Петька торопился к ребятам.
— Некогда мне загадки разгадывать! Вечером разгадаю!
Он выбежал во двор, а Олег свернул в раздевалку, чтобы снова натянуть резиновые сапоги. На душе у него было какое-то расслабленное спокойствие, как после длительной болезни. И хотя они с Зоей еще не решили, что нужно делать Олегу, будущее его больше не заботило. Ему казалось, что везде будет прекрасно, лишь бы рядом была Зоя.
Когда инженер вышел во двор, на столбах вспыхнули две мощные лампы и рассеяли ранние зимние сумерки. В сопровождении Петьки инженер пошел вдоль траншеи для труб с холодной водой. Сразу было видно — работа выполнена на совесть. Такой идеальной зачистки, пожалуй, даже и не требовалось. Миновав ограду, инженер остановился у перекинутых через траншею добротных мостков с поручнями.
— Утер ты мне нос, бригадир! — признался он и вернулся во двор — проверил траншею для труб с горячей водой. Придраться было не к чему. — Кто будет работать на автокране?
— Мастер и два ученика, — ответил Петька солидно и оглянулся на бывший склад, где стоял автокран на гусеничном ходу и ждали приказа два пэтэушника со своим мастером-наставником.
— Командуй! — разрешил инженер.
— Дава-ай! — крикнул Петька крановщикам.
У них все было подготовлено. Один из пареньков вскочил в кабину. Стрела дрогнула. Натянулись стропы. Верхний бетонный лоток отделился от остальных и повис в воздухе. Не прошло и пяти минут, как этот первый лоток ровно и плотно лег на дно траншеи.
— Давай второй! — запальчиво крикнул кто-то.
Но тут погасли лампы и в дверях показался завхоз.
— Кончай работу! Через полчаса ужин!
Суд
С трудом удалось учебной части так спланировать расписание занятий на последние недели первого полугодия, чтобы совместить точное выполнение программы общеобразовательных предметов со строго нормированной работой. Не было урезано время и для всяких других дел. Ребята успевали ходить в кино и продолжали заниматься в кружках. Даже подготовка к спектаклю на английском языке не прерывалась и подходила к концу.
На одну из последних репетиций опоздал Семен. Все уже были в сборе.
— Не заболел ли? — встревожилась Ирина Георгиевна.
— Недавно ушел из общежития, — сказал Олег. — Обещал вернуться к репетиции.
Семен вбежал запыхавшийся и взбудораженный, молча подал Ирине Георгиевне завернутый в газету шар с ручкой, за которую он держал этот объемистый круглый пакет.
— Что это? — удивилась учительница.
— Это вам! — сказал Семен. — От меня… У вас сегодня такой день…
— Цветы? — догадалась она и, привстав на цыпочки, поцеловала Семена в лоб.
— Это просто так… Мелочь… — проговорил он срывающимся голосом. — Вот если вам потребуется что-то очень важное — только скажите! Я — в лепешку!
— Спасибо, Сеня! — Она сняла с цветов газету и окунулась лицом в большой букет. — Спасибо… Но скажи, пожалуйста, как ты узнал, что у меня день рождения?
— Я ведь пока еще Шерлок Холмс! — пошутил Семен и вздрогнул от громких хлопков — это ребята зааплодировали имениннице и Семену.
— Удачи тебе, Сеня, во всем, во всем! — пожелала ему растроганная Ирина Георгиевна. — И в роли Шерлока Холмса — тоже!
— Не будет, наверно, спектакля, — насупился Семен. — Не обижайтесь, если сорвется из-за меня… Повестка пришла — завтра суд.
Эта новость удивила всех не меньше, чем первая. Ребята и думать перестали о суде, а он, оказывается, завтра!
— Спектакль будет! — возразила Ирина Георгиевна. — И обязательно с твоим, Сеня, участием!
Но репетицию она отменила, понимая состояние Семена. Ни с кем больше не разговаривая, он ушел и пропадал где-то до позднего вечера. Напрасно поджидали его ребята в столовой к ужину.
Потом они долго сидели у себя в комнате, тревожно гадая, куда он мог запропаститься.
В девятом часу к ним зашел Никита Савельевич.
— Семена нет?
— Сами не знаем, где он! — ответил Олег. — Боимся даже.
