Она забралась намного дальше на юг, чем когда-либо раньше. Дорога заканчивалась тупиком. Последним на улице стоял одноэтажный дом из красного кирпича. Это был настоящий дом, но почему-то напомнил Санде трейлер, который она видела раньше. Как это непохоже на Бабушкин дом! В Ла-Йолле много маленьких домиков, но там так сухо, такая мягкая погода, что они, кажется, вовсе не разрушаются. Здесь у Санды возникало ощущение, что сырость, холод и плесень непрерывно ведут войну против зданий. Этот дом, похоже, некоторое время назад потерпел поражение.

Она описала круг в тупике – и едва не столкнулась с другим велосипедистом.

Санда резко и неуклюже затормозила (у ее велосипеда была мужская рама, к тому же он был немного высоковат).

– Откуда ты взялся? – спросила она немного сердито. Мальчик был выше ее ростом и выглядел очень крепким. На вид ему можно было дать, по крайней мере, лет пятнадцать. Однако его лицо было пухлым и немного глуповатым.

– Мы тут живем, – мальчик махнул в сторону дома из красного кирпича. – А ты кто?

– Санда Бичем.

– А, да. Девочка, которая остановилась у старой английской леди.

– Она не старая леди. Она моя бабушка. Паренек на мгновение притих, его лицо почти ничего не выражало.

– Я Ларри О'Мэлли. Бабушка у тебя что надо. Прошлым летом я разбил у нее газон перед домом.

Санда снова взгромоздилась на велосипед, и они покатили обратно, той же дорогой, по которой она приехала.

– Она теперь нанимает садовника.

– Знаю. Она очень богатая. Еще богаче, чем в прошлом году.

Бабушка вовсе не богата. Эти слова уже вертелись у нее на языке, но вторая фраза Ларри остановила ее. Еще богаче, чем в прошлом году?!

Они почти доехали до Бабушкиного дома, прежде чем Санда поняла: Ларри был не такой уж нелюдим. Она не могла толком понять, умен он или глуп; зато поняла, что он не такой взрослый, как кажется. Его отец был самым настоящим дровосеком. Потрясающе. Большинство папиных и маминых друзей были геологами или чем-нибудь вроде того.

Велосипеды были припаркованы возле лестницы, и Санда провела Ларри в дом, где он предстал перед Бабушкой. Как и ожидалось, планы, которые Санда строила на вторую половину дня, не повергли «старую английскую леди» в трепет. Бабушка неуверенно посмотрела на Ларри.

– Но, Ларри… это не слишком долгая поездка?

Санда уже решила, что не позволит Ларри открыть рот.

– Ну что ты, Бабушка. Это немного дальше библиотеки. К тому же я так давно не была в кино!

Это была правда, хотя старый Бабушкин телевизор старался изо всех сил, чтобы поймать единственный доступный канал, где показывали старые фильмы.

– А что за фильм? Такой чудный денек, а вы будете сидеть в зале…

– О… что-то начала пятидесятых.

Это звучало достаточно безопасно. Бабушка не раз жаловалась, что нынешние зрелища безнравственны. К тому же, если бы она услышала название фильма, отказ был бы обеспечен.

Секунду Бабушка казалась почти растерянной. А потом согласилась.

– Только возвращайтесь до четырех, – сказала она, выходя вместе с ними на крыльцо.

– Обязательно!

– Обязательно!

И они уехали. Санда не знала, в чем дело: может быть, из-за погоды, или из-за встречи с Ларри, или оттого, что идет в кино – но внезапно она почувствовала себя просто чудесно.

«Тварь из космоса»[101]. Это было-написано снаружи, на стенах шатра. Санда почувствовала легкий укол совести – из-за того, как обманула Бабушку относительно названия. На самом деле, родители не хотели бы, чтобы она смотрела подобные фильмы. Однако сейчас только кино могло действительно поднять ей настроение. Она как будто вернулась домой. Палаточный кинотеатр напомнил те, что в большом количестве разбросаны по всему побережью бухты Ла-Йоллы.

Купив билеты, ребята проскользнули за афиши.

И Санда снова почувствовала холод. Не от холодного воздуха; не было это и тем холодком, который возникает в предвкушении пугающего зрелища. Предполагалось, что тварь прибыла из космоса, но на афишах были нарисованы полярные пустыни…

Она сбавила шаг, впервые позволяя мальчику вести в разговоре. Потом они оказались внутри, и кино началось.

