Принцы восседают за простыми дубовыми столами, держа в руках оловянные кубки. Они облачены в ярко–зеленые шелковые плащи; они могут носить браслеты из простого серебра с большими гиацинтами.

Умаз, простой воин, толстый, невысокого роста, с коричневой кожей и густой черной бородой, стоит у самых дверей, держа в руках копье, и стережет золотое сокровище.

Золотое сокровище свалено в кучу в трех или четырех футах от дальнего правого угла.

Часовые, также смуглые и бородатые, с копьями в руках, входят и выходят через большие ворота.

Гордость Ксименунга. Хей–хо, Мумумон.

Повелитель Мумумона. Хей–хо, Гордость Ксименунга.

Ксименунг. Устал?

Мумумон. Увы, устал.

Кто–то. Хей–хо.

Принц Мелифлор (сочувственно). Что утомило тебя?

Мумумон. Праздные часы и праздные дни. Хей–хо.

Прочие. Хей–хо.

Мелифлор. Не сетуй на праздные часы, Мумумон.

Мумумон. И почему же, правитель сладостных краев?

Мелифлор. Ибо в праздности все, все на свете хорошо.

Ксименунг. Хей–хо, я устал от праздных часов.

Мумумон. Так ты собирался трудиться?

Ксименунг. Не–ет. Не таково наше предназначение.

Мелифлор. Так будем же довольны нашим уделом. Праздные часы — наше священное сокровище.

Ксименунг. Да, я вполне доволен и все же…

Мумумон (соглашаясь). И все же…

Ксименунг. Я иногда представляю себе, что мы отвергли свой славный удел, этот путь возвышенного спокойствия. И это может быть так приятно…

Мумумон. Трудиться, возделывать землю, добывать золото.

Ксименунг. Да, Мумумон.

Мелифлор. Никогда! Никогда!

Прочие. Нет. Нет. Нет.

Кто–то один. И еще…

Мелифлор. Нет, никогда. Мы лишимся нашего славного спокойствия, наследия, о котором не говорят.

Ксименунг. Какое это наследие, принц Мелифлор?

Мелифлор. Это вся земля. А труд — путь к тому, чтобы потерять ее.

Мумумон. Если б мы могли трудиться, мы отыскали бы на земле какое–то место, где плоды нашего труда будут принадлежать нам и только нам. Как счастливы труженики, возвращающиеся домой по вечерам.

Мелифлор. Это будет значить, что мы потеряем все.

Принц из Зуна. Как потеряем, Мелифлор?

Мелифлор. Нам одним дарованы праздные часы. Небо, поля, леса, лето — они для нас одних. Все прочие как–то используют землю. То или иное поле предназначено для той или иной цели; туда может пойти один и не может пойти другой. Все они получают свой клочок земли и становятся рабами своих целей. Но для нас — ах, для нас! — это все; таков дар праздных часов.

Кто–то. Слава! Слава праздным часам.

Зун. Хей–хо. Праздные часы утомляют меня.

Мелифлор. Они даруют нам все небо и всю землю. И то, и другое — для нас.

Мумумон. Воистину. Давайте же выпьем и побеседуем о голубых небесах.

Мелифлор (поднимая кубок). И о нашем славном наследии.

Ксименунг (протягивая руку к кубку). Да, поистине славном, но…

(Входят всадники Золотой Орды; в одной руке у каждого из них — копье, в другой — кожаная сумка в кулак величиной; эти мешочки они укладывают в кучу. Самородки величиной с большой орех выпадают из некоторых сумок, так что куча оказывается сложена из золота и кожи. Эти мешочки должны быть заполнены слитками свинца указанной величины, никаких крупных слитков, никакой пыли и ветоши. Ничто на сцене не нарушает тишины, кроме скатывающихся вниз с легким шорохом слитков. Всадники уходят. Принцы едва замечают их).

Мелифлор. Взгляните, как они растрачивают отведенные им часы.

Ксименунг. Они доставили сокровище из Золотой Орды.

Зун. Да, из Золотой Орды, что за болотными топями. Я был там однажды со старым смуглым Умазом.

