— Ну?

— Но только сначала мне нужен адрес этой вашей Ларисы Тимошик.

— Заславская, дом двадцать…

— Я буду ехать, а ты мне, Андрей, дорогу показывай. Свою машину закрыл?

— Да.

— Ну и замечательно, — Банда тронул «Опель» с места. — Короче, слушайте. Через свою «контору» я связался с вашим КГБ. Выяснилось, что на Семенова Владимира Михайловича, генерального директора — ЗАО «Технология и инжениринг», нет ничего — не привлекался, не замешан, не подозревался. Его пытались какое-то время контролировать в связи с выполнением государственного контракта…

— Это как раз тот контракт, который мы крутим?

— Как я понял, тот самый, — подтвердил Банда. — Короче, его проверили — все чисто. Ни у кого никаких претензий. Даже связей нет порочащих. Только брат двоюродный, Игорь Михайлович Захарчук, — бывший зэк-рецидивист, да и тот в последние годы резко завязал.

— И очень резко? — вдруг с непонятной иронией переспросил Самойленко.

— А что тебе не нравится? — удивился Банда. — Мне так ваши же органы сообщили.

— А ты что. Банда, вздумал раскрыться перед ними в том, что ты здесь?

— А ты что, меня за идиота принимаешь? — пожал плечами Банда. — Я связывался со своими, а уж они сделали запрос — по-дружески, по-соседски…

— Ясно.

— Так что тебе не понравилось в Захарчуке?

— Игорь Михайлович Захарчук, по прозвищу Захар, — крупнейший авторитет Минска, и это нашему КГБ надо было бы знать. Именно бригада Захара «отыграла» в свое время авторынок у Молдавана, когда его перенесли со стадиона «Локомотив» за кольцевую автодорогу. И именно они заправляют теперь торговлей автомобилями в городе.

— А ты откуда знаешь? — снова удивился Банда.

— Я про эти дела еще год назад забойную передачу подготовил. Помнишь, Андрей?

— Конечно, еще бы!

— У Захара — мощнейшая бригада, настоящая армия с железной дисциплиной…

— Лучше бы ты этого не говорил, — огорчился Банда. — Ведь вполне логично предположить, что ваш Семенов мог именно братика своего, Захара, попросить «поработать» над твоей проблемой.

— Логично.

— В таком случае будем воевать с армией, как ты выражаешься, Захара, что делать, — заключил Банда. — По крайней мере, не все так плохо — мы даже догадываемся, кто именно наш враг. А это уже кое-что…

— А чего мы у Ларисы-то забыли? — спросил вдруг Самойленко, но Банда вместо ответа лишь улыбнулся:

— Увидишь. Обещай мне только одно — не распускать руки и не нервничать. Хорошо?

— Ладно…

Позвонили в дверь поздно, около одиннадцати.

«Кого это черт мог принести на ночь глядя?» — тревожно подумала вдруг Лариса, прислушиваясь к разговору матери с нежданным гостем в коридоре.

— Лариса, это к тебе. Выходи! — позвала наконец ее мама, в душе даже обрадовавшись визиту этого незнакомого молодого мужчины — был хоть повод вытянуть дочку из комнаты: Лариса как за, перлась у себя, так больше и не выходила, даже отказавшись поужинать.

Лариса наскоро поправила прическу, глянув в зеркало, запахнула поглубже халат и вышла в коридор, снедаемая любопытством и тревогой одновременно.

В прихожей стоял абсолютно незнакомый ей человек. Красивый, высокий, широкоплечий, с короткой аккуратной стрижкой, в укороченной кожаной куртке, странных камуфляжных брюках и кроссовках, он был бы очень похож на бандита, если бы не одно обстоятельство — он был все же какой-то не такой, как окружение Юного.

Увидев его, в первую же секунду Лариса подумала: «Надо же, как бывает — ведь бандит бандитом, а морда интеллигентная, располагающая».

И эта доброжелательная улыбка…

— Что вам нужно? — спросила Лариса как можно строже, стараясь не поддаваться на эту улыбку.

— Вы Лариса?

— Я.

— Мне нужно с вами поговорить.

— В такое время?!

— Дело очень срочное, поверьте. Отлагательства не терпит никак, — Говорите.

— Давайте выйдем на лестничную площадку.

