Лев Петрович Малютин, сорокачетырехлетний мужчина с приятной, по всеобщему женскому мнению, внешностью – высокий, широкоплечий, сидел в своем кабинете.

Негромко работал телевизор. Малютин любил, когда включен приемник, звучит музыка, невнятно бубнят дикторы.

Не так одиноко, кажется, рядом находится живая душа.

Если бы не дождь и туман, то за стеклами были бы видны самые известные достопримечательности северной столицы – Биржа, Стрелка, Петропавловская крепость и закованная в гранит Нева. Этот город Малютин любил. Он здесь родился, вырос, закончил университет. Здесь, на Пискаревском кладбище, были могилы его родственников, а на Волковском кладбище похоронен его прадед, профессор Санкт-Петербургского университета.

«В последние годы я слишком часто бываю на кладбищах. И не только на могилах своих родственников, приходится возлагать венки и говорить речи на могилах тех, с кем работал. Чертова жизнь! Погода скверная, а я пообещал жене и дочери поехать в выходные дни за город. Куда тут поедешь!» Подойдя к окну и опершись на широкий подоконник, сквозь капли дождя, стекающие по стеклу, он принялся вглядываться в серую, скучную панораму города.

Затем он взглянул на часы. «Когда же я сегодня уеду отсюда? Опять ночью? Благо, ночи сейчас светлые. Если бы не дождь, то вообще была бы красота».

Стол был завален бумагами, разобраться в которых не было никакой возможности. На это не хватило бы и недели.

В последние месяцы Малютин лишь ставил подписи, время от времени что-то подчеркивая маркером в документах, которые попадали к нему на стол.

Весь объем информации он уже охватить не мог и лишь продолжал делать вид, что контролирует ситуацию. Тем не менее, как всякий опытный человек, он нутром чуял, что направление выбрано верно, вскоре огромная, кропотливая работа принесет плоды, и он, в конце концов, доберется до тех, кто контролирует, естественно, негласно, порт. Он уже знал, сколько дают откупных за тонну или за кубометр прибывающего в порт и хранящегося на портовых складах нерастаможенного «левого» груза.

Товарооборот в последнее время увеличился, значит, увеличились и теневые доходы. Счет уже шел не на тысячи, а на миллионы долларов, и все эти деньги исчезали в тени, искусно прятались за липовыми отчетами фирм, которые присосались к порту и отвечали кто за погрузку, кто за разгрузку, кто за растаможивание. Имелись документы и на пограничную службу, которая на все закрывала глаза, не желая видеть многочисленные нарушения. И за каждым из нарушений стояли деньги – деньги немалые.

"Пока я занимаюсь портом, в покое меня не оставят.

Наверное, надо вывезти куда-нибудь семью. К концу лета я закончу дело по порту, тогда и можно будет вернуть жену и детей, а сейчас нужно их спрятать в безопасное место.

Надо сегодня вечером, если вернусь не слишком поздно, уговорить жену. Она все поймет, хотя убедить ее будет сложно. Но ради детей согласится".

Додумать предстоящий разговор с женой не дал телефонный звонок помощника:

– Лев Петрович, к вам полковник Барышев.

– Пригласи, пусть заходит.

По лицу полковника Барышева, одетого в штатский костюм, Малютин понял, случилось что-то чрезвычайное и неприятное. Он подошел, пожал руку. Волосы Барышева были мокрыми, рука холодная.

– Что на этот раз? Ты ко мне как ни придешь, Николай, так всегда с плохой новостью.

– А что делать, если хорошего неслучается?

– Ну, что у тебя?

В левой руке Барышев мял папку.

– Я только что из порта. Час тому назад грузчики нашли капитана Федосеева.

– Где нашли?

– На втором причале, в воде, с простреленной головой.

– Вот черт! – произнес Малютин и выругался матом, что позволял себе крайне редко, в минуты чрезвычайной досады и озлобленности. Он вспомнил, что сам послал вчера капитана Федосеева прощупать портовых грузчиков – тех, кто непосредственно занимается выгрузкой и погрузкой товара.

– Что при нем нашли? – спросил он, обращаясь к полковнику и продолжая смотреть в окно.

