну поступлений. Предстояло сегодня убедить губернатора в том, что расследование продлится совсем недолго, может, недели две-три, и вскоре порт заработает на полную мощность.

Малютин позвонил в гараж и, к своему удивлению, узнал, что машина выехала, как всегда, вовремя и по всем расчетам должна уже стоять у подъезда.

– Я могу связаться с водителем, – предложил диспетчер.

– Я и сам могу ему позвонить, – рассеянно ответил Малютин.

«Подожду еще минут пять и позвоню Алексею», – так звали водителя.

Алексей приехал в гараж на своем стареньком «Рено».

Машину поставил на обычное место, и поскольку оставалось еще минут десять свободного времени, поболтал с другими водителями, обменялся новостями.

В бывшем обкомовском гараже за последние годы многое изменилось, на место «Волг» пришли «Вольво», «Мерседесы». Но Малютин, когда его назначили на должность, лишь один раз проехался в «Мерседесе», а потом настоял на том, что будет ездить на «Волге», чтобы не вызывать лишних кривотолков. Поэтому Алексей чувствовал себя немного ущемленным.

Это раньше «Волга» была престижной машиной, теперь же в потоке других автомобилей она выглядела, как раньше «Запорожцы» – ни тебе вида, ни важности. О том, что на машине ездит большой начальник, свидетельствовали лишь номера, начинавшиеся с двух нулей, и антенна радиотелефона, укрепленная на крыше.

Алексей выехал из государственного гаража в хорошем расположении духа. «Наконец-то кончился дождь», – думал он, глядя на просветлевшее небо.

Проехаться от гаража до дома Малютина он бы мог даже с закрытыми глазами: знал каждую выбоину в асфальте, каждый люк. Он проезжал здесь каждый день в одно и то же время. Малютин отличался пунктуальностью.

Гаишники все машины из бывшего обкомовского гаража знали, как говорится, в лицо и останавливали чрезвычайно редко, лишь за тем, чтобы предупредить о перекрытии улиц или ремонтных работах.

Миновав светофор, Алексей прибавил скорость. Дорога здесь была широкой и шла под уклон, спускаясь под путепровод. На этом участке все машины разгонялись, чтобы затем, не сбавляя скорость, выскочить на горку. Это место любили и гаишники, зная, что водители постоянно превышают здесь скорость и штрафовать в этом месте – милое и доходное дело. Однако устраивали засаду здесь лишь по вечерам.

Гаишник возник абсолютно неожиданно, рядом с красными «Жигулями», словно именно эту черную «Волгу» он поджидал. И если бы не реакция водителя «Волги», то она проскочила бы мимо машины гаишника.

Алексей нажал на педаль тормоза. Лицо лейтенанта было злым.

– Нарушаете! – воскликнул он.

Алексей хотел сказать, что он спешит, но тот вдруг улыбнулся:

– Это что, машина Малютина? – козырнув, спросил лейтенант.

– Его, а то чья же?

– Можно вас на минутку?

– Что такое, лейтенант?

– Простая формальность. Давайте пройдем в нашу машину.

Алексей выбрался из кабины, захлопнул дверцу и неторопливо, даже не захватив документы, направился к красным «Жигулям», в салоне которых сидел еще один лейтенант. На крыше красных «Жигулей» лежал радар.

– Я даже не сразу понял, что это за машина, замотался, – усмехнулся лейтенант, беря в руки радар и показывая экранчик дисплея Алексею. – Превысили все-таки!

– Бывает… Я, честно говоря, на спидометр не посмотрел.

– Если бы я видел номера, не стал бы скорость мерить. Присядьте, пожалуйста, – лейтенант стал вежливым и любезным, хоть прикладывай к ране. – Тут к нам сигнал поступил, что украли черную «Волгу», на которой один генерал из штаба округа ездит. Привык, чудак, к «Волге». Вышел недавно на пенсию и теперь на черной «Волге» сам за рулем ездит.

– Вот тут, – сказал второй лейтенант, сидевший в машине, – распишитесь и проставьте номер своей машины. Я понимаю, что если автомобиль два дня тому назад украли, то давно на запчасти разобрали, а не по городу на нем ездят. Но порядок есть порядок, для отчета нам нужно, чтобы видели – мы ни одной черной «Волги» мимо не пропустили.

Предложение лейтенанта выглядело абсолютно идиотским, с точки зрения профессионала. Но Алексей, во-первых, спешил, а во-вторых, прекрасно знал, что в ГАИ существует столько идиотизма, всяческих бумаг, что легче всего сделать то, что от него требуют, к тому же, он действительно превысил скорость. Значит, услуга за услугу: они забывают о превышении, а он подписывает ничего не значащую для него бумагу.

Ручки у него с собой не оказалось, лейтенант предложил свою. Та не писала.

– Василий, извини, дай твою ручку.

Лейтенант копался, хлопал себя по карманам. Наконец отыскал ручку, торчащую из прорези в приборной панели машины.

Наконец Алексей написал номер, расписался, проставил время. Занятый бумагами, он не заметил, как мужчина в спецовке с металлическим ящичком в руках, в каких обычно носят инструменты, присел на корточки позади его машины. Он действовал ловко и быстро. Прикрывая собой ящичек, он распахнул его, и сноровисто что-то прилепил к днищу «Волги». Уже въехав на горку, Алексей в зеркало заднего вида увидел, как двое гаишников садятся в красные «Жигули», а мужчина в спецовке и с ящичком в руках пересекает дорогу. Ему показалось, что мужчина направляется именно к «Жигулям», что именно его ждут гаишники.