— И что же оказалось не в порядке? — тут же спросил Генри, а мисс Силвер устремила на нее вопрошающий взгляд.

— А то, что она добавила, и держалась этого до последнего, что проклятые часы ошибались минут на десять, и на самом деле была уже чуть не половина девятого, когда она добралась до дома.

— Она сказала, что часы отстают? — спросила мисс Силвер.

— Да. И что все в доме об этом знали.

— Часы, — промолвила мисс Силвер, — исключительно ненадежный свидетель. Вы уверены, что она говорила именно об отстающих часах?

— Да я уж сколько раз ее спрашивала, — несчастным голосом ответила Хилари. — А она сказала, что даже жаловалась на эти часы миссис Мерсер. Мол, вечно они портили ей кровь, когда она утром шла на работу.

— Почему? — отрывисто спросила мисс Силвер.

— Потому что из-за них ей вечно казалось, будто она опаздывает. — Глаза Хилари округлились. — Ой!

— Но тогда, значит, они спешили, — сказал Генри. Он сжал руку Хилари и потряс. — Эй, Хилари, проснись! Думай головой, она для этого и предназначена. Чтобы твоей миссис Эшли казалось, будто она опаздывает, часы должны были спешить, а не отставать!

Глаза Хилари стали совсем круглыми.

— Вот черт! — проговорила она сдавленным шепотом.

— Именно, — добавила мисс Силвер.

— Ну как можно быть такой идиоткой? — закончил Генри Каннингхэм.

— Вот черт! — повторила Хилари. — Она ведь сказала мне это точно так, как я передала сейчас вам. И я пропустила это мимо ушей. Наверное, она говорила это и Марион, и та не поняла тоже и даже попросила ее молчать об этом. А ведь это могло бы спасти Джефа. О мисс Силвер, это его спасет!

Мисс Силвер кашлянула.

— Не стоит особенно на это рассчитывать. Подобные факты нуждаются в самой тщательной проверке, а прошло как-никак пятнадцать месяцев. Однако, если удастся доказать, что в июле прошлого года церковные часы спешили на десять минут, это будет означать, что выстрел, убивший мистера Эвертона, прозвучал совсем близко к восьми часам вечера.

— О мисс Силвер!

Мисс Силвер кивнула.

— Теперь что касается восклицания, которое слышала миссис Эшли. — Мисс Силвер деловито кашлянула. — Здесь, разумеется, может быть несколько толкований. Слова Джеймса Эвертона «Мой родной племянник!» миссис Эшли, равно как и миссис Грей, истолковала, очевидно, как обращение к его племяннику Джеффри Грею. Вы, кажется, придерживаетесь того же мнения. На самом деле это далеко не столь очевидно. Он действительно мог обращаться к мистеру Джеффри Грею, но восклицание само по себе отнюдь не доказывает, что он это делал. Например, оно могло служить ответом на какое-нибудь обвинение или клевету в адрес мистера Грея и означать категорическое нежелание в это верить. Далее, у мистера Эвертона три племянника, и восклицание могло вообще не иметь никакого отношения к Джеффри Грею.

— Но самое главное — время! — воскликнула Хилари. — Если только нам удастся доказать, что часы спешили! О мисс Силвер, мы обязаны доказать это! Потому что если Джеймса убили в восемь, это сделан уж точно не Джеф.

Мисс Силвер извлекла свою ярко-голубую тетрадь и, записав в нее адрес миссис Эшли, приписала: «Церковные часы, Окли-роуд» и чуть ниже: «Племянник». После этого она снова вернулась к папке с материалами дела.

— Существует целый ряд пунктов, по которым мне хотелось бы получить дополнительную информацию. Капитан Каннингхэм, вы знакомы с кем-либо из других двух племянников мистера Эвертона?

— Вчера впервые в жизни видел Берти Эвертона.

— Случайная встреча?

— Нет, он заходил в мой магазин. Я, кажется, говорил, что получил в наследство антикварную лавку. Он зашел туда и интересовался фарфором.

Глаза Хилари засверкали.

— Генри, он заходил, чтобы рассказать тебе о сумасшествии миссис Мерсер, и ты это прекрасно знаешь!

— Нет, не знаю, — упрямо возразил Генри. — В первую очередь он говорил о фарфоре.

