Но пока у Малко не было даже уверенности, что руководитель «Сендеро Луминосо» отбыл из Лимы в джунгли Амазонки. И кто просветит его на этот счет? Уж конечно, не Моника Перес... Главное на данный момент — найти сильных и надежных союзников, если он не хочет разделить судьбу Фелипе Манчаи...

Ороя не отвечала. Горнодобывающий комбинат, где работал друг ирландца, бывший фэбээровец Джон Каммингс, казалось, был отрезан от мира. Лишь после часа бесплодных попыток едва слышный женский голос сообщил ему что сеньор Каммингс в Лиме. Сквозь треск и шорохи ему удалось разобрать название отеля: «Боливар».

Дальше все было гораздо проще. Его соединили с номером американца немедленно.

— Каммингс слушает, — отозвался хрипловатый голос. — Кто это?

— Друг ирландца, — сказал Малко.

Пауза.

— Какого еще ирландца? Я их знаю много, — недоверчиво буркнул наконец Джон Каммингс.

— В Лэнгли есть только один, — уточнил Малко. — Вы, кажется, были с ним в Плейку. Поняли, о ком идет речь?

В трубке раздался басовитый смешок.

— Еще бы! Не знаю, как вас зовут, но чертовски рад вас слышать. Друзья ирландца — мои друзья. Он упоминал о вашем приезде, но, знаете, в этой дерьмовой стране...

— Мне нужно с вами увидеться, — прервал его Малко.

— Нет проблем! Я буду сегодня вечером в одном местечке под названием «Каса Бланка». Это в Барранко, на улице Маркес. Его там все знают. Спросите меня. Не обидитесь, если я начну без вас?

— До скорого, — сказал Малко и повесил трубку.

Толстуха с оранжевыми волосами, недоверчивым взглядом и агрессивно выпяченной нижней губой, затянутая в платье из пестрого сатина, приоткрыла обитую железом дверь, похожую на тюремную.

— Мне нужен Джон Каммингс, — сказал Малко.

«Каса Бланка» находилась на краю света, в весьма подозрительном районе. Тем не менее, едва Малко затормозил у тротуара, его тут же окружила стайка мальчишек, предлагая начистить ботинки, постеречь машину и многое другое, менее достойное...

Толстуха распахнула дверь, озарила Малко дежурной кисло-сладкой улыбкой и произнесла низким, скрипучим голосом:

— Он вас ждет.

В зале было довольно темно. Хозяйка шла впереди, покачивая желеобразной массой, заменявшей ей зад.

В глубине зала на мягком диванчике развалился великан с лицом постаревшего ковбоя в компании двух юных метисок, туалет которых был в полном беспорядке. Рубашка мужчины тоже была расстегнута до пупа, открывая густую поросль обильно пересыпанных сединой волос. Он вскочил и крепко прижал Малко к груди. В нем было около двух метров, красное лицо не свидетельствовало о воздержанности; руки и грудь были покрыты татуировками.

— Привет, амиго!

Он усадил его между двумя метисками и хлопнул толстуху пониже спины.

— Регина, принеси-ка нам шампанского! «Моэт-э-Шандон».

Хозяйка удалилась с неизменной улыбкой, предназначенной для состоятельных клиентов. Рука Джона Каммингса снова легла на грудь одной из соседок.

— Та еще штучка эта Регина! — вздохнул он. — Когда я забираюсь в свою дыру наверху, оставляю там полные бутылки, а возвращаюсь — они все пустые! Бутылка «Джи энд Би» стоит двести тысяч солей... Послушать ее, так это крысы пьют.

— И вы все-таки сюда ходите?

Американец погладил смуглое бедро соседки.

— Регина — Царица Ночи. Молоденькую «чулу», достаточно умелую и без риска подцепить заразу, можно найти только здесь. Она не дает им простаивать. Те, что не заняты с клиентами, моют полы и все такое... А потом, — он понизил голос, — здесь творятся интересные дела. Можно много узнать, надо только держать глаза и уши открытыми.

Толстуха вернулась, вся — сама услужливость, с двумя бутылками: «Моэт-э-Шандон» и «Джи энд Би».

— Сегодня я угощаю тебя шампанским, Джон, — произнесла она с хрипотцой.

Американец удивленно поднял брови.

