— А чего же нас раньше в таком случае не вызвали? Думали, эти справятся? — Банда слегка пренебрежительно кивнул в сторону спецназовцев, с интересом поглядывавших на только что прибывшую черную «Волгу» с незнакомыми номерами и два «фольксвагеновских» микроавтобуса без окон и вообще без номеров. — Столько народу положить, елки…

— Банда, ты же сам знаешь, что решение об использовании вас в операции принимаю не я.

— Да, конечно, извините меня, Степан Петрович, я не хотел вас обидеть. Просто не понимаю я такой несерьезности у этого самого руководства, которое принимает решение. Ну видите вы, что ситуация хреновая — или действуйте, или зовите спецов. А то тянут время, а тут…

— Александр, кончай рассуждать, давай лучше думать, что делать будем.

— В первый «фолькс», Степан Петрович, вызовите кого-нибудь из работников службы охраны банка с подробным планом оборудования и укреплений, а также расстановки мебели, стоек, барьеров, прочих препятствий. Я иду сейчас в эту машину и буду там ждать сотрудника из охраны. Перед штурмом нам нужно хоть немного присмотреться к объекту.

— Конечно.

Полковник Котляров направился к группке людей, которые столпились вокруг машины префекта района — явно начальников разного сорта, причастных к проведению операции. Степан Петрович надеялся, что именно там сможет найти человека, который нужен сейчас команде Банды.

А Сашка не сразу покинул свое убежище — перед тем, как выйти из машины, он натянул на голову черный матерчатый шлем с прорезями для глаз: ни пресса, которая уже появилась здесь, ни даже спецназовцы милиции не должны знать, что за группа в черных костюмах, фирменных черных же бронежилетах и с весьма оригинальными «пушками» в руках действовала на этой тихой улочке Москвы. Существование спецподразделения Банды оставалось тайной за семью печатями для всех, кто не был причастен к самому высокому руководству Федеральной службы безопасности. И даже подвиг его команды во Владикавказе пока что так и оставался делом «неизвестного спецподразделения», как писали про их отряд в газетах. К слову, даже перед депутатами Госдумы, требовавшими «раскрытия карт», руководство ФСБ не «раскололось», списав их работу то ли на знаменитую «Альфу», то ли на еще какой-то подобный отряд…

Банда направился к одному из микроавтобусов их команды, где сидела половина его группы, вызвав к себе по переговорному устройству, встроенному в шлем, из другого автобусика командира второй подгруппы своего тезку майора Рудницкого.

— Ну что, Саша, объект видел? Твои предложения? — спросил он Рудницкого, когда тот влез в микроавтобус и расположился рядом с ним.

— Видел. Честно говоря, не представляю, как штурмовать такой объект. Через верхние этажи, снимая перекрытия? Во-первых, долго, во-вторых, пострадают люди. Через окна и двери, раздолбав из гранатометов это чертово бронирование? Тоже долго, к тому же в панике бандиты могут пострелять кучу народа. Короче, — недоуменно пожал плечами Рудницкий, — я пас. А ты?

— Есть у меня кое-какие наметки, но сначала, надо бы поговорить с местным специалистом.

В этот момент в дверь микроавтобуса постучали снаружи, и Банда быстро скомандовал:

— А вот и он. Всем надеть подшлемники, в лицо вас не должен видеть никто!..

Через пять минут Банда уже знал расположение, крепление и характеристики бронированного оборудования охраны, а также общий план блокированного помещения и всего первого этажа. А еще через пять минут каждый боец его подразделения четко знал свою задачу.

Штурм должен был начаться по команде Банды ровно через десять минут…

Николай не смог бы объяснить, почему все же ему поверили, почему пошли навстречу.

Возможно, сыграл роль его несомненный профессионализм, особенно заметный на общем сером фоне «молодых петухов», заполонивших телевидение и не имевших за душой почти ничего… кроме неуемных амбиций.