— Ага, как же… — начала было девушка, но парень перебил ее:

— Не бойтесь, я пришел один и клянусь вам, что ничего вам не сделаю.

— Ладно.

Они вышли на лестницу, и Лариса прикрыла за собой дверь квартиры — на всякий случай: если мать пожелает что-то подслушать, пусть уж лучше ей это не удастся.

— Ну, я вас слушаю.

На какой-то миг Банда засомневался — говорить с ней от имени ее знакомого Юного или представиться другом Самойленко и Дубова. Ведь до этого момента он действовал чисто по наитию, не сомневаясь лишь в том, что ему нужно срочно переговорить с Тимошик. А как он это осуществит, казалось ему делом второстепенным и не таким уж трудным.

— Меня прислали за вами… — начал он, все еще не придумав, на кого сослаться.

— Кто? — уточнила Лариса, тут же почувствовав его нерешительность.

— Юный.

Выражение лица девушки немедленно изменилось — если до того, как Банда вымолвил это имя, она смотрела на него, быть может, и не с интересом, но, по крайней мере, не враждебно, то сейчас глаза ее сверкнули ненавистью:

— Слушай, ты! Катись отсюда вместе со своим Юным! И передай ему, что если только он еще раз приволочется ко мне или позвонит — я сдам его с потрохами! Мне бояться больше нечего. Отбоялась уже. Я из-за вас, подонков, сама сволочью стала, такой же, как вы. Пошел отсюда!

Она наступала на него, с яростью выкрикивая эти слова, и Банде показалось даже, что девушка собирается его вот-вот ударить.

Что ж, имя Юного «не прошло». Оставалось использовать второй, настоящий вариант:

— Лариса, погодите. Я пошутил. Я не от Юного. Просто не знал толком, в каких вы с ним отношениях.

Опешив, она замолкла на полуслове, а затем совсем растерянно подняла на него глаза:

— Если вы не от Юного, то кто вас прислал? Что вы от меня хотите? И откуда вы знаете этого Юного?

— Я… Как вам сказать? — замялся на мгновение Банда, не зная толком, как объяснить ей все побыстрее и попроще. — Я — друг Николая Самойленко.

— И… — она просила продолжения, но голос ее звучал безжизненно, обреченно.

— Ему очень нужна ваша помощь. Без вас мы не сможем спасти Леночку.

— Понятно.

— Я очень прошу вас одеться и спуститься со мной в машину. Она у подъезда.

— Хорошо, сейчас, — ответила она бесцветным голосом, повернулась и исчезла в квартире, не пригласив мужчину войти.

Несколько минут, пока Лариса одевалась, показались Банде целой вечностью — и он клял себя за неосторожность. Ему чудилось, что Тимошик уже набирает номер Юного, предупреждая того, что в игре появился новый участник. В какой-то миг он вынул из кармана нож, готовясь перерезать на всякий случай телефонный провод, тянувшийся из распределительной коробки, но потом все же одумался, решив положиться на удачу.

Вскоре Лариса вышла — в джинсах, свитере, куртке, готовая идти с ним, и Банда вздохнул облегченно.

— Пойдемте, — предложила девушка, и они поспешили вниз по лестнице…

На ее приветствие сидевшие в машине Андрей и Николай не отозвались.

«Все знают!» — подумала Лариса, но это обстоятельство почему-то не взволновало ее.

Какая-то апатия овладела ею — она знала, что все кончено, что больше не будет любимой работы на телевидении, по крайней мере, в редакции Самойленко. Она понимала, что теперь за ней надолго установится нехорошая слава, и даже если никто ничего не будет знать конкретно, отношение к ней в среде журналистов будет уже совсем другим — предательства здесь не прощали.

Но она относилась теперь ко всему почти равнодушно. Правда, это было больше похоже на обреченность — изменить что-либо было уже невозможно. За все на свете когда-нибудь приходится расплачиваться, и расплата тем дороже, чем сильнее проступок.

— Ну что ж, Лариса, — нарушил молчание Банда, — приблизительно мы знаем, какую роль вы сыграли во всем этом жутком деле. Конечно, мы понимаем даже, что вы согласились помогать бандитам не по собственной воле…

— Конечно! — вдруг горячо воскликнула девушка. — Коля, прости меня!