— Не иначе, как склад обчистила! Обычно она ничего не сделает бесплатно, даже не скажет, который час. Что ж, бери, пока дают...

Обе метиски встали и скрылись в туалетной комнате. Джон Каммингс заговорил совсем другим тоном.

— Как там ирландец?

— Хорошо, — ответил Малко.

— Я чертовски рад вас видеть, а то в этой дыре совсем превратился в обезьяну. Я получил телеграмму из Фирмы. Кажется, я поступаю в ваше распоряжение...

— Вы мне просто немного поможете, — уточнил Малко.

— В чем?

— Это долгая история...

Малко быстро ввел американца в курс дела, объяснив, как он предполагает добраться до Мануэля Гусмана. Джон Каммингс залпом опрокинул полстакана «Джи энд Би».

— Хорошее дело! — кивнул он. — У нас становится жарко. Шахты в Сьерре закрываются одна за другой. Все сендеровцы... Они взрывают мосты, коммуникации, товарные составы и держат в страхе рабочих — поджигают их дома, выпускают кишки женам и детям.

Только мы в Орое еще держимся. В моем распоряжении семьдесят вооруженных людей, нас голыми руками не возьмешь. Мы тоже не остаемся в долгу. Они уже назначили награду за мою голову. Но это все бои местного значения...

— Ваши люди — американцы?

— Нет, здешние. Но пока я плачу им двести долларов в месяц, «сендерос» — их смертельные враги.

— Сколько вы могли бы прислать в Лиму?

— Человек двадцать, на несколько дней.

— Этого более чем достаточно.

Они умолкли, так как вернулись метиски. Через несколько минут у входа возникла какая-то суматоха. Толстуха Регина вскочила, с неожиданной для ее веса резвостью устремилась к дверям и подобострастно засуетилась вокруг невысокого полного человечка с напомаженными по моде 1930 года волосами, унизанными золотыми перстнями руками и солидным брюшком, оттопыривающим вышитую мексиканскую рубашку. Хозяйка, согнувшись в угодливом поклоне, сама отвела его в темный отсек в глубине зала, где вновь прибывшего совсем не было видно.

Полдюжины сопровождавших его гориллоподобных существ, все почему-то со свернутыми газетами под мышкой, разместились в соседних отсеках. Джон Каммингс наклонился к уху Малко.

— Вот видите, я же говорил. Этот тип, что сейчас пришел с шестью бандитами-телохранителями — Хесус Эрреро, один из кокаиновых королей Тинго-Мария. Остальные — его «няньки», он без них носа никуда не высунет. В прошлом году за ним охотились колумбийцы.

— Что он здесь делает?

— Понятия не имею. Может, просто приехал поразвлечься. Тинго-Мария — жуткая дыра.

Он открыл бутылку выдержанного «Моэт-э-Шандона» и разлил пенистую влагу по бокалам. Музыка гремела так, что разговаривать было невозможно. Одна из девушек недвусмысленно прижалась к Малко. Отвлекшись, он едва не пропустил нечто любопытное. Какой-то молодой человек пробирался среди танцующих, направляясь к отсеку, где сидел Хесус Эрреро. У Малко внезапно сжалось горло. Это был тот самый студент, которому Моника Перес передала пакет с лекарствами.

Малко пытался разглядеть, что происходит в отсеке Хесуса Эрреро, но там было слишком темно. Он обернулся, чтобы поделиться своим открытием с Джоном Каммингсом, но американец уже успел встать и раскачивался посреди зала в медленном ритме «чичи», прижав к себе одну из метисок — ее губы были как раз на уровне его груди. Малко снова вгляделся в полумрак, еще боясь поверить в свою удачу...

Встреча молодого человека с «наркос» была первым конкретным фактом, подтверждающим информацию, которую сообщила ему перед смертью Лаура — предполагаемое бегство Мануэля Гусмана из Перу через Тинго-Мария. Это не могло быть совпадением. Лишь бы он не узнал Малко! Моника могла рассказать о нем, описать... И вообще в такой ситуации может насторожить любой пустяк. Он откинулся на спинку диванчика, чтобы лицо оказалось в тени. Сидевшая рядом девушка, по-своему истолковав его движение, склонилась над ним, и ее маленькие ловкие ручки принялись умело ласкать его.

К счастью, вернулся Джон Каммингс. Малко, понизив голос, быстро рассказал ему обо всем и добавил: