– Жив?.. – задыхаясь, остановился возле него парень. – Ну, нам повезло! За мной прыгал еще кто-то. Кажется, швабы его пристрелили…

– Надо посмотреть, – сказал Станислав.

– Идем.

Они двинулись по дну канавы, напряженно прислушиваясь к каждому шороху, готовые в любую минуту нырнуть в подлесок. Но кругом было спокойно, только воздух становился все гуще. Быстро смеркалось. Черно-синяя туча закрывала теперь полнеба.

– Они могут пустить по нашим следам собак, – сказал парень. – Они всегда так делают. С первой же станции пошлют на дрезине охрану с овчарками.

– Мы не оставим следов, – усмехнулся Станислав.

Парень удивленно посмотрел на него:

– По воздуху полетим, что ли?

Станислав не ответил. Он уже знал, что горожане ведут себя в лесу, как дети, попавшие в незнакомое место. Даже старые люди, живущие недалеко от леса, плохо разбирались в силе ягод и трав, которые там росли. Белые больше прислушивались к шороху раскрашенных бумажек, которые называли деньгами, чем к голосам природы. Самый маленький мугикоонс из лагеря Молодых Волков был опытнее, чем взрослый белый.

Станислав шел нечастым, но широким шагом. Несколько раз он нагибался, разглядывая что-то на склонах канавы. Наконец выдернул два пучка какой-то травы, отряхнул с корней землю и спрятал траву в карман.

– Здесь не растет кванони, – пробормотал он. – Зато есть сахкиегун.

Еще издали они увидели два тела на рельсах.

Первый, к которому они подошли, лежал навзничь, с запрокинутой назад головой. В его широко открытых глазах гасло небо. Под спиной расплывалась лужа крови. В судорожно сжатых пальцах застряла щебенка, будто последним усилием он пытался унести с собою щепоть родной земли. Пули пробили ему плечи и грудь, вспоров одежду. С левой ноги соскочил коричневый башмак и валялся неподалеку.

Станислав осмотрел тело. Короткие ружья швабов стреляли с непостижимой быстротой. Раны от пуль располагались близко друг от друга. Это оружие было страшнее, чем карабины королевской конной полиции, которые ему приходилось видеть в стране Толанди. Видимо, человек ушел в Страну Теней мгновенно, не успев даже сообразить, что с ним произошло.

Второму автоматная очередь разнесла голову. Темные брызги застыли на шпалах. Пиджак лопнул по швам. Ноги, согнутые для прыжка, так и не разогнулись.

– Они умерли, как воины, – сказал Станислав. – Их глаза до конца видели свободу.

«Гу-у!.. Гу-у!.. « – мрачным эхом разнеслось по лесу.

Станислав поднял голову.

– Это кричит куку-куру, сова. Скоро ночь. Надо идти.

Они спустились в канаву.

Здесь Станислав сел на землю, вынул из кармана пучок зелени и стал тщательно натирать им подошвы ботинок. Второй пучок он бросил своему спутнику:

– Натирай.

Парень недоуменно повертел пучок в руках и даже понюхал его.

– Что это?

– Сахкиегун, дикая петрушка. Ни один зверь не почует наших следов.

…К полуночи они были глубоко в чаще и продолжали идти не переставая, все дальше и дальше от железной дороги.

Только один раз парень остановился, протянул руку Станиславу и сказал:

– Меня зовут Ян. Ян Косовский.

Гроза прогремела где-то на юге, раскалывая небо голубыми сполохами. Ветер принес усилившиеся запахи травы и прелых листьев. Облака разошлись, открыв звезды. Прямо в зените сверкали, переливались чистым голубым светом звезды Большой Медведицы.

– Ян, – обернулся к спутнику Станислав, – Семь Глаз показывают половину ночи. Нужно отдыхать, иначе завтра мы будем слабыми, как старые женщины.

– Нет, Стась, нужно идти на север. И чем быстрее, тем лучше. На севере, в Борковицких лесах, могут быть наши. Нужно найти их. У нас нет другого пути.

– Нельзя идти сейчас, Ян. Ночная дорога отнимет у нас силы, А утром я смогу разговаривать с лесом.

– Я уверен, что здесь всюду карательные отряды. Утром они схватят нас, как кроликов.

– Утром лес укроет нас лучше, чем ночью.

– Ты думаешь?

– Знаю.

Ян остановился.

– Хорошо. Что будем делать сейчас?