Мелифлор. Ради чего стоит возвращаться сюда с таким грузом? Разве Королеве мало тех богатств, которые у нее есть?

Мумумон. Да, Королеве ничего больше не нужно.

Зун. Откуда нам знать?

Мумумон. Почему бы и нет?

Зун. Королева повинуется давним желаниям. Ее предки мертвы. Кто знает, откуда исходят эти желания? Можем ли мы сказать, что они собой представляют?

Мумумон. Ей не нужно больше сокровищ, чем у нее есть.

Мелифлор. Нет, нет, не нужно.

Зун. Ей нужно больше, ибо вновь она отправляет воинов в Золотую Орду. Таково ее желание.

Мумумон. Тогда ее желания неразумны.

Зун. Они не имеют ничего общего с разумом.

Мумумон. Так я и сказал.

Зун. Они дарованы Судьбой.

Мумумон. Судьбой!

(После этого наступает тишина. Умаз подходит ближе и преклоняет колени.)

Умаз. О Повелители, Повелители. Если есть нечто, превосходящее своим величием… своим величием Королеву, не говорите об этом, Повелители, не произносите этого имени.

Зун. Нет, Умаз. Нам оно не нужно.

Умаз. Это имя пугает меня, Великие Господа.

Зун. Да, да, Умаз; существует лишь одна Королева.

Мумумон. Да, никто не может превзойти величием Королеву, и ей ничего не нужно, кроме сокровища, которое он здесь стережет.

Умаз. Нет, есть еще одно.

Мумумон. Еще одно? Что же?

Умаз. Есть еще одна вещь. Королеве нужна еще одна вещь. Это было нам сказано, мы об этом знаем.

Мумумон. Что же это?

Умаз. Как мы можем узнать? Никто не знает, что нужно Королеве.

(Умаз возвращается стеречь свою кучу.)

Зун. А как ты думаешь, Умаз? Как ты думаешь, что же нужно Королеве?

(Умаз три раза качает головой. Принц Зун вздыхает).

Несколько принцев (вместе, устало). Хей–хо…

Мелифлор. Обретем же покой в нашем наследии, прославленные собратья. Давайте! Мы выпьем за солнце.

Кто–то. За солнце! За солнце! (Они пьют)

Мелифлор. За золотые праздные часы! (Пьет). Будем же достойны, славные собратья, нашего высокого призвания. Будем же наслаждаться днями праздности. Спой нам, герой из Зуна, пока проходят праздные часы. Спой нам песню.

Мумумон (лениво). Да, спой нам.

Зун. Как всем вам известно, я могу только нашептать ее. Но я нашепчу вам песню, которую услышал вчера; очень странной была она; ее пели на лугу те двое, которые пришли издалека; они пели ее ввечеру. Я слышал ее, возвращаясь домой по лугам из–за болот. В этой песне не было спокойствия, и все же…

Мумумон. Нашепчи ее нам.

Зун. Они пели ее вместе, те двое, которые пришли издалека.

(Он тихо напевает песню. Все приподнимают головы).

Мелифлор (удивленно). Эта песня нова.

Зун. Да, она нова для меня.

Мелифлор. Она похожа на старую песню.

Зун. Да, возможно, она стара.

Мелифлор. О чем эта песня?

Зун. В ней поется о любви.

Принцы. Ах–х!

(Они как будто пробуждаются ото сна — молодые и сильные. Среди них начинается волнение. Стражи снаружи остаются неподвижными. Умаз, не разделяя возбуждения Принцев, теперь горестно кивает головой).

Мумумон. Любовь! Именно ее я и ощутил в сумерках того дня, когда оказался близ вершины горы Зинг–ги.

Ксименунг. Ты ощущал ее, Мумумон? Поведай нам.

Мумумон. Воздух кругом казался золотым, в нем было разлито чистейшее золото. Сквозь него видел я ровные поля, отливающие зеленью далеко внизу, а между ними — заросли кустарников. Да, над ними все было золотым, но они светились собственным ярким светом. Ах, как смогу я поведать вам, что видел? Казалось, мои ноги едва касаются каменистого склона; казалось, что и сам я стал частью этого золотого воздуха, в котором сияли все вещи мира.