Сумми Ским ни за что на свете не пустился бы в одно из тех многочисленных предприятий, которыми кишит предприимчивая Америка с ее промышленными и коммерческими спекуляциями, железными дорогами, банками, рудниками, мореходными обществами и компаниями. Нет! Он питал отвращение ко всему, что было связано с риском или даже просто случайностью. Терпеть урон от изменчивости случая, чувствовать себя рабом всяких неожиданностей, которые нельзя ни предотвратить, ни предвидеть, просыпаться утром с мыслью: богаче я или беднее, чем вчера, – это казалось ему отвратительным, и он предпочел бы никогда не засыпать или никогда не просыпаться.

В этом заключался глубокий контраст между обоими кузенами. Что они были сыновьями двух родных сестер, что оба они были по крови французы, в этом не могло быть сомнений. Но отец Сумми Скима был англосаксонец, а отец Бена Раддла – американец. А между англичанами и янки существует, очевидно, значительная разница, которая с годами все увеличивается. Джонатан[3] и Джон Булл[4] – если и родственники, то очень отдаленные, и это родство, по-видимому, со временем совершенно исчезнет.

Различие ли происхождения или другая причина создали эту противоположность их характеров, во всяком случае, достоверно то, что оба кузена, решившие никогда не расставаться друг с другом, имели не только различные вкусы, но и разные темпераменты.

Бен Раддл был меньше ростом, имел черные волосы и черную бороду и, будучи моложе Скима на четыре года, смотрел на жизнь под совершенно иным углом зрения. В то время как один довольствовался жизнью помещика и наблюдал за своими урожаями, другой увлекался спекулятивным и промышленным движением своей эпохи. Он был инженер и уже принимал участие в нескольких предприятиях, в которых американцы стремятся превзойти всех смелостью замысла и дерзостью выполнения. В то же время он хотел быть богатым – не обладать богатством наших посредственных миллионеров, а ворочать миллиардами американцев. Сказочные богатства Гульда, Асторов, Вандербилтов, Рокфеллеров, Карнеджи, Морганов и других жгли его мозг. Он мечтал о необыкновенных случаях, благодаря которым можно в несколько дней подняться на вершину славы и могущества или, может быть, быть сброшенным в несколько часов в бездну разорения. И вот, в то время как Сумми Ским менял место лишь при переездах в «Зеленую Поляну», Бен Раддл неоднократно объездил Соединенные Штаты, переплывал Атлантический океан, посетил часть Европы, ни разу, однако, еще не поймав судьбы за хвост. Он и теперь только что вернулся из заокеанской поездки и тем не менее не знал ни минуты покоя, ища то громадное дело, в котором он мог бы принять участие.

Это различие их вкусов было большим огорчением для Сумми Скима. Он постоянно опасался, что Бен Раддл покинет его или же, увлекшись каким-нибудь предприятием, расстроит их скромное состояние, которое обеспечивало им обоим независимое и свободное существование.

Это было постоянной темой споров обоих кузенов.

– Ну скажи, наконец, Бен, – говорил Сумми, – ну к чему ведет погоня за тем, что ты так громко называешь большими делами?

– Это ведет к тому, что можно сделаться богатым, очень богатым, Сумми, – отвечал Бен Раддл.

– Но к чему быть таким богатым, кузен? Это совсем не нужно; можно вполне быть счастливым в «Зеленой Поляне». Что ты станешь делать со своими богатствами?

– Новые, еще более прибыльные дела, кузен.

– С какой целью?

– С целью собрать еще больше золота, которое я использую на еще более прибыльное дело.

– И так далее?

– И так далее.

– До смерти, конечно? – заметил иронически Сумми Ским.

– До смерти, Сумми, – хладнокровно отвечал Бен Раддл.

Возвратившись домой, Сумми Ским сделал распоряжения, к которым его обязывала смерть Жозиаса Лакоста, и отправил об этом сообщения друзьям.

Что касается денежных дел умершего дядюшки, то по этому вопросу предстояло еще объяснение с нотариусом Снуббином после того, как тот получит ответ на свой телеграфный запрос о наследстве.

