Раздался телефонный звонок. Я взял трубку и услышал тихий женский голос:

— Мистер Чатхэм?

— Да, — ответил я, — с кем я разговариваю?

— Вы не знаете меня, но я могу кое-что вам рассказать.

— О чем?

— Например, о кислоте. Если вы, конечно, согласитесь с тем, что это стоит сотню долларов…

Она сделала паузу, и тут я услышал в трубке звук, от которого у меня кровь застучала в висках. Это было жужжание вращающегося вентилятора, того самого, который был не правильно закреплен.

— Хорошо, — сказал я, пытаясь скрыть охватившее меня возбуждение, — такая цена меня устраивает. Где я могу с вами встретиться?

— Нигде, — столь же мягко ответила она. — Так рисковать я не стала бы даже за тысячу. Когда я получу от вас деньги, то позвоню… — Она внезапно замолчала, ахнула, и я услышал щелчок — она повесила трубку.

Я швырнул трубку на рычаг и в три прыжка выскочил за дверь. Вход в «Сильвер Кинг» был прямо у меня перед глазами. Никто не выходил оттуда. Я бросился через дорогу, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. Когда я ворвался в обеденный зал, за столом сидел одинокий дальнобойщик, к которому спешила из кухни официантка с подносом. Я заставил себя сбавить прыть и неторопливо прошел в бар.

Там никого не было, не считая Олли. На газете, расстеленной на стойке, он разбирал и приводил в порядок большой спиннинг. Я с глупым видом озирался по сторонам. Он вздохнул и поднял на меня, глаза.

— Все проржавело, — сообщил он.

— Куда она подевалась? — спросил я.

— Кто?

— Женщина, которая только что звонила из кабинки?

— Отсюда? — Он уставился на меня и нахмурил брови. — Никакой женщины здесь не было. После вас вообще никто не заходил.

Если он лгал, значит, передо мной был один из величайших актеров нашего времени. Но должно же существовать какое-то объяснение. Он продолжал смотреть на меня, как будто я окончательно спятил, потому что я закружил по залу, заглядывая во все углы — от двери до закоулка возле музыкального автомата. Туалеты находились в другом крыле короткого коридора, заканчивавшегося тупиком. Там никого не было, и выйти их них незаметно было тоже невозможно.

Дальше начиналась кухня, я рысью выбежал из коридора и застыл перед телефонной будкой. Как же я сразу не догадался — я взял трубку и поднес ее к уху.

Олли не лгал — звонили не отсюда. После звонка прошло не больше минуты, а трубка была нисколько не теплее, чем охлажденный кондиционерами воздух.

Тогда я подумал, что действительно схожу с ума, потому что вентилятор в кабинке производил именно то самое жужжание, которое я только что слышал по телефону. И в прошлый раз тоже, в этом я нисколько не сомневался. Я в недоумении покачал головой и вернулся в бар.

— Приношу свои извинения, — сказал я. И рассказал Олли об этой истории с вентилятором, умолчав о том, зачем звонила та женщина.

Он задумчиво кивнул:

— Значит, это другой телефон.

— И в другом городе, — добавил я, — потому что в этом я проверил все телефонные будки, кроме тех, которые находятся на телефонной станции и в магазинах. А оттуда звонить не могли, потому что я слышал музыкальный автомат. — Непонятно, — ответил он.

Я услышал, как открылась дверь, ведущая с улицы в обеденный зал, и за моей спиной зацокали каблуки.

Олли сунул руку в морозильник, откупорил бутылку пива и поставил ее на стойку слева от меня. Я повернул голову. Это был Перл Телли. На нем была все та же ослепительная рубашка, на которой красовалось несколько новых пятен. Я заметил, что он плотнее, чем мне показалось сначала, — в нем было, пожалуй, фунтов двести. Выглядел он настоящим придурком.

— Здорово, ребята, — произнес он и ухмыльнулся, снова поразив меня тем, как на одном и том же лице может сочетаться выражение голубоглазой невинности и хитрой расчетливости, как будто передо мной сидел какой-то не по возрасту развращенный слабоумный младенец…

Олли представил нас друг другу. Он сунул мне свою руку:

— Я в самом деле горжусь таким знакомством. Будь я проклят, если вы не знаменитость. После того, как вы сцепились со стариной Колхауном. — Он произносил «Кал-хун».

