— Братья мои, — сказал он, складывая руки в порыве признательности, — я благодарю всевышнего, который даровал мне силу убеждения, давшую мне возможность вселить в ваши души презрение к богатству и отречение от земных благ…

Стоило только взглянуть при этом вступлении на лица обоих сонаследников!

— Братья мои, — продолжал проповедник, — уничтожая сокровища, которыми вы владеете…

«Которыми мы еще не владеем!» — хотелось крикнуть дядюшке Антиферу.

— …вы подадите достойный удивления пример, которому последуют все те, кто способен возвысить свой дух над материальными благами жизни…

Дядюшка Антифер резким движением челюсти передвинул чубук с одной стороны на другую, в то время как Замбуко прошептал ему на ухо:

— Не объясните ли вы наконец этому болтуну цель нашего посещения?

Утвердительно кивнув головой, малуинец подумал про себя:

«Нет уж, я не допущу, чтобы он нагнал на меня своей проповедью такую скуку, как вчера!..»

Преподобный Тиркомель, открыв свои объятия как бы для того, чтобы принять в них раскаявшихся грешников, сказал умиленным голосом:

— Ваши имена, братья мои, чтобы…

— Наши имена, господин Тиркомель, — прервал его дядюшка Антифер, — вот наши имена и звания: я, Антифер Пьер-Серван-Мало, капитан каботажного плавания в отставке. Жюэль Антифер, мой племянник, капитан дальнего плавания, господин Замбуко, банкир из Туниса…

Тиркомель подошел к столу, чтобы записать эти имена.

— И, конечно, — сказал он, — вместе с отречением от земных благ вы принесли ваши тлетворные богатства… может быть, миллионы?

— Совершенно верно, господин Тиркомель, речь идет о миллионах, и, когда вы получите свою долю, вы вольны ее уничтожить… Но что касается нас, то мы сами придумаем, как нам поступить…

Дядюшка Антифер допустил большую оплошность. Жюэль и Замбуко сразу же это поняли по изменившемуся выражению лица Тиркомеля. Лоб его покрылся морщинами, глаза почти закрылись, руки, раскрытые для объятия, захлопнулись на груди, как захлопывается дверь несгораемого шкафа.

— В чем же дело, господа? — спросил он, отступая на шаг.

— В чем дело? — повторил дядюшка Антифер. — Послушай, Жюэль, выложи ему все по порядку, потому что я не отвечаю за свои слова!

И Жюэль «выложил» без всяких недомолвок. Он рассказал все, что было известно о Камильк-паше, об услуге, оказанной ему Томасом Антифером и банкиром Замбуко, о приезде в Сен-Мало душеприказчика Бен-Омара, нотариуса из Александрии, о путешествии в Оманский залив на поиски первого острова, о дальнейшей поездке в бухту Маюмба, где находился второй остров, о содержании второго документа, отсылавшего двух сонаследников к третьему наследнику, которым является не кто иной, как преподобный Тиркомель, эсквайр из Эдинбурга, и т. д.

Пока Жюэль говорил, проповедник даже не шелохнулся; глаза его ни разу не блеснули, ни один мускул лица не дрогнул. Мраморная или бронзовая статуя и та не была бы более неподвижной. И, когда молодой капитан, окончив рассказ, спросил Тиркомеля, имел ли он когда-нибудь какое-нибудь отношение к Камильк-паше, пастор ответил:

— Нет.

— А ваш отец?

— Может быть.

— Может быть — не ответ, — заметил Жюэль, стараясь успокоить своего дядю, который вертелся на одном месте, словно его ужалил тарантул.

— Это единственный допустимый для меня ответ, — сухо возразил Тиркомель.

— Настаивайте, господин Жюэль, настаивайте… — прошептал банкир.

— По мере возможности, господин Замбуко, — ответил Жюэль.

И, обращаясь к Тиркомелю, который всем своим видом показывал, что будет держаться с предельной замкнутостью, Жюэль спросил:

— Разрешите мне задать вам вопрос… единственный?

— Да, хотя я могу и не ответить на него.

— Известно ли вам, бывал ли когда-нибудь ваш отец в Египте?

— Нет.