— А потом сказал, что миссис Мерсер сумасшедшая, — для чего, собственно, и приходил. И точно за тем же мистер Мерсер таскался за мной по всему Путни, повторяя на разные лады, что у его жены беда с головой, и чуть не доведя меня этим до нервного срыва. И если ты готов поверить, что все это лишь по чистой случайности случилось на следующий же день после того, как я встретила в поезде миссис Мерсер, то я — нет!

Мисс Силвер кашлянула.

— А не могли бы вы рассказать мне всю эту историю с самого начала? Я уже слышала ее в изложении капитана Каннингхэма. Хотелось бы теперь услышать ее от вас.

И Хилари рассказала все от начала и до конца. О том, как встретилась с миссис Мерсер в поезде, и о том, что случилось после. И поскольку рассказ доставлял ей искреннее удовольствие, то и удался на славу. Его главные действующие лица прошли перед глазами мисс Силвер как живые, и, когда Хилари закончила, сказав: «Вот!», она целых две минуты писала что-то в своей тетради.

— А теперь, — сказала она, отрываясь от тетради и поворачиваясь к Генри, — теперь, капитан Каннингхэм, я хотела бы услышать, что вы думаете о Берти Эвертоне.

Генри выглядел озадаченным.

— Ну, я много чего о нем слышал В связи с разбирательством, я хочу сказать. Если бы не это, мне и в голову не пришло бы вообще о нем что-то думать. Не перевариваю таких людей: очень уж он весь манерный и утонченный.

— А еще у него рыжие волосы и лисьи глаза, — с некоторым осуждением сообщила Хилари.

— Благодарю вас, мисс Кэрью, — сказала мисс Силвер, записывая что-то в свою тетрадь. — А второй племянник, Фрэнсис Эвертон; с ним что?

— Обычный бездельник, — ответил Генри. — Содержанец. Старый Эвертон давал ему деньги, лишь бы только не видеть. Глазго — самое подходящее для него место: дешевая выпивка и никакого риска попасть в лондонские газеты. Примерно так. Да, Хилари?

Хилари кивнула.

— Интересно, — промолвила мисс Силвер. — Очень, очень интересно. А у него тоже рыжие волосы?

— Ни разу его не видел, — сказал Генри.

— Я тоже, — кивнула Хилари, — но волосы у него не рыжие, потому что я помню, как Марион говорила о нем с Джефом. Точнее, не о нем даже, а о рыжих волосах вообще. Марион сказала, что просто их ненавидит и, знай она, что у них такое в роду, ни за что не вышла бы за него замуж, потому что у рыжих родителей родятся злобные дети. Они, конечно, шутили, и Джеф ответил, что она может не беспокоиться, потому что Берти у них такой в семье единственный и унаследовал это от матери. Марион спросила, а как же Фрэнк, и Джеф ответил, что Фрэнк черный и что в семье тети Генриетты все дети были либо рыжими, либо черными, так что…

— Ага, — рассеянно откликнулась мисс Силвер, листая материалы дела. — Понятно.

Потом она подняла голову и сказала:

— Капитан Каннингхэм, у вас нет желания прокатиться в Эдинбург?

— Ни малейшего, — очень твердо ответил Генри.

— Могу я спросить почему?

— Мне кажется, лучше не оставлять сейчас Хилари без присмотра.

То, что он назвал Хилари по имени, лучше всего свидетельствовало об успехах мисс Силвер в роли доброй тетушки.

— Разумеется, — согласилась она. — Именно поэтому мне и хотелось, чтобы вы поехали туда вместе. Думаю, практически у каждого отыщется в Эдинбурге какой-нибудь дальний родственник, которого давно уже следовало бы навестить…

— У меня там двоюродная сестра Селина, — довольно мрачно призналась Хилари.

— Правда? — оживилась мисс Силвер. — Думаю, это подойдет.

Хилари скорчила гримаску.

— Она точно так же приходится сестрой и Марион, но с тех пор, как она заявила, что верит в виновность Джефа, Марион и слышать о ней не хочет. И она действительно звала нас с Генри к себе в гости — правда, тогда еще была действительна наша помолвка.

— Она действительна снова, — твердо заявил Генри и, немного подумав, добавил: — И всегда таковой оставалась.

Хилари вскинула бровь, а мисс Силвер сказала: