Она вскинула руку и показала ему средний палец [26].

Нэш перестал аплодировать и расхохотался. Он нарочно старался смеяться погромче, чтобы она услышала. Сара хлопнула дверцей машины, повернулась спиной к Нэшу и пошла прочь от него по снегу, увязая на каждом шагу.

С тяжелым вздохом Нэш задумался, есть ли у него время вернуться в дом и натянуть пару носков. Ужасно не хотелось топать по снегу на босу ногу, но, хотя снег был глубок, Сара уже успела проделать немалый путь. Испустив еще один глубокий вздох, Нэш бросился вниз по ступеням за ней следом.

Казалось бы, преимущество должно было быть на его стороне: все-таки он занимался бегом, у него была более подходящая одежда, он не выдул накануне целый галлон [27] спиртного, он успел кое-что съесть за последние сутки, но, очевидно, Сарой двигало отчаяние, и она сильно опередила его. Она неслась прыжками между деревьев, как испуганная лань.

Нэш задержался на секунду, чтобы сложить ладони рупором у рта и крикнуть:

—Трумэн! Она не оглянулась и не замедлила шага.

Зато она изменила направление. Сара уже двигалась не к шоссе: она сбилась с пути и теперь приближалась к озеру, упрямо пробиваясь сквозь низкорослый подлесок, спотыкаясь, раскачиваясь на ходу, цепляясь за корни, падая и опять поднимаясь.

Добравшись до края высокого обрыва, с которого открывался вид на пляж и воду внизу, Сара остановилась как вкопанная.

С расстояния в сотню ярдов Нэш увидел, как она покачнулась. Ветер с озера трепал ее волосы, надувал расстегнутые полы пальто вокруг ее ног. Она неуверенно подняла руку к лицу, словно пытаясь убрать лезущие в глаза пряди. Она оглянулась назад, потом вновь повернулась к озеру.

У него на глазах она рухнула на колени, опустилась на снег, признавая свое поражение.

Нэш продолжал приближаться к ней — то бегом, то переходя на быстрый шаг. Он страшился того момента, когда придется посмотреть ей в лицо, но ему необходимо было удостовериться, что с ней все в порядке, хотя он и не глядя знал, что ничего хорошего не увидит.

Подойдя к Саре, он посмотрел вниз, и сердце у него болезненно сжалось:

— Т-ты потеряла туфлю.

Сара проследила за его взглядом. Он смотрел на ее босую ногу, завязшую в снегу. Потом она медленно подняла к нему лицо. Оно было исполосовано следами слез, и вид у нее был до того несчастный, что у него едва не разорвалось сердце.

— Я отвезу тебя домой.

Подхваченный ветром снег сек его по лицу. У них за спиной сердито ревело покрытое белыми барашками озеро Мичиган и с грохотом обрушивало пенные волны на ни в чем не повинный берег.

— П-правда, з-здесь очень к-красиво? — спросила Сара, еле шевеля оледеневшими губами.

— Я отвезу тебя домой, — повторил Нэш.

Она тихонько вздохнула и покачала головой, давая понять, что это уже не имеет значения: слишком поздно.

Двигаясь по ее следам, Нэш обнаружил ее туфлю, поднял ее, вытряхнул снег, потом обхватил пальцами ледяную ступню Сары, пытаясь ее согреть. Ей самой, казалось, было уже все равно. Она даже не замечала холода.

— Что я наделала? — прошептала она себе под Hoc. — Что я наделала?

Горло у него перехватило, он даже засомневался, что сумеет выговорить хоть слово.

— Ошибки случаются у всех, — проговорил Нэш, еле ворочая языком. — Если он любит тебя… Если ты его любишь…

До него донеслось сдавленное рыдание.

Не в силах смотреть на нее, он отвернулся, присел на корточки, оперся руками на землю:

— Забирайся.

— Ч-что?

— Ты не можешь идти босиком по снегу. Садись верхом.

Осторожно, неуверенно, она прислонилась к его спине. Нэш подхватил ее под колени, пока она не передумала и опять не убежала, и выпрямился. Ее руки доверчиво обвились вокруг его шеи. И он понес ее на закорках обратно к домику.

Сара сидела на диване, закатав свои эластичные рейтузы выше колен и погрузив ноги в ведро с теплой водой.