— Но если не в Египте, то, по крайней мере, в Сирии или еще точнее — в Алеппо?

Не надо забывать, что в этом городе Камильк-паша провел несколько лет до своего возвращения в Каир.

После некоторого колебания преподобный Тиркомель признался, что его отец действительно жил в Алеппо и был связан с Камильк-пашой. Значит, не оставалось никаких сомнений, Камильк-паша был обязан благодарностью отцу Тиркомеля так же, как Томасу Антиферу и банкиру Замбуко.

— В таком случае, я спрошу вас еще, — продолжал Жюэль, — не получал ли ваш отец письма от Камильк-паши?

— Да.

— Письма, в котором говорилось о местоположении островка с зарытыми сокровищами?

— Да.

— А не была ли в том письме указана широта этого островка?

— Да.

— А не говорилось ли там, что в один прекрасный день некий Антифер и некий Замбуко придут по этому поводу к вашему отцу?

— Да.

Эти «да» Тиркомеля падали точно удары молота, все с большей и большей силой.

— Ну что ж, — сказал Жюэль, — капитан Антифер и банкир Замбуко перед вами, и, если вы захотите показать письмо паши, им останется только отправиться в путь, чтобы выполнить волю завещателя, по которой вы и они являетесь тремя наследниками.

По мере того как Жюэль задавал вопросы, Антифер сдерживал себя с величайшим трудом, багровея, когда кровь бросалась ему в голову, бледнея, когда она отливала к сердцу.

Тиркомель помолчал некоторое время, потом сказал, сжав губы:

— А когда вы отправитесь в то место, где находятся сокровища, что вы намерены делать?..

— Конечно, вырыть их! — закричал дядюшка Антифер.

— А когда вы их выроете?

— Разделить на три части!

— А как вы собираетесь поступить с вашими частями?

— Как нам заблагорассудится, ваше преподобие! — Еще одна неудачная выходка малуинца, давшая возможность Тиркомелю сесть на своего конька.

— Так. Прекрасно, господа! — воскликнул он, и в глазах его вспыхнуло пламя. — Вы намерены использовать эти богатства для удовлетворения ваших инстинктов, ваших аппетитов, ваших страстей, другими словами — умножать несправедливость на этом свете…

— Позвольте, — прервал его Замбуко.

— Нет, не позволю! Я требую от вас ответа на следующий вопрос: если эти сокровища попадут вам в руки, вы даете слово их уничтожить?

— Каждый может распорядиться своей частью наследства так, как ему будет удобнее, — уклончиво ответил банкир.

Пьер-Серван-Мало взорвался.

— Дело совсем не в этом! — закричал он. — Догадываетесь ли вы, ваше преподобие, какова стоимость этих сокровищ?

— Не все ли мне равно!

— Сто миллионов франков!.. Сто миллионов!.. И третья часть — тридцать три миллиона — принадлежит вам…

Тиркомель пожал плечами.

— Знаете ли вы, ваше преподобие, — продолжал дядюшка Антифер, — что завещание обязывает вас сообщить сведения, которыми вы располагаете?

— Неужели?

— Знаете ли вы, что вы не имеете права оставлять без движения сто миллионов, точно так же как не имеете права их украсть?

— Я с этим не согласен.

— Знаете ли вы, что, если вы будете настаивать на вашем отказе, — зарычал дядюшка Антифер, доведенный до последней степени ярости, — мы не остановимся перед тем, чтобы обратиться к правосудию… возбудить против вас дело… объявить вас преступником!..

— Преступником!.. — гневно, но не теряя самообладания, повторил Тиркомель. — Поистине ваша смелость, господа, равна вашей глупости! Неужели вы думаете, что я соглашусь разбросать эти сто миллионов по всей земле и дам возможность людям совершить на сто миллионов больше грехов? Вы полагаете, что я изменю своему учению и дам право верующим свободной шотландской церкви, людям строгой нравственности, непоколебимой честности, бросить мне в лицо эти сто миллионов?

Надо сказать, его преподобие был просто великолепен, просто велик в своем взрыве красноречия. Жюэль не мог не восхищаться этим неистовым фанатиком, между тем как Антифер, одержимый припадком бешенства, готов был его задушить.