— Правда, было бы идеально. Да ведь мне тоже в голову не пришло. Одного хотелось — выпутаться из проклятого пластыря, выскочить из фургона.

— А я старался прикинуть, сколько ребят придется еще обрабатывать.

— Да, — сказала она, наклоняясь вперед с игравшей на губах скупой, напряженной улыбкой. Скотч начинал действовать. — Расскажите. Оба крупней вас. И фокус с глазами не повторялся, я знаю. Как же вы их побили? Карате? Кунг-фу?

— Внезапность, — объяснил Джек. — Лучшее оружие. Будь они наготове, вышел бы совсем другой результат. А они увидели перед собой испуганного беззащитного парня. Легкую добычу. Второй даже улыбался, видя мою беспомощность. Я расчетливо бил — по носам, по коленкам. Даже самый крупный мужчина с порванной коленной связкой или вколоченными в череп носовыми костями не доставит больших неприятностей. Я застал их врасплох. Но это срабатывает лишь однажды. Если бы снова с ними столкнулся, пришлось бы придумывать что-то другое.

— Пожалуйста, разрешите спросить, — осмелилась Алисия. Джек заметил, что она смотрит на его руки. — У вас на больших пальцах ногти гораздо длиннее, чем на других. Можно узнать, почему?

— По-моему, объяснение вам не понравится.

— Но мне хочется знать. Очень хочется.

Джек набрал в грудь воздуху.

— Попадаешь порой в переделки, где дела идут далеко не так гладко, как нынешним вечером. Иногда валяешься в грязи, на полу, бодаешься, кусаешься, когда надо пользоваться каждым известным тебе трюком, каждой частью тела, чтобы просто остаться в живых. При этом полезно иметь колющее оружие. — Он поднял и скрючил большие пальцы с длинными ногтями. — Никому не желательно выйти из драки с выколотым глазом.

Алисия побелела, выпрямилась на стуле.

— Ох.

Я предупреждал, мысленно напомнил Джек.

Он внимательно разглядывал парня на рекламе «Сэма Адамса», что не совсем помогало, поэтому постарался перевести беседу с собственной персоны в более интересную область:

— Я сегодня вас уже спрашивал, но с утра положение дел изменилось. Каков ваш следующий шаг?

— Точно не знаю.

— Хватать вас на улице было опасно, рискованно. Мне это подсказывает, что они дошли до отчаяния. А отчаявшиеся люди делают до безумия глупые вещи. Вы можете пострадать.

— Не знаю, видно ли было в их нынешних действиях хоть какое-нибудь отчаяние, — задумчиво проговорила она. — Томас мне заявил, что уверен в победе, это лишь вопрос времени. По-моему, не блефовал.

— Может, какой-нибудь срок истекает.

— Возможно. Но у меня такое ощущение, что нынешнее происшествие не имеет ни малейшего отношения к юридической тяжбе. Томас с таким жутким страхом и злостью грозил: "Если когда-нибудь, хоть когда-нибудь снова попробуешь уничтожить дом"...

— По-вашему, это прямая реакция на миссию Фитиля Бенни? Кажется, они немножечко переборщили.

— Еще бы. Но Томас в самом деле боится. Безумно боится, чтоб дом не сгорел.

— А безумцы опасны. — Джек легонько стукнул кулаком по столу. — Почему же он сходит с ума из-за этого дома?

Душа кричит криком, требует ответов.

— Раньше мне в самом деле было плевать, — призналась Алисия, — а теперь тоже хочется выяснить. Помогите.

Думал, уж никогда не попросишь.

Только не следует демонстрировать чрезмерное рвение. Еще остается вопрос об оплате.

— Ну...

— Слушайте. — Она напряженно подалась вперед, понизила голос. — Томас хочет меня запугать. Я ему не позволю. В доме находится что-то ценное, что в это ни было. Очень ценное. Наличными я заплатить не могу, берите себе все, что найдем.

— Условное вознаграждение, — задумчиво кивнул он, словно ему никогда это в голову не приходило. — Я обычно работаю за наличные, но, раз уж ввязался, сделаю исключение.

— Замечательно!

Редкий случай — увидеть улыбку Алисии.

— Только все не возьму. Оно ваше по праву.

— Мне ничего не надо.

— Возьму двадцать процентов.

— Все берите.

— Как же можно взять все? Это было бы несправедливо.

— Если пожелаете, швырните свою долю в реку, но либо мы делимся, либо я откажусь.

В конце концов Джек уговорил ее ограничить его долю одной третью, на том и порешили.

— Когда сможете приступить? — спросила она.

— Я уже приступил. — Он поднялся и бросил двадцатку на стол. — Давайте проедемся.

Не возникло необходимости просить таксиста проехать мимо дома помедленней. Машины еле-еле ползли по Тридцать восьмой улице.

Автомобиль с двумя охранниками по-прежнему стоял перед подъездом.

Джек обратил внимание, что Алисия даже не взглянула в окно. Сидела, крепко обхватив себя руками.

— Когда собираетесь идти искать? — прошептала она.

Таксист-англичанин с весьма нетерпеливым видом вряд ли много слышал за плексигласовой перегородкой, но, разумеется, лучше шептаться.

— Чего?

— Ну, ту самую ценность. Речь наверняка идет о несметных миллионах долларов.

— Вот именно. Ваш брат, безусловно, прочесал весь дом частым гребнем за заколоченными окнами. И очевидно, не нашел. Как же я могу найти то, чего он не обнаружил, причем даже не зная, что надо искать?

Она на минуту задумалась.

— Может, оно не находится в доме. Может быть, это сам дом.

— Вполне возможно. Но когда придет пора, на поиски отправлюсь не я один, а мы с вами.

— Ох, нет. Ноги моей никогда в этом доме не будет.

— Нет, будет. Вы там выросли, знаете каждый угол и щелку. Глупо с моей стороны в одиночестве тыкаться из угла в угол, когда вы мне можете показать все, что нужно.

Алисия как-то съежилась в пальтеце, крепче стиснула скрещенные руки.

Что же с тобой стряслось, гадал Джек. Что случилось в том доме, если ты на него даже не смотришь?

Впрочем, решил пока ее больше не дергать.

— В любом случае рановато говорить об обыске, — сказал он. — Прежде чем делать что-либо подобное, нам требуется гораздо больше информации.

Она заметно расслабилась.

— Например?

— Например, кто стоит за Томасом. Выяснив, чего им надо, мы продвинемся очень далеко вперед, получив представление, из-за чего вообще весь сыр-бор разгорелся. Говорите, крупная дорогая адвокатская фирма?