— Тебе чертовски повезло: прогуляла бы по снегу еще немного — отморозила бы пальцы, — заметил Нэш. — И еще тебе повезло, что температура была не слишком низкая.

Она вытащила ноги из воды и стала вытирать их. Нэш отнял у нее полотенце, опустился перед ней на колени и принялся энергично растирать маленькие изящные ступни.

— Хочу, чтоб ты знала: я не стал бы всего этого делать для кого-нибудь еще.

Теперь ее ноги были сухими и теплыми, пальцы слегка покалывало от прилива крови. Она свернулась клубочком, забившись в угол дивана, укутавшись пледом по самые плечи.

Нэш унес ведро и полотенце, а через пару минут вернулся с двумя тарелками в руках.

— Я не голодна.

Нэш поставил тарелки на стол перед ней:

— У тебя вообще-то есть система пищеварения? Или ее забыли вмонтировать при сборке? А может, ты на жидкой диете?

— Смешно.

Сара бросила взгляд на свою тарелку. Подогретая яичница. Обмякшие тосты. У нее в животе всколыхнулась тошнота.

— Ешь, а не то мне придется кормить тебя силой. Нэш опустился в кресло напротив нее, подхватил свою тарелку с вилкой и принялся за дело. Волосы у него были взъерошены. Он нуждался в бритье. У него был вид бродяги. Бродяги, внушающего доверие.

Ей хотелось бы узнать его получше. Ей хотелось бы никогда с ним не встречаться. Она вдруг поймала себя на мысли, что ей хотелось бы просыпаться рядом с ним каждый день.

Нэш вскинул голову и обнаружил, что она не ест. Он погрозил ей вилкой:

— Я не шучу насчет насильственного кормления.

У Сары начисто отсутствовал аппетит, но она взяла тарелку. Воткнула вилку в яичницу. Поднесла ко рту. Проглотила. Потом еще кусочек.

— Этого не должно было случиться, — сказала она, сглотнув.

— Чего?

— Нас с тобой.

— Ты же мне позвонила, помнишь?

— Ты навел меня на эту мысль. И вообще, когда я позвонила, я была немного…

Ее голос оборвался на полуслове. Не было нужды вслух говорить о ее проблеме.

— Я когда-то жил в доме, где была низкая дверь в подвал, и я всякий раз стукался головой о притолоку, когда надо было туда спуститься, — начал Нэш.

Она поняла, чего он от нее ждет:

— Давай-ка я угадаю. В конце концов ты научился пригибаться.

— Нет, ошибаешься. Я перестал спускаться в подвал.

— Ну, это уж крайность.

— Может быть. — Он поднялся. — Принести что-нибудь еще?

Сара взглянула на свою тарелку и с удивлением обнаружила, что незаметно для себя съела все.

— Нет. Спасибо.

Нэш собрал посуду и направился в кухню. Через две минуты она застала его у раковины с руками, погруженными по локоть в мыльную пену.

Сара взяла полотенце и принялась вытирать тарелки. По молчаливому уговору они не упоминали ни о прошедшей ночи, ни о панической выходке Сары этим утром. Пока они работали, Нэш пытался поддерживать светский разговор. Светский разговор за мытьем посуды. Оазис — а может быть, мираж? — домашнего уюта среди хаоса и сумятицы. Он напомнил ей, что домик принадлежит отцу Харли.

— Его старик — Джеймс Джиллет.

— Газетный магнат?

— Он самый.

Сара ничего не понимала.

— Как может человек, выросший в семье газетного магната, выпускать листок вроде “Дырявой, луны”?

— У Харли пунктик насчет многостраничных газет. Он их терпеть не может. У него был шанс возглавить крупное издание в Спрингфилде, но он отверг это предложение.

— Чтобы выпускать бульварный листок. — Это был не вопрос, а скорее утверждение.

— Приходится решать, что для человека важнее всего.

Они покончили с мытьем посуды.

Что важнее… Сара прекрасно знала, что для нее важнее.

Нэш спустил воду из раковины, вытер руки, потом надел куртку, поправил воротник.

— Я пойду на шоссе и попробую остановить кого-нибудь с приводом на четыре колеса или снегоочиститель… Ну, словом, кого-нибудь, кто сможет помочь нам выбраться из сугроба.