– Спать.

– Здесь?!

– Да.

– Ну, знаешь… Под утро мы промокнем как щенки от росы.

– Будем спать на дереве, – сказал Станислав,

– На этих елках?

– Зачем лишние слова? – сказал Станислав. – Здесь растут тополя. Тополь – теплое дерево.

Подходящий тополь нашелся не сразу. Станислав ходил во мраке под деревьями, ощупывал в темноте ветви, поглаживал стволы ладонью. Наконец он нашел тополь средних размеров с широкой развилкой на высоте двух человеческих ростов и с густой кроной, похожей на шатер. Под этим шатром чернела непроглядная темь. Шелестели невидимые листья.

Охватив ствол ладонями, Станислав уперся в него ступнями и быстро поднялся к развилке. Усевшись на нее, окликнул Яна.

Через минуту Косовский был рядом с ним.

Подогнув ветви, Станислав переплел их и устроил нечто вроде гамака, в котором можно было лежать без риска свалиться вниз. Ветра здесь почти не чувствовалось. К тому же Станислав выбрал развилку, отходящую на южную сторону, С севера их прикрывали ствол и крона.

– Здорово получилось, – сказал Ян, устраиваясь на переплетенных ветвях. – Похоже, что ты всю жизнь провел в лесу.

– Я жил в лесах Толанди, – сказал Станислав.

– Толанди? Что-то не припомню, в каком это воеводстве.

– Это не воеводство. Это земля на юг от реки Макензи.

– Река Макензи? Подожди… Это где-то в Силезии?

– Канада.

– Э… так ты, значит, не поляк?

– Я шауни.

– Кто-кто?

– Шауни.

– Не слышал я что-то про таких, Кто такие шауни?

– Индейцы.

Гамак вздрогнул от резкого движения Яна.

– Черт… Я думал, ты бредил там, в вагоне. Так значит… все правда? Ты настоящий индеец?

– Да.

– Откуда ты знаешь наш язык? И каким ветром тебя занесло в Польшу?

– Надо много говорить, – сказал Станислав. – Посмотри, Семь Глаз уже повернули к рассвету. Мы должны отдыхать, чтобы завтра не быть похожими на маленьких детей-ути.

– Подожди. Только один вопрос. Ты давно в Польше?

– Большое Солнце. Это, по-вашему, год. Надо спать. Человек не может узнавать все сразу.

Станислав вытянулся на ветвях и закрыл глаза. Совсем недавно, три Больших Солнца назад, вместе с Танто он лежал на таком же охотничьем помосте на берегу озера Большого Медведя и ожидал солнечного восхода. Вода слабо светилась в утренних сумерках, над ней вытягивались дымные полосы тумана, издалека доносился голос Тоскующего 1. Танто, зябко поеживаясь, сжимал в руках лук и всматривался в водопойную тропу, по которой должны были пройти карибу. Станислав представил, как олень выйдет из чащи, вскинет голову, украшенную короной рогов, и жадно потянет ноздрями влажный озерный воздух. Танто шевельнется рядом и едва слышным шепотом скажет, натягивая тетиву:

– Прости нас, лесной брат, но мы не могли поступить иначе. Нам нужно твое мясо, и твоя шкура, и твои прекрасные рога.

Потом резко отпустит тетиву.

…Шорохи листьев, касаясь слуха, убаюкивали Станислава, уносили сознание в Страну Снов. Некоторое время он блуждал по голубым долинам и холмам без цели и без мысли, а потом снова пришел к истоку тех дней, когда он и мать собирались в далекий путь через Большую Соленую Воду,

Вечером отец пришел в типи матери и долго сидел у огня, посасывая свою калюти, украшенную голубыми перьями сойки. Пляшущие язычки пламени освещали его лицо, выхватывая из полутьмы подбородок и резкую линию лба, и лишь глаза оставались в тени, и не было видно, спокойны они или тоскуют. Но голос, когда он заговорил, оставался таким же, как и всегда, – ровным, с едва заметной хрипотцой, голос человека, привыкшего думать и повелевать.

– Вы едете в Страну Белых, – сказал отец. – Так надо. Я понимаю твою тоску по своему племени, Белая Тучка. Ты должна побыть среди людей одной с тобой крови, чтобы погасить огонь тоски. Я не имею права удерживать тебя. Ведь даже маленький глупый серый кролик, вапос, возвращается к гнезду, в котором родился.