В общем, как ни кинь – всюду клин получается. Правда, есть одна толковая зацепочка – шепнул в зоне надежный кореш адресок, по которому готовы принять и помочь таким, как Гришка: деньжат дадут, к делу пристроят, пособят по возможности, но паспорт все равно надо получать. И цены в магазинах за время его вынужденного отсутствия стали бешеные.

Повернувшись на бок и стараясь не обращать внимания на жалобный писк старых пружин диванного матраца, Ворона почесал голую татуированную грудь и тяжело вздохнул – пойдешь по адресочку, попадешь в кабалу к авторитетам блатного мира, станешь опять шестеркой, а так хочется своего дела. Какого? Об этом-то и болит голова от непривычного мыслительного процесса, а думать надо, очень надо, чтобы опять не ошибиться, не свернуть ненароком на торную дорогу в зону.

Утомленный размышлениями, он незаметно заснул, радуясь, что пробуждение опять будет приятным – без надоедливого топота и крика, без лагерной побудки.

Утром Григорий попил чаю, умылся, наскоро побрился и потащился в отделение милиции. Именно потащился, поскольку ноги туда идти чего-то совсем не хотели.

Принял его занудливый капитан средних лет, одетый в мятую форму с торчавшими на плечах засаленными погонами, на которых почти терялись давно утратившие свой золотистый цвет звездочки. Пыхтя зажатой в прокуренных зубах беломориной, он внимательно перечитал поданные Григорием документы.

– Ну, как дальше будем, дорогой Анашкин? – бросив окурок в стеклянную, давно не мытую пепельницу, прищурился капитан. – Желаете прописаться у тетки?

– Желаю, – глядя в покрытый истершимся линолеумом пол, буркнул Ворона. Как будто мент сам не знает, зачем к нему пришли? Если бы можно было без него обойтись, неужели кто сюда по доброй воле отправится? Таких вроде нету.

– А как с работой будем?

– Пойду устраиваться, – вздохнул Гришка, представив себе лица кадровиков. – Я, когда сюда к вам шел, объявления видел. Везде люди требуются.

– У тех, кто требуется, паспорта есть, – доставая новую папиросу, многозначительно бросил капитан.

– Так надо бы и мне получить, – просительно начал ловить его ускользающий взгляд Анашкин. – А там положенное время пройдет, и можно в анкетах писать, что несудимый.

Капитан надулся и, кольнув Ворону острым взглядом, подтянул к себе поближе его бумаги.

– Та-а-ак, – протянул он. – Срок до трех лет? Могу пояснить, что статья сорок седьмая Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, а в вашем случае – статья пятьдесят седьмая Уголовного кодекса РСФСР, устанавливает условия, при которых лицо, совершившее преступление, признается не имеющим судимости. Когда пройдет три года, если вы, конечно, не совершите нового преступления, можете писать в анкете, что не судимы. Ясно?

Анашкин кивнул. Чего тут непонятного, все как божий день. Хотелось спросить, когда дадут паспорт и решат вопрос с пропиской у тетки – ведь от этого зависит и его трудоустройство?!

– Зайди ко мне через две недельки, – отодвигая бумаги на край стола, велел капитан.

– Долго больно ждать, – пожаловался Ворона.

– Мы тут тоже без дела не сидим, – насупился страж законности, – а такие дела я один не решаю, не положено.

– До свидания, – слегка поклонился ему Григорий и вышел.

Вот, отдал документики на прописочку и получение паспорта, а теперь жди ответа, как соловей лета. И чего ему делать целых две недели, чем заниматься?

Спустившись на первый этаж, он прошел через помещение дежурки, где за пластиковым прозрачным экраном восседал около пульта милиционер с красной повязкой на рукаве серого мундира, и хлопнул входной дверью.

Некоторое время он покурил, сидя на лавочке в чахлом скверике, неподалеку от отделения – напротив образовалась стихийная стоянка машин автолюбителей, и Григорий, не в силах совладать с собой, жадно затягивался, разглядывая чужие «аппараты», сияющие гладкими, лаковыми боками. В кончиках пальцев даже появился знакомый зуд, словно сейчас он просунет тонкую отвертку в замочную скважину автомобильной двери, пошурует там, и она распахнется, пропуская его в салон. Завести чужую тачку для специалиста плевое дело, труднее другое – отыскать секретку или избавиться от разных противоугонных устройств.

