По работе на фестивале «Артдокфест» и премии «Лавр» я доподлинно знаю: в стране сегодня наберётся от силы сто человек, которых можно смело назвать режиссёрами документального кино. А остальные 250 человек, получающие государственные деньги, – что это за тайные агенты документального поприща? Где их фильмы, где они сами? Ау! Сейчас мы в КиноСоюзе решили серьёзно заняться проблемами документального кино, надеюсь, ситуация будет меняться к лучшему.
О ПЛОСКОЙ КАРТИНЕ МИРА И СЛОЖНОМ ЧЕЛОВЕКЕ
– Допустим, вы исправите ситуацию с финансированием документального кино, наведёте порядок. Но остался ли в стране зритель, готовый смотреть документальные фильмы? Если даже на сколько-нибудь содержательный игровой фильм, который требует хотя бы крошечных мозговых усилий, этот самый зритель сегодня катастрофически идти не хочет?
– Это самая большая и больная проблема. Степень, извините, дебилизации нации зашкаливает за все мыслимые и немыслимые пределы. Это касается даже «продвинутых» зрителей. Кто-то, обладая в прошлом немалым культурным багажом, нынче отстал, опустился и болтается на уровне ватерлинии. А кто-то и вовсе превратился в жвачное животное, способное только потреблять попкорн. Если «Белая лента» Михаэля Ханеке – одна из знаковых картин мирового кино, увенчанная Золотой пальмовой ветвью Каннского кинофестиваля, в 145-миллионной России собирает менее 10 тысяч зрителей, то это о многом говорит.
Но я при всём при этом не теряю надежду. На фестивале «Артдокфест», на фильмах документальной программы «Свободная мысль» в рамках ММКФ – всегда полные залы. Кроме того, после почти 20-летнего перерыва документальные картины стали потихоньку возвращаться на большой экран. Мои фильмы «Девственность», «Рассвет/Закат» шли в ограниченном прокате, а сейчас на экраны выходит моя новая картина, снятая на Кубе, – «Родина или Смерть». Эту очень дорогую для меня работу в Москве взяли для проката восемь кинотеатров, и ещё шесть областных городов проявили к картине интерес. Конечно, это капля в море. В России более 30 одних только городов-миллионников, неужели там нет студентов, интеллигенции, которым интересно глубокое, сложное документальное кино (не обязательно, разумеется, моё), побуждающее думать, сопоставлять, анализировать?
– Есть, конечно, но наши прокатчики и телевизионные боссы почему-то держат своих сограждан за полных идиотов, постепенно превращая их в таковых своей убогой репертуарной политикой…
– Уверен: Россию может вывести в цивилизованное будущее только сложный, а не одноклеточный человек. Но государство, кажется, выбрало путь по упрощению нас всех. А главный инструмент в этом деле – телевидение, формирующее плоскую, убогую картину мира. Иногда мне кажется, что задача нынешнего телевидения – отключение сознания у народа. С утра до ночи идут какие-то бессмысленные ток-шоу, примитивные сериалы, убогие концерты, и всё это сдобрено тупым юморком. Я сейчас монтирую свою новую картину, несколько дней не включал телевизор. И вот после этого нечаянного воздержания включил «ящик» – и мой незамыленный глаз был просто травмирован уровнем предлагаемых зрелищ. Я задерживался на каждом канале секунд на 30 и торопливо щёлкал дальше, испытывая просто физическое чувство стыда от непрофессионализма и глупости, которыми буквально нашпигован экран. И только на канале «Дискавери» я смог наконец перевести дух.
Но пипл всё это телевизионное варево, увы, хавает. И так охотно и с удовольствием хавает, что вроде бы телевизионщикам нет повода усложнять себе жизнь. Сделать настоящий документальный фильм – это же надо прожить с героем год, а то и два, проникнуться его чувствами, мыслями. А зачем? Когда в телепередаче можно наснимать говорящих голов на заданную тему, желательно с желтизной, и пара миллионов зрителей программе будет точно обеспечена. Какое это, к чёрту, документальное кино?
