– Какие дела? – выпрямился Голубев, вытирая руки ветошью. Он был на голову выше Григория, плотнее, из брюк вываливалось огромное пивное пузо. Прорехи майки сияли белой, не тронутой загаром кожей. Зато лицо, шея и руки приятеля походили цветом на вареный бурак, за что он и получил кличку Свекольный.

– Петьке звонил, – сплюнув в сторону, сообщил Ворона. – Съехал он куда-то. Вот решил тебя побеспокоить.

– Решил так решил, – равнодушно ответил Свекольный, доставая сигареты. – Хочешь делом заняться? Тогда возьму к себе. Поломаться придется, но деньги заработаешь, правда не сразу. Сейчас в автосервисах очереди, и дерут они, сволочи, а я всегда тут. Или у тебя чего другое на уме?

– Другое, – не стал скрывать Анашкин. – Я сегодня бумаги на прописку носил, паспорт надо получать. Пробалакал там, а потом мимо стояночки шел: отличные «аппараты» стоят, так и просятся. Люди нужны. У тебя я всегда успею наломаться.

– С людьми плохо, – поморщился Голубев, словно у него неожиданно заболели зубы. – Многие следом за тобой отправились, где Петька, я не знаю, уже с год не объявлялся, а кто остался – оборвались отсюда на юга.

– Неужели никого? А где Ручкин?

– Пупок греет у теплого моря. Карла и Крапива с ним уехали, нету никого из старых, а с новыми я дела водить опасаюсь.

Свекольный смял окурок толстыми мозолистыми пальцами и отбросил его в сторону, показывая, что перекур закончен, а с ним пора завязывать и разговор – чего Ворона навязался, ведь русским языком сказано: нету никого из старых подельников! Неужели, если была бы такая возможность, сам Голубев упустил бы ее? Да ни в жизнь! Он отменный жестянщик, может отладить движок у любой тачки, запросто перебьет номера на двигателе, перекрасит за считаные часы, и будет чужая машинка выглядеть совершенно по-другому, но… Риск связываться с неизвестными людьми слишком велик, а в гаражах и так сыт, пьян и нос в табаке. Нет, надо отваживать Ворону.

– У тебя все? – взяв с капота кусок шкурки, спросил Свекольный. – Ко мне клиент сейчас должен подойти.

– Ты это, коли такой богатый, ссудил бы деньжат, – попросил Анашкин. Раз сорвалось одно, хотя бы надо попытаться отгрызть от дохода Свекольного. Неужели не даст?

– На. – Сунув руку в карман, Голубев вытащил несколько скомканных купюр, сунул в ладонь Вороне. – Отдашь, когда будут. Ты заходи, если что. Адресок-то у тебя старый будет?

– Старый, – расправляя деньги и пряча их во внутренний карман пиджака, буркнул Гришка и не оглядываясь пошел к воротам.

Куда теперь податься? Домой идти неохота – там сейчас тетка, опять начнет нудить, считать медяки и вздыхать, попрекать куском хлеба, как будто он не выделил ей денег на хозяйство. Да разве она бывала хоть когда-нибудь всем довольна?

Дождавшись автобуса, он поехал к метро. День разгорелся, в салоне полно пассажиров, а один юркий малый все прижимается к полной даме, стоящей в проходе. Приглядевшись, Ворона заметил, как рука парня скользит к сумке дамы – карманники? Обычно они не работают по одному. И действительно, рядом с полной дамой трется еще какой-то мужчина, а с другой стороны пристроилась размалеванная девица в платье из марлевки: сейчас юркий малый откроет сумочку, вытащит кошелек – пока напарник будет отвлекать внимание толстушки – и передаст добычу девице, а та спокойно выйдет с ней на первой же остановке.

– Нахал! – вдруг заорала толстуха и отпихнула парня. – Чего лапаешь? Милиция!

Анашкин быстро протиснулся к дверям и вышел, как только они распахнулись, – зачем ему неприятности, – а в салоне автобуса разгорался скандал. Двери закрылись, автобус тронулся, и Ворона проводил его взглядом: пусть себе катят, до метро два шага, пройдется пешочком.

Доехав до центра, он долго болтался без дела по магазинам, глазея на толпу и выставленные на продажу товары – особенно порадовать глаз было нечем.