Однако Ворона и в этих делах порядочно поднаторел. В группе, занимавшейся хищением новеньких дорогих автомобилей, ему принадлежала роль отгонщика. Один человек ходил высматривать железного коня, которого готовились свести современные конокрады, а потом сообщал о своих наблюдениях, и в дело вступал Анашкин. Частенько информация о новой дорогой машине поступала прямо от людей из магазина, и тогда задача упрощалась – высматривали, где хозяин оставляет свою ненаглядную красавицу, Григорий вскрывал дверь, заводил мотор и угонял машину, передавая ее с рук на руки в условленном месте другому члену группы. Дальнейшее его уже не касалось – получал свою долю и ждал следующего случая, когда надо будет опять угонять чужих лошадок. Перекрашивали автомобили, ставили на них новые номерные знаки, перебивали маркировку мотора и кузова, добывали документы на право владения автомобилем и техпаспорта уже другие. Когда Анашкин попался, он «сознался» в том, что хотел угнать чужую машину, но ни словом не обмолвился о тех, других. Поскольку к тому времени Григорий Елизарович Анашкин совершил угон автомототранспортного средства без цели хищения повторно, а такие действия подпадали под часть вторую статьи двести двенадцатой прим, суд определил ему наказание в два с половиной года лишения свободы, с отбыванием срока в исправительно-трудовой колонии общего режима.

«Ласточка, – лаская взглядом округлые формы новой модели „жигулей“, млел Ворона, – обводы как у яхты. Хороша! Кругом инфляция, а машинки в цене не падают. Вот людишки и вкладывают бабки в тачки, да еще попробуй ее купи без очереди. Угнать такую, с руками оторвут».

Однако, прежде чем решаться на подобное, надо знать – кому отдать машину. Ну угнал, покатался, а дальше что? Где взять для нее номерные знаки, техпаспорт, где перекрасить и прочее. Нет, без старых приятелей не обойдешься.

С трудом оторвавшись от соблазнительного созерцания чужих машин, Ворона докурил и, нашарив в кармане монету, отправился на поиски телефона-автомата. Войдя в кабину, снял трубку и набрал номер. На третьем гудке раздался щелчок, и незнакомый женский голос проворковал:

– Я слушаю.

– Мне Петю.

– Он тут больше не живет.

– Алло! – боясь, что она сейчас повесит трубку и он ничего не успеет узнать, закричал Ворона. – Как ему теперь звонить? Это его товарищ, я в отъезде был.

– Не знаю, – голос у женщины немного подобрел, – мы получили квартиру за выездом, поэтому ничем не могу помочь. Извините. – И короткие гудки отбоя.

Чертыхнувшись – надо же, куда-то подевался старый дружок Петька, уж не загремел ли следом за Анашкиным в зону? – Григорий набрал другой номер.

– Алло, Голубева мне, пожалуйста.

– Слушаю, – заурчал в наушнике густой бас. – Это кто?

– Гриша Анашкин, не признал?

– Гришка, ты? Откуда свалился? Давно пришел?

– Третий день, – неохотно ответил Ворона: чего распространяться о своих делах по телефону. – Повидаться бы надо.

– Подъезжай к гаражам, – предложил Голубев, – я через полчаса буду там…

До кооперативных гаражей Анашкин добрался на автобусе. Сойдя на последней остановке, форсировал широкую, полную грязной воды канаву и начал пробираться через пустырь, напоминавший поле битвы строителей с внеземными пришельцами. Наконец впереди показались коробочки гаражей.

Голубева он нашел около ободранной и подготовленной к покраске машины – приятель, одетый в старые, заляпанные потеками масла брюки и линялую рваную майку, тщательно зачищал мелкой шкуркой заднее крыло, мурлыкая под нос какую-то песенку. Увидев, как сзади выросла чужая тень, он обернулся:

– А, это ты? Привет.

– Здорово. – Ворона пошарил глазами по сторонам: время раннее, в гаражах пусто, большинство боксов закрыто на большие висячие замки, только вдали возится со своим древним «москвичом» такой же древний автолюбитель-пенсионер.