Эмили оказалась права. Единственная дорога через лес, ведущая к дому Филиппа Тарсена, оказалась размытой весенними дождями.

Машину пришлось оставить в поселке, а самим пешком добираться по лесным тропинкам. Идти приходилось вверх, так как его дом был расположен на пологом склоне возвышенности.

Вопреки опасениям Дейзи, дом, который не произвел на нее никакого впечатления с первого взгляда, был обитаем. Во флигеле, весьма комфортабельном, жил молодой мужчина, которого Филипп назвал управляющим, со своей семьей. Его жена присматривала за домом, а сам Перри Филдинг – так звали управляющего – занимался лошадьми. У них была дочь Хлоя, которая в пять лет умела самостоятельно ездить на пони. Для Эндрю это явилось большим потрясением. Девчонка младше его, а ездит верхом на лошади, пусть даже такой маленькой, как пони! Филипп успокоил его тем, что не пройдет и трех дней, как он будет ездить верхом на самой что ни на есть большой лошади.

Дорога измотала всех троих. Подействовал и лесной воздух. Особенно на Дейзи и Эндрю, они просто засыпали во время ужина, который приготовила для них Рейчел Филдинг. Дейзи плохо помнила, как добралась до постели. Кажется, Филипп отнес вначале Эндрю, а потом ее.

Громкий детский смех, топот ног за дверью своей комнаты Дейзи услышала сквозь сон. Она блаженно потянулась после крепкого сна и открыла глаза, но тут же закрыла их, ослепленная солнечным светом, заливавшим комнату.

Осторожно приподняв тяжелые веки, она огляделась, вспомнила, где находится, и ей расхотелось вставать. Где-то плескалась вода, слышались веселые голоса. Похоже, за стеной находится ванная комната и в данную минуту Филипп купает там Эндрю.

Повернувшись на бок, Дейзи накрыла голову подушкой, чтобы не слышать их радостных голосов. Хорошо бы снова заснуть, а проснуться у себя дома, думала Дейзи. И чтобы больше никогда не видеть Филиппа Тарсена! Солнце стояло уже высоко, и она поняла, что пора вставать, хочется ей этого или нет. С тяжелым вздохом Дейзи спустила с кровати ноги, откинула легкое одеяло и только тут обнаружила, что на ней ничего нет.

Она попыталась вспомнить, почему не надела ночную рубашку. Нет у нее привычки спать голой.

Страшное подозрение, что раздевал ее спящую Филипп, окончательно испортило Дейзи настроение. А ведь в этом доме придется провести еще по крайней мере несколько дней. Дейзи застонала, чувствуя себя заложницей своей любви к сыну.

– Мам, вставай! – крикнул Эндрю, постучав ей в дверь. – Мы идем завтракать. Филипп такие блинчики приготовил! Иди скорей!

– А то мы все съедим, – послышался мужской баритон, от которого у Дейзи по спине пробежал озноб.

Невыносимо думать, что с этим человеком ее связывает не только сын. Даже голос Филиппа возбуждает ее. Что уж говорить о тех ощущениях, которые ей приходится переживать, когда он приближается к ней. Нет ничего постыднее для женщины, чем физиологическая зависимость от мужчины, пришла к выводу Дейзи. С этим надо как-то бороться. Но как? Так ничего и не придумав, она стиснула зубы и вошла в ванную комнату. После купания сына кафельный пол был заляпан мыльной пеной.

Второпях Дейзи поскользнулась, ноги ее разъехались в разные стороны, в немыслимом пируэте она еще пыталась сохранить равновесие. Грохот от падения она слышать уже не могла, так как до этого ударилась головой о стенной шкафчик и потеряла сознание.

Филипп стоял в коридоре вместе с Эндрю.

Странный глухой звук и наступившая после этого тишина насторожили его. Он вспомнил, что не успел протереть пол ванной комнаты, и все понял.

Дейзи быстро пришла в себя. Филипп, вероятно, сильно испугался, потому что, несмотря на ее протесты, порывался вызвать «скорую».

До него долго не доходило, что «скорая помощь» не сможет к ним проехать.

– У меня просто ушиб, в крайнем случае легкое сотрясение мозга. Ничего страшного! – успокаивала Дейзи Филиппа и сына, глядя на их расстроенные лица. – Лед на голову и покой, вот все, что мне нужно. – Она пыталась улыбаться, но улыбка вышла неестественной. В затылке пульсировала боль. – Жаль, что не смогу составить вам компанию сегодня. Не обращайте на меня внимания и быстро идите завтракать, – тихим голосом скомандовала Дейзи, потому что каждое произнесенное слово болью отзывалось в голове.

