И наконец я увидел, что двигало ею, когда она решила отыскать меня, что заставило ее рисковать всем — своей жизнью и безопасностью, даже жизнью Джеби. Она пошла на это, чтобы провести одну ночь с тем, кого она будет всегда любить так, как никогда не полюбит никого другого. И я тоже понял, почему, проснувшись одиноким и пустым, я почувствовал себя так, словно вся моя оставшаяся жизнь ушла вместе с нею. Почему нам всегда будет не хватать друг друга.

Я в удивлении покачал головой:

— Каждый человек снова и снова верит, что нашел единственного. А потом они расходятся.

— Они делают все, на что способны, — пробормотала она. — Но у них нет дара… — Мийа внезапно замолчала, взглянув на меня, вспомнив. Она посмотрела на Джеби.

— Ты веришь, что действительно для каждого где-то найдется совершенный любовник? — спросил я, пытаясь вытащить нас обоих из потока воспоминаний.

— В общине? — Ее взгляд стал задумчивым. — Кто может знать сейчас? Нас осталось так мало… Некоторые проживают всю жизнь, так и не найдя своего нэшиертах. Большинство только пытается найти. Некоторые находят друг друга, как… — ее губы задрожали, — как Наох и Наву. Только для того, чтобы захватчики разрушили их любовь, погасив разум. — Ее рука выскользнула из моей. Я почувствовал привкус вечного горя ее сестры, постоянно находящийся на поверхности памяти Мийи.

Я обнял ее:

«Я не такой. Я здесь… и я умею выживать. Всю нашу жизнь мы…»

«Никогда этого не обещай. Это как проклятие».

Прошлое потянулось ко мне, пытаясь скрутить.

«Ты любишь меня, — подумал я, находя в себе мужество, о котором и не подозревал, пока она не дала мне повода отыскать его. Такое мужество, которое требуется, чтобы верить. — Все возможно».

Я скорее почувствовал, чем увидел, как она наконец улыбнулась, прошептав:

— Знаю. — Но лицо ее изменилось, когда она перевела взгляд на Джеби. Наш мысленный контакт оборвался.

— Мийа?

Она тряхнула головой, откидывая пряди распущенных черных волос с лица, и не ответила. Но мне не надо было слышать ее мысли, чтобы знать, какими они могут быть.

Я вспомнил, что произошло, когда Наох попыталась проникнуть в мой мозг. Помоги ему понять, сказала она, перед тем как покинуть нас. Но хотела сказать не это.

— Мийа, — произнес я снова, чтобы она посмотрела на меня. — Сколько членов ДНО на самом деле? Как ты думаешь, сколько еще людей верят в «видение» твоей сестры?

— Я не знаю, сколько всего сатохов — патриотов, а не членов ДНО, — ответила она мягко. — Не думаю, что кто-то из нас точно знает это число, даже Наох, даже если среди нас найдутся предатели.

— Кто-нибудь пытался предать вас? — спросил я. Она покачала головой:

— Совет отдал бы нас в руки Тау, если бы смог, но люди в общине защищают нас и помогают нам. Они знают, что значит сатох. — На ее лице появилась легкая улыбка. — Сотни, возможно, тысячи гидранов следуют Пути Наох и помогают нам. Все живущие в этом городе верят нам хотя бы настолько, чтобы не предать.

— Как это возможно? — Я не был уверен, знает ли это она это как факт или же Наох вложила ей это в голову. Исходя из того, что видел я, трудно было предположить, что на этой планете так много гидранов.

— Дар Наох очень развит. Она использовала его только для лагры, пока не получила послание. — Мийа беспокойно зашевелилась, словно воспоминания причиняли ей боль. — Тогда она увидела, для чего он был дан ей: чтобы спасти наш народ. Чтобы каждый, к кому она дотянется, почувствовал ее веру. Многие знают, что она видела Путь… — Руки девушки сжались в кулаки. Ее мыслям неведомо было сомнение, даже насчет меня или искренности сестры. — Они последуют за ней… когда придет время.

— Мийа, то, что говорила твоя сестра о мученичестве… В том, как она видит это, есть что-то… нехорошее. Это похоже на то, что она желает смерти.

— Нет, Биан, — пробормотала она.

— Наох говорила о смерти! Твоей смерти, смерти чертова количества людей. Община не может позволить себе такие потери.

