Мое лицо оставалось бесстрастным, я пожал плечами, не зная, насколько они в курсе, где я был прошлой ночью и чему научился, когда Мийа… до того, как она… — я отогнал мысли о ней. Если бы Санд знал все, то я бы сидел сейчас в тюрьме Боросэйжа, а не на этом собрании.

Я попытался думать о Джеби: мальчик был завязкой всего этого. Но в свете нового дня я понял, что не могу быть уверенным, кому помогу, кому причиню вред, если сейчас раскрою рот.

— Несколько членов ДНО вышли на контакт со мной…

— Как они узнали, как найти тебя? — спросил Боросэйж.

Нахмурившись, я поднял на него глаза. Я занял место как можно дальше от него, но все равно четко видел его руки.

— Я не знаю этого, — ответил я, уставясь на свое искривленное отражение на шлеме вокруг его глаза. — Думаю, они прочитали мои мысли.

— Ты не думаешь, что это связано с твоим визитом к ойазин? — спросил Санд, слишком неожиданно. Глаза Боросэйжа проедали во мне дыры.

— Нет, — сказал я, помня, что не стоит ничему удивляться, помня, что с того времени, как я надел ленту данных, я не могу даже сходить по нужде, чтобы об этом кто-нибудь не узнал. — Она не имеет к этому отношения. Она просто старая женщина.

Боросэйж протестующе хрюкнул, призрачные люди уставились на меня.

— Что ты делал у реки среди ночи?

— Ничего не делал, Не мог заснуть. — Я покосился на Перримида, вспомнив почему.

— Среди членов экспедиции возникли некоторые… разногласия по поводу… работы, — пробормотал Перримид. Его взгляд становился все тяжелее, перебегая с одного лица на другое.

Я проследил за его взглядом по кругу лиц, замечая на них все эмоции, начиная от недоверия и кончая полным непониманием.

— Неужели все на этой планете спят спокойно? Или вы добавляете в воду наркотики?

— Возможно, все мы спим спокойно, поскольку у нас чистые мысли, — сказал Кенсо.

— Тогда я не знаю, что мы делаем здесь. — Я взял с блюда на столе голубой цветок, положил в рот, его лепестки растворились на языке, оставив слабый мятный привкус. Наверное, каждый цветок имеет свой вкус. Я взял еще один.

— Кот, — пробормотал Перримид. — Что насчет Джеби? Хоть что-нибудь…

Я заставил себя расслабиться и перевести на него внимание.

— Со мной на контакт вышла Мийа.

— Мийа? — спросил он, поворачивая ко мне лицо. — Ты действительно встречался с ней?

— И я видел Джеби.

Его дыхание остановилось.

— Она привела тебя к нему?

— Она привела меня к нему. Он где-то во Фриктауне.

— Где? — спросил Санд. — Ты можешь показать на карте?

— Нет, — я покачал головой. — Мы телепортировались.

— Я думал, что у тебя поврежден мозг. Я думал, что ты не можешь делать ничего подобного.

— Не могу… Мне и не требовалось, — сказал я так медленно и осторожно, словно мозг был поврежден у него. — Даже если бы я и смог определить их убежище на карте, это не дало бы вам ничего. Они сказали, что не собираются оставаться там до утра. Вы хотите, чтобы я рассказал вам, что случилось ночью или нет?

— Хотим, конечно, — сказал он.

— Тогда заткнитесь…

— Мы все собрались здесь, чтобы выслушать тебя, — строго сказал Перримид. — Пожалуйста, расскажи нам…

Я глубоко вздохнул:

— С Джеби все в порядке. Мийа заботится о нем. Я не думаю, что она позволит, чтобы с ним случилось что-нибудь нехорошее.

Он облегченно вздохнул и пробормотал:

— Выходит, она член ДНО?

Я еле смог различить слова.

Когда я кивнул, его лицо посерело — лицо выслушавшего свой смертный приговор. Я оглядел лица других присутствовавших за столом, выражения их, когда они посмотрели на него. Я понял, почему он так выглядит: он отдал в руки похитителей собственного племянника, поверив гидрану. И этим сокрушил свою карьеру, что значит — всю жизнь. Я почувствовал внезапное жалящее сожаление и беспомощный протест против того, что сделали гидраны и Мийа… почувствовал, что мои сомнения и мои привязанности клубятся, как масло в воде.