Филипп с Эндрю покинули ее только после того, как на голову ей водрузили грелку со льдом из холодильника, а рядом с постелью накрыли журнальный столик. Апельсиновый сок, клубника, блинчики с кленовым сиропом. При виде завтрака Дейзи почувствовала зверский аппетит и поняла, что с ней действительно не случилось ничего серьезного Нет худа без добра, философски рассудила Дейзи, теперь она получила полное право не вылезать из постели. Она выпила обезболивающую таблетку и, подождав, пока лекарство подействует, с удовольствием позавтракала.

Впервые за последние пять лет Дейзи наслаждалась полным бездельем. На третий день из Сиэтла приехал врач, которого прислала Эмили Маклинн. Дорога через лес подсохла за несколько теплых солнечных дней и стала проезжей. Он подтвердил диагноз, который поставила себе Дейзи, разрешил вставать, но запретил участвовать в активных развлечениях.

– Не меньше десяти дней покоя, – строго сказал он, глядя на Дейзи поверх очков. – Дышать свежим воздухом на балконе, сидя в кресле, можно. Только не под прямыми солнечными лучами. Читать, смотреть телевизор – нельзя. – Дав еще несколько советов, доктор принял приглашение Филиппа разделить с ними ланч.

Дейзи по-прежнему ела в одиночестве. Ей доставляло тайное удовольствие наблюдать, как Филипп вносит поднос, заставленный разнообразными емкостями с едой, пока Эндрю придерживает дверь.

– Проще было бы отнести тебя вниз в столовую, – проворчал как-то Филипп, принеся ей ужин.

Представив, что Филипп носит ее несколько раз в день на руках, Дейзи почувствовала учащенное сердцебиение и закрыла глаза.

– Тебе плохо? – забеспокоился Филипп.

– Нет, мне хорошо, – тихо произнесла Дейзи, мысленно воображая в этот момент, как он прижимает ее к груди, и вздохнула.

– Ты не должна ничего от меня скрывать, я несу ответственность за все, что с тобой происходит.

После ухода Филиппа Дейзи думала о том, что с детских лет никто не считал себя ответственным за то, что с ней происходит. Включая родителей. Мысль, что Филипп Тарсен считает себя ответственным за нее, поразила ее. Защищаясь от чувства теплой благодарности к человеку, которого считала необходимым ненавидеть, Дейзи напомнила себе, что семь лет самостоятельно справлялась со своими проблемами. Разумеется, в случае необходимости ей приходили на помощь тетя Бетси или соседка Молли. Что касается ответственности за себя и за сына, она никогда ее не перекладывала на чужие плечи.

Еще через два дня вынужденное безделье стало раздражать Дейзи. Ей захотелось работать, но первая же попытка взяться за перо вызвала сильную головную боль, которая мешала сосредоточиться. Вечером, когда в доме все стихло, она вышла на балкон. Теперь, когда днем уже становилось жарко, вечера тоже стали теплее. Из леса доносились таинственные звуки, он манил ее к себе. В конце концов, зачем я брала с собой сапожки? – подумала Дейзи. Если не считать подъема через лес к дому в день их приезда сюда, она и вспомнить не могла, когда бродила по лесу.

Через несколько дней предстоит вернуться в Сиэтл, а она так и не погуляет в лесу. Обидно.

Дейзи вздохнула. В девять часов было еще совсем светло, и она решила рискнуть.

Незаметно выскользнуть из дома не составило труда. Из конюшни доносились голоса и лошадиное ржание. Жаль, что не удалось поездить верхом, подумала она, вспомнив, как ездила на лошади в Ливане, когда приезжала к родителям на каникулы. Как звали эту лошадь? Кажется, Белый Бутон в переводе с арабского языка. Погрузившись в воспоминания, Дейзи задумчиво брела по тропинке, ведущей выше по склону, пока не очутилась на небольшом плато. Здесь росли дубы, их верхушки освещались уже невидимым солнцем. Как хорошо здесь, подумала она, бродя среди деревьев. Неделя пребывания в малоподвижном состоянии дала себя знать. Дейзи почувствовала усталость, наткнулась на большой валун, хранивший дневное тепло, присела и, как ей показалось, на минуту закрыла глаза.