— Какой выбор дает нам Тау? — резко сказала она. — Наох трезво оценивала ситуацию, когда говорила, что некоторые из нас могут погибнуть. Если мы потеряем мужество, если мы не будем следовать Пути, как она видит его с абсолютной ясностью, мы проиграем. Некоторые из нас всегда будут колебаться. — Слова были бесстрастными и сухими, но даже так они слишком сильно напоминали слова Наох. Она отвела глаза.

Я вспомнил, что говорил Хэньен о настроении, которое как чума заражает отдельную группу гидранов, и никто из них не подозревает о болезни, пока не становится слишком поздно.

— Это предвидение, не так ли? Но должен быть не один Путь, который приведет нас к цели. Я знаю, что ты веришь в это… Я чувствовал, что ты все еще ищешь его. — Я заметил, что она нахмурилась. — Почему мы не можем пойти навстречу Боросэйжу, пока он сам не пришел сюда? Это может привлечь к нам необходимое внимание без чьих-либо смертей. Это может сработать.

— Многие пытались. Мои родители… — Слова были все так же сухи. Я снова вспомнил Наох. — Они мертвы. И Наву. Ты видел, что с ним случилось. Его бросили в тюрьму Тау.

«Болезнь должна быть исцелена, и выжившие обретут Путь», — сказала Наох. Я подумал: имела ли она в виду и Наву?

— Почему Боросэйж разбирается со всем этим? Откуда у него такая власть?

— Он заполняет вакуум, — ответила она резко. — Ни один землянин, у которого достаточно власти, чтобы контролировать его, не затрудняет себя этим в должной степени.

Я выругался про себя. Я посмотрел на свою обнаженную руку, и от вида сетки шрамов, покрывающей мою кисть, у меня засосало под ложечкой. Я потер ее, словно мог стереть с руки.

Джеби строил замок. Я смотрел, как он водрузил на место еще один кубик, как рассыпалось все сооружение. Он сидел, нахмурившись, пиная кубики. Затем молча принялся строить снова. Я оглянулся на Мийю.

— Куда направилась Наох?

Мийа пожала плечами:

— Не знаю… В общину, рассказать нашим об угрозах Тау…

— И о роли в этом чле… патриотов! — спросил я. — О похищении ребенка? Ты для того взяла его, чтобы возник кризис между вами и Тау?

«Нет!» — сказала она с яростью, которую я почувствовал и услышал.

— Тогда для чего же?

— Наох, — пробормотала она, ее мысли соскользнули с моего мозга в тот момент, как что-то исчезло из ее глаз. — Наох сказала, что это необходимо. Я не хотела верить этому. Но… это было необходимо. Она показала мне…

Я поднялся и пересек комнату, стал всматриваться через пыльные стекла одинокого маленького окошка. Я хотел увидеть рифы: они должны быть где-то в отдалении за дымчатыми контурами Фриктауна, но не мог даже солгать себе, что вижу их. Я думал о Киссиндре и о нашей команде, работающей теперь где-то не так далеко. Что сказали им утром обо мне и что они будут думать, когда обнаружат правду — если когда-нибудь обнаружат? Не станут ли мои промахи причиной провала экспедиции, не возненавидит ли меня Киссиндра за все это?

Я дотронулся до запястья, опустил на него глаза. Неважно, чего я хочу: без ленты данных мне нет дороги назад, в ту жизнь, которой я жил на другом берегу реки. На какую-то долю секунды я потерял ощущение реальности, путы запретов спали с меня, и мой образ по кусочкам отправился в свободное падение.

Я моментально собрался, не желая, чтобы Мийа увидела меня таким, не желая, чтобы она думала, что я сомневаюсь в ней. Я стоял к ней спиной, пока не обрел уверенность в том, что стою на твердой земле, все еще во Фриктауне, вглядываясь через тусклое окошко в пустоту.

— Биан, — пробормотала Мийа. Я не сразу понял, что она зовет меня.

— Что? — спросил я. Мой голос звучал как чужой.

Она оказалась едва ли на расстоянии вытянутой руки от меня, когда я обернулся. Я замер в удивлении, даже когда она потянулась ко мне.

— Биан, — ласково повторила она, словно пытаясь мне что-то напомнить. — Ты сейчас один из нас, но Наох права, ты не знаешь, что это значит. Ты должен узнать. Позволь мне показать тебе. Пойдем со мной. — Она взяла меня за руки, увлекая за собой.