– Ничего. Ни документов при нем не оказалось" ни табельного оружия.

– Ушел с оружием?

– Это сейчас выясняется. Но, скорее всего, имел при себе пистолет.

– Сволочи, – уже более спокойно произнес Малютин, вспомнив свою недавнюю мысль о похоронах, на которых в последнее время все чаще и чаще приходится бывать. И понял, что каждый раз, когда он обещает найти преступников и наказать виновных, его голос звучит все менее убедительно.

– Все как положено.

Два выстрела: один в грудь, другой в голову. Первый с расстояния в метров пять, второй – в упор, контрольный, – чисто машинально произнес Малютин. – Ты понимаешь, полковник, мы начинаем привыкать к подобным фразам Ты пойми, я сказал «как положено», а ведь такого не должно быть! Не должно!

– Не должно. Лев Петрович, – вяло согласился полковник.

– Должно быть по-другому.

– Преступник должен сидеть за решеткой.

– За решеткой? – немного ехидно улыбнулся Малютин. – Что ж, давай приложим все силы, чтобы они там оказались.

– Я бы их стрелял, как…

– Кого? – спросил Малютин.

– Всех тех сволочей, что к порту присосались намертво.

– У них на лбу не написано «вор и преступник», все они больше люди респектабельные – спонсоры, деньги на соборы жертвуют, колокола отливают.

– Отливают, – согласился полковник Барышев. – Это по 1 ому, наверное, что грехов за собой уж больно много чувствуют.

– Кому ты поручил вести это дело?

– Самым лучшим, как всегда.

– Пусть ищут, пусть найдут. Мне уже стыдно смотреть в глаза вдовам и детям погибших. Мне уже стыдно, что я жив, а они нет. Ведь мы с тобой, полковник, их туда посылаем.

– Работа у нас такая, что сделаешь! – произнес полковник. – Я бы на вашем месте Лев Петрович, охрану усилил.

– Меня и так три человека охраняют, куда уж больше! Единственное, что еще не ночуют у меня в квартире.

– Наверное, придется вам и к охране в собственной квартире привыкать.

– Что ж, придется, так придется.

И он подумал:

«Как странно получается! Только решил отправить жену и детей, как тут же заходит разговор о том, что охранники будут жить у меня в квартире. Освободятся комнаты для телохранителей после отъезда семьи, все складывается в цепочку, как в хреновом анекдоте».

– Кстати, Барышев, журналисты при этом были?

– Да кто ж их пустит! Я их даже на территорию порта не пустил.

– Хоть с этим повезло, – вздохнул Малютин. – Я соберу пресс-конференцию завтра, попрошу, чтобы не раздували пожар, не поднимали большого шума. Нам это сейчас не надо. Вот когда закончим, тогда…

– Правильно, – согласился полковник, – я тоже так думаю. Именно этого шума и скандала они от нас и добиваются. Им важно людей запугать. И, надо сказать, это пока у них получается неплохо.

– Но ты-то не боишься? – усмехнулся Малютин.

– Как сказать… – задумался Барышев. – Не боятся только сумасшедшие, а я практик. Я знаю, что в этом мире сколько стоит.

– И сколько, ты думаешь, твоя жизнь стоит?

– Моя немного, тысяч за десять меня пристрелят. А вот ваша жизнь подороже будет, потому как и власти у вас побольше, и информации тоже, – полковник кивнул на заваленный бумагами стол. – Они к вам давно и упорно подбираются.

– Подбираются? А толку?

– Вы, Лев Петрович, понимаете, почему вас до сих нор убить не попытались?

– Договориться хотят.

– Надеются договориться, – поправил Малютина полковник. – А вы им надежды не даете.

Малютин с подозрением посмотрел на Барышева, в честности которого не сомневался. Если уж такой человек заводит подобный разговор, значит, дела пошли совсем дрянь.

– Нет, мы пойдем до конца, убежденно сказал Малютин.

– Это я от вас и хотел услышать Ну что, я еду в управление, – проговорил полковник, как бы предлагая отправиться вместе.

Малютину захотелось хоть немного побыть одному, нервы расшатались.