Тварь была ужасна. Все складывалось почти так, как если бы Господь создал этот фильм ради того, чтобы предупредить лично Санду Рэйчел Бичем, лично ей дать объяснение. Тварь была тем, что находилось рядом с ней все эти недели.

О да, многие моменты отличались. Действие фильма разворачивалось в Арктике; инопланетное чудовище отдаленно напоминало человека. Санда сидела неподвижно, ее лицо обмякло, она была почти заворожена этим невинным откровением. Где-то в середине фильма Ларри толкнул ее и спросил: «Ну как, здорово?» Санда только кивнула.

Твари пришлось нелегко. Однако холод полярных пустошей и отсутствие хищников позволили ей очень долго оставаться в живых. В сухих антарктических долинах, которые обнаружил Дедушка, ей было бы даже лучше. Долгие годы Тварь могла бы находиться прямо на поверхности, а не под толщей льда толщиной в сотни футов. Как бы то ни было, это существо походило на бомбу замедленного действия, которая только и ждет, чтобы ее обнаружили. Тварь вынесли на свет, поместили в тепло – совсем как сделала Бабушка, поместив ее в освещенный солнцем террариум. И существо очнулось. В кино Тварь жаждала крови. Тварь Санды, казалось, хотела чего-то более тонкого, более ужасного.

Санда едва поняла, что фильм закончился – настолько эта история слилась с кошмаром, в котором она жила. Была только середина дня, но облака уже громоздились друг на друга, точно айсберги – громоздкие, огромные, темные. Ветер налетал на нее, продувал сквозь свитер, бросал в лицо редкие капли. Санда и Ларри ехали на своих велосипедах: она – подавленная и ошеломленная, он – просто молчаливый наблюдатель.

Почти всю дорогу приходилась ехать в гору, но теперь ветер дул в спину. Леса за городом казались черновато-зелеными пятнами; местами эти пятна были словно замазаны серыми полосами тумана. Санда почти не замечала этой картины. Все, о чем она могла думать – это о, холоде, льдах и твари, которая ждала ее впереди.

Ларри догнал ее, схватить за руль ее велосипеда и заставил свернуть к канаве.

– На самом деле: что случилось?

И Санда рассказала. О камне из Антарктиды, покрытом странными пятнами, и о террариуме. О том, что камень передвигался и о чувстве опустошенности, которое он вызывал.

Когда она закончила, мальчик не произнес ни слова. Они снова усердно заработали педалями, взбираясь на холм, мимо опрятных домиков – некоторые были даже викторианскими, но ни один не мог сравниться с бабушкиным. Как обычно, машин было мало – а по меркам Ла-Йоллы так почти не было.

Всю дорогу ребята ехали бок о бок. Наконец вершина холма была достигнута, дальше начинался плавный спуск. Ларри до сих пор ничего не сказал. Ужас, который туманом окутывал Санду, взорвала внезапная вспышка гнева. Девочка обогнала своего спутника и помахала рукой у него перед носом.

– Эй! Я с тобой разговариваю. Ты мне не веришь?

Ларри заморгал, его широкое лицо ничего не выражало. Похоже, он не обиделся.

– Думаю, твоя Бабушка – женщина умная. И я всегда подозревал, что у нее в доме есть какие-то странные штуки. Она принесла этот камень наверх, значит, что-то про него знает. Спроси ее прямо. Или ты думаешь, что она тебе зла желает?

Санда пропустила Ларри вперед. Она чувствовала себя немного виноватой. Все правильно: надо было сказать Бабушке еще неделю назад. Понятно, почему она этого не сделала. После всех этих маленьких ссор и недоразумений она боялась еще больше подорвать свое положение. Боялась заставить Бабушку укрепиться во мнении, что она, Санда – еще ребенок. Когда рассказываешь о таких вещах вслух, они начинают казаться не такими страшными. Но сейчас было кое-что еще. Санда увидела, что здесь действительно есть чего бояться – или, по крайней мере, есть нечто любопытное. Она посмотрела на Ларри и улыбнулась, почти с уважением. Возможно, с воображением у него не блестяще – в конце концов, он совсем не встревожился. Однако рядом с ним возникало удивительное чувство: как будто, выплывая на берег, вдруг нащупываешь ногой твердое дно, или просыпаешься от дурного сна.