Я пожал ему руку и понадеялся на то, что вряд ли рискую встретиться с Колхауном среди подобной публики. Он снял свою белую шляпу, положил ее рядом с собой на стойку и смахнул с бровей испарину, проведя, по ним указательным пальцем движением, напоминающим работающие автомобильные дворники.

В конце он сделал легкий щелчок и стряхнул каплю жидкости на пол. Без шляпы он выглядел старше. Песочного цвета волосы поредели на макушке, обнажив большой участок кожи, белый и поблескивающий, как внутренняя оболочка сваренного вкрутую яйца.

— Будь я проклят, если она не стала настоящей достопримечательностью в наших местах, — заявил он.

У него был провинциальный южный акцент, — если бы так говорил актер на сцене, вы решили бы, что он переигрывает, доводя свою игру до уровня пародии, но Телли ухитрялся выглядеть совершенно естественным.

В любое другое время я бы заинтересовался этим феноменом, но теперь почти не обратил на него внимания.

Мои мысли бесплодно ходили все по тому же замкнутому кругу. Я ясно слышал гудение вентилятора, оно мне не померещилось. В этом я был совершенно уверен. Другой такой кабинки в городе не было. В этом я тоже не сомневался. И что из всего этого следовало?

— Знаешь, что вчера вечером сделали со мной ребята старины Колтера? — обратился он к Олли. — Они обчистили меня до копейки. С этими мошенниками…

Он вынул из нагрудного кармана два непонятных предмета и положил их на стойку. Несмотря на всю свою озабоченность, я наклонился, чтобы рассмотреть, что это такое. Это оказались две морские раковины, закрученные спиралью и заостряющиеся к концу.

— Что это? — поинтересовался я у него.

Олли слегка усмехнулся:

— Домики рака-отшельника.

— Ах вот как. — Теперь я вспомнил. Рак-отшельник — моллюск, живущий в раковине. Он строит их сам или находит пустые и поселяется в них.

— Да, сэр, — со вздохом продолжил Перл, — те ребята нашли несколько этих штуковин на побережье и пришли с ними ко мне, и первое, что один из них мне сказал: «Перл, почему бы нам не устроить бега между раками-отшельниками? Вот этими, — сказал он. — Нужно потихоньку положить их на землю, вот как я сейчас делаю, потом подождать и поставить на того, который, по-вашему, поползет первым».

Он вынул из кармана доллар и положил его на стойку:

— Вы тоже должны поставить доллар, и я вам все покажу.

— Не выйдет, — вмешался Олли. — Один из них дохлый — ты или накачал его снотворным, или загипнотизировал…

— Чепуха! — возмутился Перл. — Ты знаешь, что я не делал ничего такого. Кроме того, ты тоже можешь попытать удачи.

— Слушай, ты, маклер без порток, — беззлобно сказал ему Олли, — на деньги я не стал бы с тобой спорить даже о том, что солнце встает на рассвете.

Перл разочарованно пожал плечами, закинул раковины обратно в карман и подмигнул мне:

— Вот невезуха. Бывают дни, когда парню не удается заработать ни цента. — Он отхлебнул пива и вытер губы тыльной стороной ладони. — Эй, Олли, — с игривой гримасой бросил он, — я когда-нибудь рассказывал тебе о том парне, который приволакивался за нашей недотрогой, этой дамочкой из высшего общества? Ну, так вот что, сэр, похоже, он вообще не проводил с ней время, а пошел в аптеку и сказал тому» малому, что сидит за прилавком…

Я дождался невыносимо скучной развязки и вышел. На площадке у входа стоял обшарпанный грузовик, и я догадался, что это машина Перла. Испещренные пятнами борта свидетельствовали о том, что его использовали в качестве насеста куры. «Каждый город обладает своим характером, — подумал я, — у Сан-Франциско тоже были свои особенности». Я выбросил это из головы и возобновил свои бесплодные размышления. Нужно на какое-то время забыть об этом вентиляторе. Она хотела мне что-то сообщить при условии, что я заплачу ей за это. Но встретиться со мной она боялась. Кто-то или что-то испугало ее, и она была вынуждена прервать разговор. Может быть, через какое-то время она предпримет еще одну попытку.