Он давно потерял счет женщинам, которыми обладал — от высокорожденных технократок до рабынь; некоторых он ненавидел, большую часть просто использовал, одну или двух уважал, но никогда ни одной из них не любил. Никто никогда не сумел доказать ему, что любовь — это нечто большее, чем просто слово из шести букв. Только слабаки и неудачники верили в любовь и в богов...

Но никогда в жизни у него не было такой женщины, как Ариенрод. Она казалась ему даже не женщиной, а стихией; но больше всего его привлекала ее необычайная многоликость. И это она заставила его почувствовать собственную уязвимость — а ведь он не желал этого признавать! — и в итоге ему пришлось, пусть неохотно, но все же поверить в могущество здешней странной Богини... Впрочем, теперь он уже не получит ста пятидесяти лет молодости и удовольствий — даже если б очень этого захотел — и не успеет научиться отгадывать ее загадки. У него осталось всего пять лет — а потом он либо сбежит отсюда, либо умрет, ибо через пять лет наступит Смена Времен Года, господство Зимы кончится, и Ариенрод должна будет умереть... и он с нею вместе — если вовремя не смоется, конечно. Можно даже сказать, что он успел полюбить Ариенрод, хотя никогда и никого в своей жизни не любил, кроме себя самого. Впрочем, все-таки вряд ли он любил Снежную королеву больше собственной жизни.

Она уже ждала, когда он вошел в зал Ветров. Колодец застонал и завздыхал у нее за спиной, радостно приветствуя появление своей потенциальной жертвы. Потоки воздуха, идущие снизу, вздымали молочно-белые волосы Ариенрод, облаком окутывавшие ее плечи, с которых ниспадал знаменитый плащ Снежной королевы, сделанный из перьев и пуха арктических птиц и украшенный серебряным кантом. Плащ казался невесомым, как туман... Звездный Бык хорошо помнит его пушистую воздушность. Ариенрод надевала этот плащ шесть раз — во время каждого из его поединков с очередным претендентом; она была в нем и тогда, когда своего предшественника на поединок вызвал он сам.

Его Гончие стояли слева, чуть поодаль; их шкуры блестели, перламутровые равнодушные глаза были прикрыты внутренней пленкой. Они явились, чтобы при любом исходе засвидетельствовать свою готовность служить победителю — и получить в качестве награды труп побежденного. За эти десять лет он никогда не вникал в суть их бесконечных заунывных разговоров, порой не делал этого сознательно. Он не знал, какое значение имеет для них секс, и вообще — есть ли у них половые различия. Считалось, что их разум ниже человеческого, но как, черт побери, можно судить о совершенно чуждом людям разуме негуманоида? На некоторых планетах диллипов использовали как рабов; но ведь и людей тоже зачастую продавали в рабство. У него вдруг мелькнула мысль: интересно, о чем они сейчас думают? Гончие как раз обернулись и смотрели на него. Может ли их занимать что-либо, кроме убийств?

Он светски поклонился — сперва королеве, потом этому мальчишке.

— Я к вашим услугам. Назовите оружие. — Впервые привилегия выбора оружия была дарована не ему. На мгновение он встретился с глазами Ариенрод; взгляд этот не только не ободрял его, но лишь подтверждал ту холодность, что поселилась в ее душе по отношению к нему с тех пор, как во дворце появился этот мальчишка. Неужели она по-прежнему сходит с ума из-за этого ничтожества? Неужели действительно надеется на его победу?

Звездный Бык помассировал запястья, внезапно почувствовав себя не в своей тарелке. Черт бы ее побрал! Ей это даром не пройдет! Когда он убьет молокососа, она снова окажется в его постели, будет ей это угодно или нет! Он пытался как-то обуздать все возрастающий бешеный гнев: необходимо было собраться.

— Ну, и каков же ваш выбор?

— Ветер. — Спаркс натянуто улыбнулся и, словно уточняя, обвел вокруг себя рукой. — Мы поднимемся на мост, и тот... кому лучше удастся овладеть ветрами, сумеет устоять и не упадет. — Он медленно вытащил из сумочки на поясе свою флейту и поднес ее к губам.

Звездный Бык затрясся от смеха. Так, воображение у мальчишки вполне развито... только простоват он! Благородные придворные со своими свистками могут, конечно, спокойно пройти над Колодцем, но не способны управлять двумя стихиями одновременно. Зато он, Звездный Бык, с помощью своего прибора может извлекать такие сочетания звуков и обертоны, которые способны не только защитить его от ветров, но и позволяют одновременно вести атаку. Если мальчишка думает, что он оснащен лучше, обладая лишь жалкой флейтой из морской раковины, то придется ему пережить тяжкое — и последнее в его жизни — разочарование.

Ариенрод чуть отступила назад; в своем белом плаще она почти сливалась с прозрачными панелями над мостом.

— Пусть победит сильнейший. — Голос ее звучал бесстрастно.

Не дожидаясь Спаркса, Звездный Бык первым ступил на мост. Он проделал это почти небрежно, пальцы привычно перебирали кнопки акустического прибора, висевшего на поясе.

Один лишь раз ветер успел лизнуть его, и сразу перехватило дыхание, но он был уверен, что этой оплошности никто не заметил. Наконец, пройдя больше половины моста, он остановился, обернулся и стал, подбоченившись, ждать. Он никогда прежде не задерживался надолго над этой чудовищной пропастью; стонущие внутренности столицы продолжали свои извечные жалобы, а мостик над Колодцем казался ему сейчас каким-то особенно хрупким и ненадежным. Звездный Бык нажимал на прохладные кнопки почти машинально, как бы поглаживая их в такт меняющемуся давлению, обволакивая себя пузырем спокойного воздуха. Он был очень осторожен и старался ни в коем случае не смотреть вниз.

Спаркс поднял свою флейту и тоже шагнул на мост; Звездный Бык отчетливо слышал льющуюся как чистый ручей мелодию. С некоторым удивлением он увидел, что музыка способна воздействовать на ветер, как заклятие, и под нее мальчишка спокойно продвигался вперед в словно бы замершем воздухе, сверкая рыжей шевелюрой. На голове у него не шевельнулся ни один волосок, не колыхались и широкие рукава его зеленой шелковой рубашки. Он, должно быть, немало времени разгадывал тайну Колодца. Но вряд ли флейта так уж ему поможет.