Купив у спекулянта бутылку сухого вина, Ворона зашел в первый попавшийся подъезд и, проткнув пальцем пробку внутрь, встал в позу горниста. Вино оказалось кислым и отдающим перебродившим, протухшим виноградом. Поставив пустую посуду на грязный подоконник, Анашкин закурил и стал смотреть в окно на пробегающие внизу машины.

Когда он уже собирался уходить, внизу что-то смешалось, автомобили начали принимать в стороны, и по проезжей части пронеслась группа мотоциклистов – мощные машины, огромные цветные шлемы, девицы на задних сиденьях, облепленные западными этикетками бензобаки, рев, грохот и синий дым выхлопных газов. Григорий скатился вниз по лестнице и выскочил из подъезда.

– Это кто? – повернулся он к незнакомой девушке, тоже остановившейся поглазеть на пронесшихся мимо мотоциклистов.

– Рокеры, – брезгливо поморщилась она, уловив исходящий от Вороны запах спиртного. – Говорят, запретили групповую езду по городу, а они все гоняют.

– Да? И куда гоняют?

– На площадке в Лужниках собираются, – неохотно ответила девушка и ушла.

Мысль отправиться в Лужники на метро Анашкин отбросил сразу – не в его положении, да еще слегка выпивши, рисковать: лучше наземным транспортом. Там опять же можно докатиться бесплатно, а торопиться совершенно незачем – если эти самые мотоциклисты съезжаются на площадку, то сразу они оттуда не разъедутся, а вот кого-либо из нужных ему людей среди них стоит попробовать поискать…

По периметру площадки выстроились патрульные машины ГАИ, что сразу очень не понравилось Вороне – там, где присутствует милиция, добра для себя он не ждал. Однако патрульные вели себя достаточно спокойно – сидели в машинах, курили около них, облокотившись на капоты, что немного успокоило Григория.

Смешавшись с толпой рокеров, он начал переходить от одной кучки мотоциклистов к другой, приглядываясь к мотоковбоям – кожаные и нейлоновые куртки с цепями, значки, огромные шлемы, давно не стриженные волосы. Возраст разный – от семнадцати до тридцати, мотоциклы тоже разные, как и умение справляться с ними. Некоторые лихачи, демонстрируя класс, поднимали мотоциклы на «козла» и проезжали по сотне метров на одном заднем колесе, что вызывало бурный восторг остальной братии.

Спустя полчаса Ворона установил, что среди собравшихся есть ребята из профессионально-технических училищ, рабочие сцены из театров, автослесари, шоферы, продавцы, грузчики, медики и даже один негр, довольно бойко лопотавший на русском языке. Но более всего его заинтересовала компания явно приблатненных парней. Безошибочно определив в Анашкине своего, один из них угостил его сигаретой:

– Ты чего без колес? Не обзавелся?

– Думаю, – неопределенно ответил Гришка.

– Если бабки есть, парни из частей соберут, – пообещал новый знакомый, назвавшийся Валерой.

«Угоняют и разбирают, – понял Ворона, – а потом из разных частей собирают: рама от одного, колеса от другого, мотор от третьего. Мелочовка! Не те люди».

– Хочешь, с Гариком переговорю, – не отставал Валера. – Есть тут у нас один солист балета, поможет.

– Чего, правда, что ли? – усомнился Анашкин.

– Насчет балета? – засмеялся рокер. – Правда. У нас риск, свобода, обретение движения в рутине жизни.

Подскочил какой-то парень в полосатом шлеме и старых гаишных галифе из искусственной кожи. Лица не разглядеть – темновато, да и закрыто оно наполовину шлемом. Заорал:

– Едем! Голову не обгонять, не отставать, держаться кучей!

– Давай с нами? – предложил Валера. – У меня заднее сиденье свободно.

Ворона бросил окурок и сел на мотоцикл, обхватив Валеру сзади за пояс руками. Взревели моторы, кавалькада рокеров вытянулась уродливой рычащей гусеницей и вылетела с площадки. Оглянувшись, Гришка увидел, что в хвост их рычащей толпе городских кентавров незамедлительно пристроились несколько патрульных машин милиции.

Выскочили на Тверскую и лихо понеслись по направлению к Соколу. Пряча голову за спиной своего водителя, Гришка прикидывал: когда кончится это сумасшествие? И зачем вообще его занесло к придуркам на мотоциклах, неужто сухонькое ударило в голову на старые дрожжи? Нет, не те это люди, что ему нужны.