Бен Раддл вернулся в Монреаль лишь через пять дней, утром 2 марта. Он пробыл около месяца в Нью-Йорке, где вместе с другими инженерами изучил гигантский проект постройки моста через Гудзон.

Бен Раддл отдался этой работе со всей страстью инженера. Но, по-видимому, постройка моста не могла начаться в ближайшем будущем. О ней много писали в газетах, ее обсуждали, строили проекты, но до начала работ должен был пройти, вероятно, год, а то и два. Поэтому Бен Раддл решил вернуться в свой родной город.

Его отсутствие показалось Сумми Скиму бесконечно длинным. Как он сожалел, что не может обратить его в свою веру, что не в силах заставить его полюбить беззаботное существование. Это предприятие с мостом через Гудзон еще больше увеличивало его беспокойство. Если Бен Раддл примет в нем участие, то не задержит ли это его надолго, быть может на годы, в Нью-Йорке? Тогда Сумми Ским должен был бы остаться один и в их доме, и на ферме «Зеленая Поляна».

Как только инженер вернулся, кузен сообщил ему о смерти их дядюшки Жозиаса в Доусоне, и о том, что единственное оставшееся после него наследство – это прииск № 129 на берегу Форти-Майлз-Крик, на территории Клондайка.

Услышав это название, весьма громкое в то время, инженер навострил уши. По-видимому, он принимал это известие о возможности стать собственником золотого прииска далеко не с равнодушием Сумми Скима. Но каковы были его мысли на этот счет, он пока не высказывался. По своей привычке вникать в дело он хотел прежде обдумать вопрос.

Суток было довольно для того, чтобы он взвесил доводы «за» и «против» этого дела, и на другое же утро, во время завтрака, он огорошил Сумми Скима неожиданным заявлением:

– Нам следовало бы, кузен, немного поговорить об этом Клондайке.

– Если только немного, то отчего не поговорить…

– Немного… а пожалуй, и очень много, Сумми.

– К твоим услугам, Бен!

– Нотариус не сообщил тебе подробностей о правах владения этим прииском номер сто двадцать девять?

– Нет, – ответил Сумми Ским, – я не считал нужным расспрашивать об этом.

– Узнаю тебя в этом, Сумми! – воскликнул, смеясь, Бен Раддл.

– Зачем это было нужно? – возразил Сумми. – Я думаю, что не стоит особенно хлопотать об этом деле. По-моему, все очень просто: или это наследство имеет некоторую ценность – тогда мы продадим его наивыгоднейшим для нас образом, – или же, что мне кажется гораздо более вероятным, оно не имеет никакой ценности – тогда мы не станем им даже заниматься.

– Ты прав, – согласился Бен Раддл. – Но спешить нам незачем. С этими приисками никогда не знаешь… Думаешь, что они бедны, истощены… и вдруг один удар лопаты дает состояние!

При этих словах Сумми Ским почувствовал некоторое беспокойство.

– Но в том-то и дело, мой дорогой Бен, – сказал он, начиная горячиться, – что это лучше нас должны знать те местные люди, которые разрабатывают сейчас эти прославленные прииски Клондайка. Если прииск Форти-Майлз-Крик стоит чего-нибудь, то, повторяю, мы попробуем отделаться от него с наибольшей выгодой. Но так как очень маловероятно, что дядюшка Лакост умер как раз накануне того дня, когда он мог сделаться миллионером…

– Вот это-то и нужно установить, – ответил Бен Раддл. – Ремесло золотоискателя дает иногда именно такие неожиданные сюрпризы. Тут постоянно можно наткнуться на счастливую жилу. Ты сам знаешь, что среди золотоискателей были такие, которым не приходилось жаловаться на судьбу…

– Да, – ответил Сумми Ским, – один на сто, на тысячу, даже на сто тысяч человек. Я хочу спорить не о словах, а только о фактах.

Сумми Ским, чувствуя, куда клонит его кузен, придрался к его словам, затронувшим щекотливую тему, и между обоими братьями завязался обычный спор.