— Тупость, — сказал Леха, но тут поднялся ропот. — Тупость, — повторил Корольков, но его опять не поняли.

— А мы будем не слушать, Леха, мы будем — танцевать, — не отводя блестящих! глаз от Королькова, продолжил Крендель. —} Ну, что скажешь, парень, а? Всего одна песня, подумай!

Леха молчал — и все тоже молчали. И вы« ходило, что Леха как бы на сцене, а остальные — в зрительном зале. Анжелка Жмой-дяк — в первом ряду.

Что за детский сад, думал он и не мог ничего понять.

— Я врубаю тачку на полную мощь, — из— \ лагал свой план Крендель. — Мы разносим I колонки: одна — мне, вот тут, у двери, другая — тебе, у окна! И мы круто танцуем! Ты у своей колонки, я у своей…

— Не соглашайся, — испуганно произнесла Анжелка. — Мальчики, бросьте. Здесь же соседи…

— Какие соседи?! — рявкнул на нее Миш-1 ка. — Я в эту комнату что, зря столько денег ; вбухал?! Ничего они не услышат, соседи! Давай, Леха, соглашайся…

— Согласен, — услышал Корольков свой голос. — Только кто нас будет судить?

— Вот они, — Мишка показал на Анжелку, Светку, Цыпу и остальных.

— Я не буду, — заявила вдруг Анжела. — Я не хочу в этом участвовать, мне не нравится…

С этими словами она встала и направись к двери, но Крендель в два прыжка обогнал ее и захлопнул дверь перед самым ее носом. Анжелка испуганно отшатнулась.

— Сиди! — Мишка подтолкнул ее назад, к тахте, потом протянул руку к двери и чем-то там щелкнул. — Ну все, — сказал он, — хата закрыта, а ключ — вот он! — Он поднял руку с ключом. — Я забыл вам сказать, у меня здесь такой порядок — никто не выйдет и не зайдет, если я не захочу, понятно?

От этих слов всем стало не по себе, только это, похоже, на Мишку никак не подействовало.

Он прошелся гоголем перед диваном, на котором сидели остальные. Только Леха стоял у JBL-ской стереосистемы.

Крендель обвел взглядом вытянувшиеся физиономии приглашенных.

— Не дрейфьте, однокласснички, я вам ничего не Сделаю. — Послышался нервный смешок. — Нам еще вместе школу кончать… — Улыбка сползла с Мишкиного лица. — Даю всем наушники, понятно? Всем, кроме меня и его! — Он показал на Леху.

— Потолок, стены, пол изолированы, двойная дверь, бельгийское спецстекло на окне… — Крендель покрутил головой. — Нет, балдеть под настоящую музычку будем только мы вдвоем. Держите! — Мишка открыл тумбочку рядом с аппаратом-монстром и вытащил оттуда пять пар наушников. — Кому не хватит, можете посидеть на кухне.

— Крендель, выпусти меня, — сказала.

— И меня! — вскочила Трубецкая.

— Ты — сядь, — сказал Мишка Светке. — А ты, рыжая… — Анжелка под его взглядом сглотнула. — Ладно, топай. Мороженое можешь взять. Осталась еще парочка в морозильнике.

Мишка щелкнул замком, выпустил Ан-желку и вновь закрыл дверь за ней. Обернулся, весело посмотрел на Леху.

— Начнем?

—Тюхтя, ты уверен, что пацан живет на Четвертой улице этого… Путятина? — спросил Борман.

— А на какой? — повернулся к нему стриженый.

— Сколько там их всех, улиц? — задумчиво произнес Борман и стукнул себя кулаком по лбу.

— Так ведь записано — Четвертая, дом девятнадцать, — как-то неуверенно произнес Косач.

— На дорогу смотри, ментов проморгаешь — рявкнул на него Борман и вновь задумался. — Почему на Четвертой, почему… А, правда, интересно, сколько этих улиц?

Бандиты озадаченно посмотрели друг на друга.

— Начнем, — со злостью ответил Мишке Корольков.

Крендель устраивает дуэль, подумал Леха. Что ж, дуэль, так дуэль. Чем Корольков хуже Пушкина?

Мишка кивнул, подошел к своему аппарату с пультом в руке.

— Что бы поставить? Леха, ты что любишь?

— Тебе какое дело? Крендель хмыкнул.

