Взгляды обоих кузенов, Бена Раддла – всегда спокойный, а Сумми – начинавший выражать удивление, обратились на блондинку Эдиту, которая нисколько ими не смутилась. И чем внимательнее они приглядывались к ней, тем менее безрассудным представлялось им ее отважное предприятие. Очевидно, Эдита была совсем иной, чем ее кузина. У нее не было такого решительного взгляда, такой свободы обращения, такой осанки. Но внимательный наблюдатель заметил бы, что в смысле энергии и воли она ей не уступит. Имея различные натуры, обе девушки обладали равноценными качествами характера. Если одна обладала решимостью и волей, то другая поражала цельностью, методичностью и последовательностью. Смотря на ее гладкий четырехугольный лоб, на ее голубые, светящиеся умом глаза, легко можно было понять, что все новейшие идеи и впечатления принимались и усваивались ею в удивительном порядке, точно Эдита Эджертон раскладывала их по ящикам, откуда могла вынимать по своему усмотрению; вообще эта прелестная головка обладала, по-видимому, удивительной способностью к систематизации. Без сомнения, эта девушка имела темперамент настоящего администратора, с которым она могла оказать большую пользу госпиталю в Доусоне.

– Хорошо, – сказал Бен Раддл, не выражая ни малейшего удивления. – А вы, мисс Жанна, вы тоже собираетесь посвятить свои силы облегчению человеческих страданий?

– О, я… – ответила, улыбаясь, Жанна, – я оказалась менее счастливой, чем Эдита, и у меня сейчас нет никакого общественного положения. Но так как ничто не удерживало меня на Юге, то я предпочла поехать искать счастье на Севере, вот и все.

– Что же вы намерены делать?

– Да то же делать, – ответила спокойно Жанна, – что и все: искать золото.

– Что?! – воскликнул совершенно опешивший Сумми.

Нужно сказать правду, что и Бену Раддлу понадобилось все его самообладание, чтобы не последовать примеру кузена и не изменить принципу, что человек не должен ничему удивляться. Эта молодая девушка будет золотоискательницей!..

Жанна, обидевшись на замечание Сумми Скима, обернулась к нему.

– Что же в этом особенного? – спросила она вызывающим тоном.

– Но… мисс Жанна… – продолжал Сумми, не оправившийся еще от смущения. – Подумайте только… женщина!..

– А почему бы, сударь, скажите, пожалуйста, не делать женщине того же, что делаете вы? – возразила Жанна Эджертон невозмутимо.

– Я!.. – запротестовал Сумми. – Но я не золотоискатель!.. Я просто владелец прииска, и если я еду в этот проклятый край, то, поверьте, против своего желания. Мое единственное желание – вернуться как можно скорее.

– Пусть так! – согласилась Жанна с оттенком пренебрежения в голосе. – Но вы здесь не один. То, что пугает вас, делают тысячи других. Почему их примеру не может последовать женщина?

– Однако… – пробормотал снова Сумми. – Мне кажется… сила… здоровье… да, наконец, просто костюм, черт возьми!

– Здоровье? – повторила Жанна Эджертон. – Я вам могу пожелать иметь мое. Сила? Игрушка, которая у меня в кармане, дает мне ее столько, сколько нет у шести атлетов. Что касается моего костюма, я не вижу, почему он хуже вашего. Может быть, на свете есть гораздо больше женщин, способных носить панталоны, чем мужчин, достойных того, чтобы носить женские юбки.

Сказав это, Жанна Эджертон прервала разговор, кивнув совершенно покоренному ею Сумми. Затем она пожала Бену Раддлу руку и удалилась, сопровождаемая своей молчаливой кузиной, которая во все время этого разговора не переставала улыбаться.

Между тем «Фут-Бол» миновал северную оконечность острова Королевы Шарлотты. Выйдя в пролив Диксона, замыкающийся островом Принца Уэльского, пароход вновь очутился в открытом море. Но ветер, сменившись на северо-восточный, дул теперь с материка, и качка значительно ослабела.

Именем Принца Уэльского называется целый архипелаг, оканчивающийся на севере множеством мелких островков. За ним тянется остров Баранова, где русские основали Ново-Архангельский форт и где находится город Ситка, сделавшийся областным центром со времени уступки Аляски Россией Северо-Американским Штатам.