Но настоящее кино есть, оно ещё живо, вот только до зрителя катастрофически не доходит. Расскажу на эту тему одну занятную историю. Российский документалист Дмитрий Васюков уехал в глухую тайгу, прожил там несколько сезонов. Снял документальный сериал «Счастливые люди» – об охотниках и рыбаках. В 2009 году подал свой фильм на премию «Лавр». Прошёл многоступенчатую систему отбора, вышел в финал. В финале оказались три сериала: блокбастер канала РТР «Тайны архитектуры», «Одноэтажная Америка» Владимира Познера и Ивана Урганта от Первого канала и никому доселе не известный Дмитрий Васюков со своими «Счастливыми людьми». Я был уверен, что победа будет за Первым каналом. Но открывается на сцене конверт – и рождается сенсация: победителем стал Васюков. Вы думаете, после этого сериал «Счастливые люди» показали хоть на одном российском канале? Не показали.
Но судьба этого непоказанного сериала по-своему показательна. Каким-то неведомым образом его увидел знаменитый немецкий режиссёр Вернер Херцог и предложил Васюкову вместе с ним сделать на основе сериала большой фильм. Фильм сделали. Он стал немецким. И теперь он будет демонстрироваться в Германии, Европе и по всему миру – и в прокате, и по телевидению. Но только, к сожалению, не у нас. Как не показываются у нас фильмы «Революция, которой не было» Алёны Полуниной, «Дикий, дикий пляж» Александра Расторгуева, «Мать» Павла Костомарова… И при этом названные картины замечательно смотрят европейские зрители. Но это же фильмы про нас. Про наши проблемы, нашу боль. Почему же их не показывает наше «лучшее в мире телевидение»? Я сам был телевизионным менеджером, работал на разных каналах, но ответа на этот вопрос у меня нет.
– А в Европе документальное кино, выходит, по-прежнему востребовано?
– Когда я общаюсь с европейскими коллегами, они жалуются: и на телевидение стало прорываться труднее, и в прокат документальные ленты берут хуже. Мне забавно слышать эти стенания. Они не представляют, что такое настоящие трудности. В той же Германии минимум 10 документальных картин в год имеют успешный прокат, собирая у себя в стране порой свыше миллиона евро. Это не считая фестивальных показов по всему миру. А бюджет средней по затратам документальной ленты составляет в той же Германии около 200 тысяч евро. Эх, нам бы такие проблемы…
ОБ АМБИЦИЯХ ММКФ И АППЕТИТАХ МИХАЛКОВА
– В этом году в рамках ММКФ после долгого перерыва вновь прошёл конкурс документального кино. Ваше отношение к этому начинанию?
– Отношение сложное. Я долго выступал против конкурса документального кино, потому что боялся, что он вытеснит внеконкурсную программу «Свободная мысль», которая, на мой взгляд, была и остаётся лучшей программой ММКФ. Потому что её составители Сергей Мирошниченко и Григорий Либергал год за годом привозят в Москву все главные достижения мирового документального кино – это фильмы-победители Лейпцига, Амстердама, Ниона… На этом фоне возрождённый конкурс документального кино выглядит бледненько. Не говоря уже о том, что показанные на нём ленты не являются мировыми премьерами, как того требует статус фестиваля класса «А». Ну что ж, на ММКФ появился ещё один слабый конкурс. Но, слава богу, осталась сильная «Свободная мысль». Для меня это лучший компромисс из возможных.
– А ваше отношение к ММКФ в целом? В какой мере он нужен «городу и миру»?
– У ММКФ есть такая составляющая, которая мало кому известна, кроме специалистов, – это цифра только прямой государственной поддержки. Она составляет более 4 миллионов долларов. Это, замечу я вам, в два раза больше, чем государство выделяет на все остальные фестивали, вместе взятые, которые проходят в России в течение года. Соответственно и требования, которые я предъявляю к ММКФ, у меня в связи с этим принципиально иные. То, что я готов простить фестивалю современного кино «Завтра» в Москве, или «Меридианам Тихого» во Владивостоке, или «Киношоку» в Анапе, или «Амурской осени» в Благовещенске, или «Кинотавру» в Сочи, я не готов прощать ММКФ. Будучи сам президентом «Артдокфеста» и зная изнутри экономику фестивального дела, я ответственно заявляю, что проведение ММКФ не может выливаться в такую сумму, даже если за все издержки и расходы платить с большими чаевыми. А превращать проведение фестиваля в неиссякаемый источник заработка для фестивальной «команды» во главе с президентом ММКФ считаю делом глубоко безнравственным.
