Как только каменная глыба за Магдой задвинулась, Куза повернулся к Моласару. Бездонные черные зрачки буравили его из темноты леденящим кровь взглядом. Всю ночь профессор ждал этого момента, когда сможет задать Моласару свои бесчисленные вопросы, чтобы развеять, наконец, все досадные противоречия, на которые указал утром этот самонадеянный рыжеволосый незнакомец. Но неожиданно Моласар появился, неся на руках его собственную дочь.

— Зачем вы это сделали? — спросил Куза, поднимая на своего гостя глаза.

Моласар сверлил его пристальным холодным взглядом и молчал.

— Почему? — не унимался профессор. — Я думал, что для вас она всего лишь очередной лакомый кусочек!

— Не испытывай моего терпения, калека! — Лицо Моласара побелело от гнева. — Я не могу спокойно смотреть, как двое немцев пытаются надругаться над женщиной из моей страны! Точно так же, как и пять столетий назад не мог равнодушно наблюдать, как то же самое делают турки. Потому я и стал сподвижником Влада Тепеша! Но сегодня немцы зашли куда дальше турков — они пытались совершить акт насилия в моем собственном доме! — Неожиданно он успокоился и слегка усмехнулся. — И я получил немалое удовольствие, оборвав их никчемные жизни.

— Наверное, вы получали большое удовольствие и от общения с самим Владом?..

— Да. Его склонность к насаживанию на кол давала мне превосходную возможность удовлетворять свои потребности в пище, и в то же время оставаться в тени. Влад доверял мне. И в конце его жизни я был одним из немногих бояр, на кого он мог с уверенностью положиться.

— Я вас не понимаю.

— А я и не жду этого. Ты не способен понять меня, так как я нахожусь за рамками твоих привычных представлений о мире.

Куза попытался сосредоточиться. Мысли стали путаться в голове. Так много противоречий!.. Все выходит совсем иначе, чем он предполагал. Но больше всего тревожило профессора то, что безопасностью, а может, и жизнью своей дочери он обязан теперь представителю нечистой силы.

— В любом случае, я ваш должник.

Моласар не ответил.

Куза немного поколебался, но потом все же начал исподволь подводить Моласара к тому самому вопросу, который мучил его сильнее всех остальных.

— А есть еще такие же, подобные вам?

— Ты хочешь сказать, нечистая сила? Раньше было много. Как сейчас — не знаю. После пробуждения я почуял такое нежелание со стороны живущих признавать мое существование, что, полагаю, всех остальных люди успели уже уничтожить за последние пять веков.

— А те, остальные, — они тоже боялись крестов?

Моласар напрягся.

— У тебя ведь его нет с собой, да? Смотри мне, иначе...

— Нет-нет, он уже далеко... Но я удивлен вашим страхом перед ним. — Куза жестом обвел стены комнаты. — Вы со всех сторон окружили себя крестами из меди и никеля — их здесь тысячи! — и тем не менее вас ввел в ужас один-единственный маленький серебряный крестик, который я вчера показывал.

Моласар приблизился к одному из крестов и спокойно положил на него руку.

— Здесь есть маленькая хитрость. Видишь, как высоко расположена горизонтальная планка? Настолько высоко, что это уже больше не крест. Такая форма не вызывает во мне отвращения и никак на меня не действует. Я встроил тысячи таких крестов в стены этого замка, чтобы запутать своих преследователей, когда решил, что это будет мое убежище. Они не могли и предположить, что я способен существовать в постройке, Стены которой везде покрыты какими-либо крестами. Но как ты потом узнаешь — если, конечно, я смогу тебе доверять, — именно такая фигура имеет для меня особое значение...

Куза упорно пытался найти хоть какое-нибудь несоответствие в страхе Моласара перед крестом, но это никак ему не удавалось. И вновь профессором стали овладевать сомнения. Ему требовалось хорошенько подумать. И в то же время нельзя было отпускать Моласара — следовало попытаться как можно дольше удержать его здесь и заставить говорить еще!

— А кто они такие? Кто вас преследовал?

— Тебе говорит что-нибудь слово «глэкен»?

— Нет.

Моласар сделал шаг к старику.

— Совсем ничего?

— Я уверяю вас, что никогда раньше не слышал такого слова. — «Почему это для него так важно?» — задумался Куза.

— Тогда, возможно, их уже больше нет, — пробормотал Моласар скорее для себя, чем обращаясь к профессору.

— Пожалуйста, объясните мне, кто такой или что такое «глэкен»?

— Глэкены — это секта фанатиков, которые начали свою деятельность от имени церкви еще в средние века. Поначалу эти безумцы насильственно насаждали православие, но при этом подчинялись только папе римскому. Однако немного погодя они изобрели свою собственную религию. Им удавалось проникать повсюду, где была власть. Одну за другой они затягивали в свои сети целые королевские династии, желая привести весь мир к единой новой вере и заставить всех подчиняться только себе.

— Но этого не может быть! Я же специалист по европейской истории, особенно, по странам Восточной Европы; и никогда эта секта нигде не упоминалась!

Моласар придвинулся еще ближе к Кузе и оскалил зубы.

— Ты осмелился в моем же доме заподозрить меня во лжи? Несчастный! Да что тебе известно об истории! Что ты знал обо мне и о тех, кто подобен мне, пока я сам не предстал перед тобой? А много ли ты выяснил об истории этого замка? Ничего! Глэкены — это тайное братство. Ни одна королевская семья никогда даже не слышала о них! А если церковь в более поздние времена и знала об их существовании, то никогда открыто не признавала этого.

Куза отвернулся от Моласара — его смрадное дыхание с запахом крови вызывало у старика тошноту.

— А как же вы сами узнали об их существовании?

— Были времена, когда все, что затевалось вокруг, не могло остаться тайной для тех, кого вы теперь называете нежитью. И когда нам стали известны планы глэкенов, мы решили предпринять весьма активные ответные действия. — Моласар выпрямился, гордо расправив плечи. Видимо, ему было приятно вспоминать о прошедшем. — В течение нескольких веков мы успешно противостояли им. Нам было ясно, что конечная цель этой секты — покорить и уничтожить нас, поэтому мы всячески мешали им и срывали их планы. Мы лишали жизни всех, кто вольно или невольно попадал под их влияние.