— Не бойтесь — с ним уже никогда ничего дурного не случится. Одному побыть хочется — и пусть побудет… Я не за ним пришел, а за тобой, — сказал Никита Савельевич Олегу. — Ему суд завтра, а тебе — сегодня хочу учинить. Открыто заседать будем или с глазу на глаз?
Ждал Олег неизбежного разговора с Никитой Савельевичем и понимал, что теперь от своих друзей незачем скрывать правду, и все же он не был готов сейчас при всех повторить то, в чем с такой легкостью признался Зое.
— Ребятам я сам… потом, — смущенно произнес он.
Как и тогда, с Семеном, Никита Савельевич прошел с Олегом в обычно пустующую комнату отдыха.
— Трусоват ты малость, — произнес он. — Мог бы и сам мне во всем признаться, а не посылать Зою, как парламентера, для переговоров со мной.
Олег потупился, а мастер с необидной стариковской прямотой неожиданно спросил:
— Полюбили друг друга?.. Можешь не отвечать — я по Зое все увидел. Ну и любите себе на здоровье. Дело молодое, расчудесное! И она девица достойная!.. А про тебя все-таки скажу — рано ты уподобился заезженной пластинке! Слышал такую?.. Проиграет одну борозду, икнет и снова то же самое наяривает. Ты же не пластинка, а человек! Ты год из своей жизни вычеркнул, а лет этих не так уж много нам отпущено, чтоб разбрасываться ими не считая!.. И себе ущерб, и государству накладно!.. Надо тебе этот год наверстать!
— Как? — со вздохом спросил Олег. — Мы уж с Зоей думали…
— Ты мне честно скажи — в университет очень тебе хочется?.. Не юли! Отвечай прямо!
— Если б без экзаменов… Если б сразу зачислили… — промямлил Олег. — Может, и пошел бы туда… Или в педагогический…
— Где Зоя учится? — догадался Никита Савельевич. — Тогда я тебе так скажу — никуда тебя по-настоящему не тянет! Оставайся-ка тут, выбирай специальность, душу в нее вложи, а мы подумаем, как вернуть тебе год, который ты потерял по глупости… Рабочая аспирантура у нас намечается. Будем готовить специалистов экстракласса! — Мастер посуровел и закончил почти официально: — Ничего тебе не обещаю и ответа от тебя сейчас не требую. Поразмышляй до конца первого полугодия — такой тебе срок отводит училище… А там либо отчислим, либо зубами вгрызайся в специальность, до самой сути доходи!..
Двое в комнате номер семь плохо спали в ту ночь. С боку на бок ворочался Семен. Побродив по вечернему городу несколько часов, он надеялся, что устанет и ночью заснет, но сон так и не пришел к нему. И Олег после разговора с Никитой Савельевичем тоже никак не мог забыться. Оба встали утром невыспавшиеся, хмурые. Но у Олега настроение резко улучшилось, как только он перед первым уроком увидел Зою. Увидел издали и мельком — в другом конце коридора она открывала дверь комнаты комитета комсомола и не знала, что он смотрит на нее. Этого короткого взгляда Олегу было достаточно для того, чтобы почувствовать прилив радостной бодрости. А Семену еще предстоял длинный мучительный день. Заседание суда было назначено на пять часов.
Все в группе Никиты Савельевича хотели присутствовать на разборе дела, и Петька разрешил тем, кто входил в его бригаду, не работать после занятий. Ребята договорились в половине пятого встретиться в вестибюле и вместе с Семеном отправиться в суд. Лишь Борис ушел из училища сразу после обеда. Он собирался приехать в суд прямо оттуда — из старой часовенки, объявленной памятником архитектуры и взятой под охрану государства.
Оля, конечно, была с ним. В последнее время их часто видели вдвоем. Пропустив ее вперед, Борис, как всегда, неуклюже полез в трамвай и, зацепившись ногой за ступеньку, чуть не упал. Оля успела подставить ему руку и недовольно проговорила:
— Тебе никакая акробатика не помогает!
— Ага, — согласился Борис, грузно усаживаясь рядом с ней.
— Что ж, мне вечно тебя подстраховывать? — возмутилась она.
— Ага, — кивнул он головой.
— Вечно? — переспросила она многозначительно.
— Ага, — ответил он.
— Ты хоть понимаешь, что это значит — вечно? — рассердилась она.