Я снова встретил пристальный взгляд Перримида, и твердо убедился в одном: ему я больше доверять не могу. Потому что даже он сам не знает, насколько далеко может зайти, чтобы сохранить свое положение в кейретсу.

— Скольких членов ДНО ты встретил? — спросил нетерпеливо Санд, когда я промедлил с продолжением рассказа.

Я пожал плечами, стряхивая с себя взгляд Перримида.

— Возможно, с полдесятка.

— Ты знаешь примерно, как давно они вместе? Ты знаешь их статус? Ты узнаешь их в лицо, если снова встретишь?

— Нет, — сказал я, зная, что его обмотка способна воспринимать мое меняющееся гальваническое сопротивление как проверку на правдивость, но зная и то, что я в достаточной мере владею своими жизненными процессами, чтобы правды он не узнал, — В любом случае это ничего не значит. Вы не сможете найти их. У них нет браслетов.

Боросэйж поерзал на стуле, сложил свои толстые руки в шрамах. Я изучал его, пытаясь сделать это незаметно, видел, как он смотрит на меня, как он меня ненавидит.

Я покачивался на стуле, пока мне не надоело смотреть на него. Я выглянул в окно, чтобы прочистить мозги. Пейзаж за окном изменился. Я понял, что комната, в которой мы находились, непрерывно вращалась, давая обзор города и территории за ним. Мне стало интересно, кто был архитектором этого комплекса и Гнезда, которое возвышалось над уютным маленьким миром Ривертона как птица, готовая взлететь, что было в мыслях у того, кто создавал их. Я посмотрел на стол перед собой и почувствовал тошноту. От того, что я перевел взгляд на Санда, лучше мне не стало. Всем нутром я чувствовал: что бы я ни сказал, это не дойдет до правителей Тау. С равным успехом я мог бы попытаться дотянуться до них рукой через стол. Перримид был доведен до отчаяния, а Боросэйжа я и за человека не считал. Единственный человек в этой комнате, кто может действительно выслушать меня, — это Санд. Я отчаянно желал взглянуть хоть одним глазком, что творится сейчас в его голове. Были бы у него хотя бы настоящие глаза, в которые я мог бы заглянуть!

— Члены ДНО сказали мне, что они возвратят мальчика только в том случае, если инспектора ФТУ придут во Фриктаун, чтобы встретиться с ними. Они хотят, чтобы инспектора были непосредственными свидетелями того, что требуют изменить гидраны. Они хотят, чтобы ФТУ способствовало выполнению их требований; они желают получить больше прав… и большую поддержку от Тау.

Кенсо хмыкнул:

— После похищения больного ребенка они хотят большей свободы и помощи от нас?

— Такие уже порядком поднадоевшие претензии мы получаем от Совета гидранов практически с самого падения их планеты, — сказал другой джентльмен, незнакомый мне. Он хмурился — здесь или где-нибудь в другом месте.

— Совет гидранов не имеет влияния даже на своих людей. Он не может повлиять на террористов, — заметил Кенсо.

— Возможно, поэтому ДНО думает, что оно может выдвигать требования, — сказал я. — Потому что когда они говорят «пожалуйста», вы не слышите их. — Глаза Перримида умоляли меня замолчать, я отвел взгляд. — Они хотят, чтобы инспектора составили беспристрастный доклад.

— Инспектора — беспристрастный? — пробормотал Ситан. — Это оксиморон. [2]

— Я видел кое-что из того, что гидраны хотят изменить.

— Ты видел то, что тебе показали террористы.

— Медицинский центр Фриктауна — это какая-то нелепость, — сказал я. — Кроме того, там много наркоманов, сидящих на наркотиках, которые они могут получать только на этой стороне реки. Если вы хотите получать от них прибыль, почему бы вам не продавать им медицинскую технику, а не наркотики?

— Это все ложь, — произнес Боросэйж, впервые за все это время открыв рот.

— Думаю, твое мнение тут мало что значит. — Я обвел глазами все лица, остановил взгляд снова на Боросэйже. — Они используют те же наркотики, с помощью которых ты удерживал их в тюрьме. Откуда они берут их? Не ты ли продаешь?