— У, какой грызучий стал. Ладно, музыку заказываю я. Итак, — он снял с полки диск, — послушаем старенького. Ну вот, например, любимая всеми «Металлика», это уже классика, альбум «МАСТЕР ОФ ПАП-ПЕТС»… — Мишка так и сказал: «Альбум».

Аппарат прожужжал, выставил челюсть. Вот дать бы по ней… Но Крендель положил т Уда CD, объявил голосом диктора:

— Одноименная композиция… — и вдруг рявкнул в сторону зрителей: — А вы чего расселись? Надевайте наушники, быстро!

Приятели Кренделя и Трубецкая испуганно прикрыли уши. Череп замешкался, спросил:

— А как судить-то? Кто проиграет?

— А кому первому плохо станет, тот и проиграет, — ответил Крендель. — Или если кто упадет. — Он пристально посмотрел на Леху.

Ничего себе, подумал Леха. Упадет, У Кренделя крыша поехала, не иначе. Может, в психушку его сдать вместо танцев?

Крендель отдал пульт Черепу.

— Смотри, не сломай. Будешь громче делать. По моей отмашке.

Здоровяк сжал пульт обеими руками, испуганно глядя на предводителя.

— Нажимай сюда, — объяснял ему Мишка.

Крендель подошел к левой колонке. Леха засомневался, поднимет ли один человек такую громадину — но Крендель, видимо, на этот счет не сомневался.

Он остановился и тряхнул плечами (вот, мол, гляньте на меня, штангиста). Положил ладони на мраморный корпус.

Леха затаил дыхание.

Мишка легонько толкнул колонку, и та поползла, точнее поехала, оставляя на ковре примятые бороздки… Внизу у нее оказались колесики, как у холодильника.

Покатил свою колонку и Леха. Внезапно он почувствовал какую-то тошноту, а если и не тошноту, то все равно, как-то муторно Лехе стало. Погано.

Фиг знает, чем дело кончится, думал Леха. Но — взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Остановившись у окна, он развернул колонку динамиками к центру комнаты. Выпрямился. Сердце билось — тук-тук-тук…

А Крендель был весел. И уверен в себе. В глазах длинноволосого плясали чертики.

— Поехали! — Крендель сделал знак Черепу. — Врубай, бегемот…

Леха оглянулся на аппарат. На индикаторе зажглось «02», номер песни в альбоме. Тотчас грохнул первый аккорд. За ним, короткой автоматной очередью, — три следующих.

— Громче! — крикнул Мишка. — Громче! Череп не понял, и Мишка показал пальцем вверх.

Неслабо, подумал Леха, если это стартовая громкость, так что же дальше будет.

Колька кивнул и прибавил звук.

Гитары и барабаны стали палить сперва залпами, потом очередями; затем поднялась такая канонада, что Лехе захотелось куда-нибудь спрятаться, закрыть руками голову и не вылезать, пока бой не закончится.

А что же Крендель?

Тот втянул голову в плечи, словно его кирпичом пристукнули, и неожиданно дернулся один раз, второй… Вроде как пули поймал. Не-ет, падать Мишка не собирался. Он танцевал. На Леху даже и не глядел, смотрел куда-то в сторону — мол, кто ты такой, Корольков, чтоб я на тебя любовался? Я, настоящий мужчина, танцующий под суровую музыку.

Делать было нечего, задвигался и Леха.

— Громче! — выкрикнул Крендель.

Это было понятно по Мишкиным губам, а голоса было не разобрать.

Тем не менее Череп его понял и нажал на пульт. Динамики дышали за Лехиной спиной разъяренными чудовищами, рычали и только что не кусались. Звуковая волна толкала его в спину на манер взрывной… Да при такой громкости колонка должна на Луну улететь, как ракета, честное слово.

Глянул перед собой Леха, а Крендель снова большой палец вверх оттопыривает. Еще ему мало? И ведь танцует, подлец, у самой колонки, не отходит.

Лехе вдруг стало тяжело дышать. Он представил, как дрожат его барабанные перепонки, как трясутся под ударами, а по ним молотят сильнее, сильнее… Стоит Крендель и лупит большой дубиной, с размаху. Бум, бум, бум.

Кончился припев. Леха уже и присесть был не прочь, и к ушам что-нибудь холодное приложить, а Кренделю — хоть бы хны.

На втором куплете Мишка сменил стиль танца: затряс головой, руки согнул и стал изображать, будто на гитаре играет. Мол, ушел я в такой запил, пацаны, что лучше вы меня оттуда не доставайте.