Возможно, помогла его ставшая известной после одесских расследований фамилия, мелькавшая в то время и в московской прессе.

Возможно, от чужака, только недавно перебравшегося в страну и еще до конца не оформившего гражданство, не ожидали никому не нужной настырности и нелояльности к режиму, которые сплошь и рядом приходилось «выкорчевывать» у местных кадров.

Возможно все. Но как бы то ни было, проект Самойленко руководство одобрило и открыло финансирование на оборудование студии. Единственное условие, которое выдвинули Николаю, — первую зарплату он и его сотрудники смогут получить только тогда, когда начнут работу над первой программой цикла.

Такая раскладка Николая вполне устроила — он мог теперь заняться подготовительными работами, чтобы приступить к делу, как говорится, во всеоружии.

А замысел его был таков: он предлагал открыть постоянный цикл передач под общим названием «Деньги». Сорокапятиминутная передача должна была, на его взгляд, состоять из трех блоков.

Первая, пятнадцатиминутная, часть явилась его уступкой администрации — он сознательно включил ее в проект для того, чтобы, с одной стороны, прибавить программе публицистичности, с другой — задобрить милицейское начальство. В этой части планировалось рассказывать о всех нововведениях в финансовой сфере, в финансовом законодательстве, а также знакомить зрителей с мужественной борьбой и успехами силовых структур в расследовании финансовых махинаций и афер, случаев фальшивомонетничества, иных дел, связанных с деньгами.

Вторая часть цикла получила условное название, которое запросто могло перерасти и в основное, — «Как деньги делаются». Эта часть, по замыслу Самойленко, могла бы знакомить зрителей с механизмами и тонкостями той деятельности, которую американцы называют «мэйк мани». Тот же президент уже запугал всю страну страшным образом «мальчиков на «мерседесах»», которые якобы качают деньги из воздуха, обкрадывают всех и вся и жируют на народном горбу.

Коля справедливо полагал, что в этой части программы должны быть отражены не крайности, как у Невзорова (крайних взглядов и без того достаточно в обществе), а объективное сражение реальности. Разве же те, кто делает деньги трудом и потом, не заслуживают уважения в обществе? С другой стороны, те, кто деньги крадет (независимо от способов), разве должны избегнуть порицания и наказания?

Самойленко отлично понимал, насколько сложна была его задача. Ни нарушители закона (понятно, по какой причине), ни преуспевающие бизнесмены (из-за боязни рэкета, как криминального, так и государственного) добровольно на раскрытие своих секретов не пойдут. Значит, перед ним был тернистый и опасный путь частного расследования, ни в коей мере не защищенного законом.

Но еще более сложной, пожалуй, была третья часть программы — «Как деньги тратятся». Коля полагал, что людям, в основной массе своей сидящим на нищенских окладах, будет на самом деле интересно, как можно потратить сто тысяч долларов за полгода или сколько можно спустить за ночь в казино. Он был уверен, что широкому кругу телезрителей будет также небезынтересно узнать о новых формах сервиса, проведения досуга «новых белорусов», о моральных качествах тех, кто волею различных обстоятельств оказался на вершине и кого именуют бомондом, сливками общества.

Нет, Коля отнюдь не собирался делать «чернуху» а ля Невзоров. Он хотел спокойно и честно разобраться во всем, не расставляя акцентов и не вынося собственных оценок и приговоров.

Но одновременно он, конечно же, отдавал себе отчет в опасности предстоящей работы — нет, не поймут его любопытства те, кто как раз и держит в руках эти пресловутые деньги.

Но уж сложностей и опасностей Николай на своем веку повидал предостаточно…

— Время! Вперед! — выдохнул Банда в микрофон шлема, и в то же мгновение внутри здания раздался оглушительный взрыв — операция началась.

По замыслу Банды, захват бандитов должен был произойти быстро и четко, не оставляя им никаких шансов на принятие решения и организацию сопротивления.