Вечером 19 апреля «Фут-Бол» прошел в виду порта Симпсон, последнего канадского пункта на материке. Через несколько часов после этого пароход был в водах американского штата Аляска, а 20 апреля, утром, он остановился в порте Врангеля, в устье реки Стикин.

В городе можно было насчитать всего около сорока домов, несколько лесопилок, гостиницу, казино и несколько игорных домов, которые во время сезона золотодобычи делали прекрасные дела.

Во Врангеле высаживаются те из золотоискателей, которые направляются в Клондайк по реке Телеграфной, а не по озерной дороге, идущей от Скагуэя. Эта дорога имеет протяжение не менее четырехсот тридцати километров, которые приходится делать при самых тяжелых условиях. Зато, с другой стороны, она дешевле других. Поэтому, несмотря на полученные указания, что санного пути еще нет, около пятидесяти пассажиров сошли с парохода, решившись преодолеть опасности и трудности этого путешествия по бесконечным равнинам Полярной Колумбии.

Начиная от Врангеля, пролив становится уже, извилины его – капризнее. Пройдя через настоящий лабиринт островов, «Фут-Бол» достиг Джуно, деревни, которая находится на пути к тому, чтобы сделаться городом, и названа была так в 1882 году по имени основателя.

За два года до этого тот же самый Джуно и его товарищ Ричард Гаррис открыли россыпи Сильвер-Боу-Бэссин, откуда они через несколько месяцев привезли на пятьдесят тысяч франков золота в самородках.

С этого времени началось нашествие сюда золотоискателей, привлеченных слухом об этом открытии, и впервые началась эксплуатация золотоносных земель в области Кассиара, предшествовавшая эксплуатации Клондайка. Вскоре после того прииск Тридвилл, на котором работали двести сорок толчейных пестов, обрабатывал до пятнадцати тысяч тонн кварца и приносил до двух миллионов пятисот тысяч франков в год.

Когда Бен Раддл сообщил Сумми Скиму об удивительных результатах, достигнутых на этой территории, последний ответил:

– Вот жалость, что дядюшка Жозиас не поехал этим путем, направляясь на свой будущий прииск на Форти-Майлз-Крик!..

– Почему, Сумми?

– Потому что он остался бы тут, и мы могли бы сегодня сделать то же самое…

Сумми Ским говорил о золоте. Если бы речь шла только о том, чтобы добраться до Скагуэя, жаловаться не приходилось бы. Но тут-то, наоборот, и начинались настоящие трудности. Предстоял переход через перевал Чилкут, чтобы добраться по озерам до левого берега Юкона. А между тем как торопились все пассажиры достигнуть этого края, который орошала большая водная артерия Аляски! Если они думали о будущем, то не для того, чтобы останавливаться мыслью на трудностях, испытаниях, опасностях и разочарованиях. Для них на горизонте все явственнее вырастал золотой мираж.

После Джуно пароход поднялся по каналу, доступному для пароходов небольшого водоизмещения, вплоть до Скагуэя, куда должны были прибыть на следующий день. Дальше до города Дайи могли пройти лишь плоскодонные суда. На северо-западе блестел возвышающийся на восемьдесят метров ледник Мюра, с которого в Тихий океан беспрестанно с шумом обрушиваются лавины.

В течение этого последнего вечера, который пассажирам предстояло провести на пароходе, в игорном зале завязалась отчаянная игра. Многие из тех, кто посещал его во время плавания, должны были оставить здесь всё до последнего доллара. В числе этих отчаянных игроков находились, конечно, и оба техасца – Хантер и Мэлоун. Другие, впрочем, были не лучше, и вряд ли стоило делать различие между этими авантюристами, которые были завсегдатаями во всех игорных домах Ванкувера, Врангеля, Скагуэя и Доусона.

По шуму, который доносился из игорного зала, можно было судить о тех плачевных сценах, которые там происходили. Можно было опасаться, что в дело вмешается капитан «Фут-Бола». Пассажиры заперлись в своих каютах.

Выло десять часов, когда Сумми Ским и Бен Раддл решили вернуться в свою каюту. Открыв дверь в большой зал, через который им нужно было пройти, они заметили Жанну и Эдиту Эджертон, которые в это время шли к себе. Оба кузена направились к ним, чтобы пожелать девушкам спокойной ночи, как вдруг дверь игорного зала с шумом открылась и из него вышли человек двенадцать игроков.